Есть, короче, у нашего Министра Культурного...
...такое ручное кубло под названием РВИО - Российское Военно-Историческое Общество. Аббревиатура названия, как легко видеть, является анаграммой популярного у российских терапевтов диагноза. Это как предупреждающая окраска у всяких ядовитых гадов: мол, смотрите, с нами лучше дела не иметь, мы - существа зашкварные. Собственно, для поддержания этой репутации общество делает очень много. Старается, одним словом, изо всех своих сил. Про факап с Автоматом Калашников все слышали - но это из тех, которые на слуху. А сколько их, таких факапов, поменьше. Открою маленький секрет. На самом деле ОРВИ - это такие агенты влияния, задачей которых является низвести понятие "патриотизм" до уровня помойки. Их, таких агентов, у нас на самом деле много. Одни топят за ЛНСО: 
другие - за атеизм и сатанизм:
словом, всем есть работа. Работа ОРВИ - факапить как можно чаще даже там, где, в общем, сфакапить сложно.
Вот, например, ходит в московском метро такой поезд тематический - весь облепленный кадрами из советских военных фильмов и цитатами из книжки Мединского, в которой он разоблачает мифы про войну. Досталось там и картине "На войне, как на войне":
Вообще, кто бы там что ни говорил, я эту картину очень люблю. Во-первых, здесь у нас тот редкий случай, когда фильм лучше книги. Например, потому, что из образа Малешкина убрали бОльшую часть дурковатости. Так, оправдываясь перед Деем и выгораживая своего водителя, младший лейтенант вместо дурацкого: "Хотел согреться" говорит хотя бы формально разумное: "Ничего не видел из-за дыма, нужно было посмотреть". Экипаж в селе действует куда осмысленнее и целеустремленнее, чем в книге: разведывает обстановку, лупит по противнику, и из-за того, что попали в немца на долю секунды раньше, чем выстрелил тот, ответка прилетает не в лоб, а в гусеницу (в книге, как мы помним, они поймали снаряд от своих, которые радостно влетели в село и принялись палить во все, что движется). Когда самоходка "разулась", танкисты занимают оборону вокруг нее и держатся до подхода своих - в общем, прямо действительно совершают обыденные подвиги. И, кстати, Дей их всех в конце представляет к орденам. ГСС не фигурирует. Но фильм ценен не только и не столько этим, сколько тем, что в нем впервые, пусть довольно робко, но показано, что победа досталась дорогой ценой. Да, я имею в виду сцену на 51-й минуте. Обычно же как было (например во "Взятии Великошумска") - если наш подбитый танк, то вокруг прямо увалы-перевалы набитых немцев и горелых хваленых "Тигров". А тут поляна - и вся заставлена сгоревшими "тридцатьчетверками", прямо как в книжках Залоги. Ну и атака, опять же. Показано, что немцев в селе - с гулькин нос, пара пушек и три танка. Пехоты и нет практически, собственно, только поэтому орлов быстро и не срисовали, когда они на окраину влетели. Но в том-то и фишка, что если бы Малешкин со своими орлами не влетел на окраину и вовремя не затормозил - Дею за глаза бы хватило и того, что есть.
Фильм, конечно, не лишен недостатков. Игра актеров, особенно Глузского, местами, мягко говоря, не жжот. Как всегда, в сцене танковой атаки Т-54, которые, в общем-то, нужны для массовки (если вообще нужны), вместо того, чтобы маячить на заднем плане, лезут на передний, закрывая собой заклепочно относительно правильные Т-34-85 (дело, типа, происходит не столько зимой 44 на Украине, сколько летом в Белоруссии, а СУ-100 как бы работают под СУ-85). Но, повторюсь, в целом кино - хорошее.
Во-о-от, а ОРВИ в той части вагона, которую они облепили посвященным фильму, написали про него вот такое:
Известен, дескать, фильм песней "На поле танки грохотали". И вот тут реально стало обидно. Во-первых, фильм, как я уже сказал, известен далеко не только песней. А во-вторых, никаких полей грохочущих танков в фильме не звучит. Песня начинается с 40-й минуты, и, если прислушаться, можно различить первый куплет. Вот полный текст:
Моторы пламенем пылают,
А башню лижут языки.
Судьбы я вызов принимаю
С ее пожатием руки.
Нас извлекут из-под обломков,
Поднимут на руки каркас,
И залпы башенных орудий
В последний путь проводят нас,
И полетят тут телеграммы
К родным, знакомым известить,
Что сын их больше не вернется
И не приедет погостить...
В углу заплачет мать-старушка,
Слезу рукой смахнет отец,
И дорогая не узнает,
Какой танкиста был конец.
И будет карточка пылиться
На полке позабытых книг,
В танкистской форме, при погонах,
А он ей больше не жених.
Прощай, Маруся дорогая,
И ты, КВ, братишка мой,
Тебя я больше не увижу,
Лежу с разбитой головой...
Следует понимать, что сколько бы вариантов потом не придумывали, каноническим является этот. Можно говорить, что слова народные и т. д., но, к сожалению, ни один фольклорист так и не сделал формальной, по правилам, записи этой песни до опубликования повести.
Как видим, никаких грохочущих танков в песне нет. Это типичный образчик сжатого изложения принципов бусидо русских викингов, характерный для русской воинской песни 19-20 вв. Надо сказать, лучшие русские мужские песни, не важно, основываются ли они на стихах известных поэтов, или вышли из народной памяти, повествуют о смерти. Герой либо умирает, либо готовится умереть, либо слышит пророчество о том, что его конец близок, либо осознает это путем прозрения. Во всех случаях песни подчеркивают важность сохранения спокойствия перед лицом кончины. Русский самурай всегда помнит о смерти, поэтому встречает ее без страха, как и положено викингу. Я, собственно, когда-то об этом писал. В этом смысле русские песни как бы предвосхитили творчество знаменитой американской Пауэр Металл группы. Сравним, в самом деле:
Моторы пламенем пылают, - Place my body on a ship
А башню лижут языки. - And burn it on the sea
Судьбы я вызов принимаю - Let my spirit rise
С ее пожатием руки. - Valkiries carry me
Понятно, кто у кого заимствовал.
Так откуда же взялись грохотавшие танки? Для того, чтобы ответить на этот вопрос, нам нужно обратить свой взгляд в глубину бездны времени. Был, короче, такой певец, Свищ Чиж. В начале девяностых он боролся с душной атмосферой совка и русского быдла путем пропаганды алкоголизма, суицида и, главным образом, наркомании. Клеймил раскаленным железом и жег напалмом, короче, прямо не давал пощады. И все вроде шло более-менее нормально, но тут наступил 1996, и Константин Ёпрст совершил свое знаменитое Страшное Предательство. Короче, он замутил на Новый Год Голубой Огонек в виде такого тематического капустника, на котором разные тогда знаменитые певцы пели старые совковые песни:
Предал, короче, гад, завоевания демократии. И тут как-то сразу выяснилось, что русский народ, вместо того, чтобы под руководством своих самых достойных представителей
устремиться в светлое будущее, с тоской смотрит обратно на совок. Гидра коммунистического прошлого начала поднимать голову, в общем, хорошо, что вместо кучи голов у нее специально была приделана одна жопа
так что ничего страшного она учинить не могла. Но творческой интеллигенции стало понятно, что выезжать на песнях про то, как хорошо бы обдолбиться и ненавидеть в подвале совок, в ближайшие годы не получится. И Свищ со своей кодлой замутил патриотический альбом "Бомбардировщики":
...в котором переблеял на свой лад кучу старых советских песен. Третьей песней там как раз шли пресловутые "На поле танки грохотали". Откуда же взялась эта песня? Дело в том, что одним из номеров "Старых песен" была сценка, в которой три типа ветерана-танкиста - Фоменко, Рыбин и Мазаев - пели песню из фильма "На войне, как на войне":
Поскольку автор сценария всего спектакля книгу не читал, текст был записан исключительно тот, который ясно звучит в картине:
Таким образом, из песни вылетели первый и последний куплеты. Вот на этот текст и наложил свои блудливые ручонки Свищ. Четыре куплета ему, видимо, показалось маловато, а читать совковые книги он не умел, поэтому исполнитель навалил три куплета в начале песни:
На поле танки грохотали, солдаты шли в последний бой,
А молодого командира несли с пробитой головой.
По танку вдарила болванка - прощай, родимый экипаж!
Четыре трупа возле танка дополнят утренний пейзаж.
Машина пламенем объята, вот-вот рванет боекомплект.
А жить так хочется, ребята, и вылезать уж мочи нет.
...в эдаком залихватском стиле: "вдарила", "рванет", "мочи" и т. д. Оригинал, как мы помним, написан старательно и правильно, что характерно для людей, гордившихся тем, что они получили школьное образование - целых семь классов! - и научились писать хорошим русским языком. Но Свищу этого показалось мало, поэтому он изуродовал еще и четвертый куплет, вставив вместо "И дорогая не узнает, Какой танкиста был конец." поганое: "И молодая не узнает, какой у парня был конец." Дескать: "Ах-ха-ха, лошара, не присунул своей шкуре, теперь ее другие трахать будут".
Он еще и клип замутил, в военно-морской одежде и с блядями:
Так песня, которую фронтовик Курочкин использовал в своей книге - может быть обработал, а скорее сам и написал - в лапках певца наркомании и алкоголизма превратилась в залихватскую колбаску отечественной эстрады.
И нет ничего удивительного, что ОРВИ, залепляя стены в вагоне своими плакатами, написала, что в фильме, якобы, используется песня Свища. Ведь, как мы помним, у парней работа такая - шкварить патриотизм. И они свои бабки, получаемые от Начальника Хуячечной, отрабатывают на все сто.
другие - за атеизм и сатанизм:
словом, всем есть работа. Работа ОРВИ - факапить как можно чаще даже там, где, в общем, сфакапить сложно.
Вот, например, ходит в московском метро такой поезд тематический - весь облепленный кадрами из советских военных фильмов и цитатами из книжки Мединского, в которой он разоблачает мифы про войну. Досталось там и картине "На войне, как на войне":
Click to viewВообще, кто бы там что ни говорил, я эту картину очень люблю. Во-первых, здесь у нас тот редкий случай, когда фильм лучше книги. Например, потому, что из образа Малешкина убрали бОльшую часть дурковатости. Так, оправдываясь перед Деем и выгораживая своего водителя, младший лейтенант вместо дурацкого: "Хотел согреться" говорит хотя бы формально разумное: "Ничего не видел из-за дыма, нужно было посмотреть". Экипаж в селе действует куда осмысленнее и целеустремленнее, чем в книге: разведывает обстановку, лупит по противнику, и из-за того, что попали в немца на долю секунды раньше, чем выстрелил тот, ответка прилетает не в лоб, а в гусеницу (в книге, как мы помним, они поймали снаряд от своих, которые радостно влетели в село и принялись палить во все, что движется). Когда самоходка "разулась", танкисты занимают оборону вокруг нее и держатся до подхода своих - в общем, прямо действительно совершают обыденные подвиги. И, кстати, Дей их всех в конце представляет к орденам. ГСС не фигурирует. Но фильм ценен не только и не столько этим, сколько тем, что в нем впервые, пусть довольно робко, но показано, что победа досталась дорогой ценой. Да, я имею в виду сцену на 51-й минуте. Обычно же как было (например во "Взятии Великошумска") - если наш подбитый танк, то вокруг прямо увалы-перевалы набитых немцев и горелых хваленых "Тигров". А тут поляна - и вся заставлена сгоревшими "тридцатьчетверками", прямо как в книжках Залоги. Ну и атака, опять же. Показано, что немцев в селе - с гулькин нос, пара пушек и три танка. Пехоты и нет практически, собственно, только поэтому орлов быстро и не срисовали, когда они на окраину влетели. Но в том-то и фишка, что если бы Малешкин со своими орлами не влетел на окраину и вовремя не затормозил - Дею за глаза бы хватило и того, что есть.
Фильм, конечно, не лишен недостатков. Игра актеров, особенно Глузского, местами, мягко говоря, не жжот. Как всегда, в сцене танковой атаки Т-54, которые, в общем-то, нужны для массовки (если вообще нужны), вместо того, чтобы маячить на заднем плане, лезут на передний, закрывая собой заклепочно относительно правильные Т-34-85 (дело, типа, происходит не столько зимой 44 на Украине, сколько летом в Белоруссии, а СУ-100 как бы работают под СУ-85). Но, повторюсь, в целом кино - хорошее.
Во-о-от, а ОРВИ в той части вагона, которую они облепили посвященным фильму, написали про него вот такое:
Известен, дескать, фильм песней "На поле танки грохотали". И вот тут реально стало обидно. Во-первых, фильм, как я уже сказал, известен далеко не только песней. А во-вторых, никаких полей грохочущих танков в фильме не звучит. Песня начинается с 40-й минуты, и, если прислушаться, можно различить первый куплет. Вот полный текст:
Моторы пламенем пылают,
А башню лижут языки.
Судьбы я вызов принимаю
С ее пожатием руки.
Нас извлекут из-под обломков,
Поднимут на руки каркас,
И залпы башенных орудий
В последний путь проводят нас,
И полетят тут телеграммы
К родным, знакомым известить,
Что сын их больше не вернется
И не приедет погостить...
В углу заплачет мать-старушка,
Слезу рукой смахнет отец,
И дорогая не узнает,
Какой танкиста был конец.
И будет карточка пылиться
На полке позабытых книг,
В танкистской форме, при погонах,
А он ей больше не жених.
Прощай, Маруся дорогая,
И ты, КВ, братишка мой,
Тебя я больше не увижу,
Лежу с разбитой головой...
Следует понимать, что сколько бы вариантов потом не придумывали, каноническим является этот. Можно говорить, что слова народные и т. д., но, к сожалению, ни один фольклорист так и не сделал формальной, по правилам, записи этой песни до опубликования повести.
Как видим, никаких грохочущих танков в песне нет. Это типичный образчик сжатого изложения принципов бусидо русских викингов, характерный для русской воинской песни 19-20 вв. Надо сказать, лучшие русские мужские песни, не важно, основываются ли они на стихах известных поэтов, или вышли из народной памяти, повествуют о смерти. Герой либо умирает, либо готовится умереть, либо слышит пророчество о том, что его конец близок, либо осознает это путем прозрения. Во всех случаях песни подчеркивают важность сохранения спокойствия перед лицом кончины. Русский самурай всегда помнит о смерти, поэтому встречает ее без страха, как и положено викингу. Я, собственно, когда-то об этом писал. В этом смысле русские песни как бы предвосхитили творчество знаменитой американской Пауэр Металл группы. Сравним, в самом деле:
Моторы пламенем пылают, - Place my body on a ship
А башню лижут языки. - And burn it on the sea
Судьбы я вызов принимаю - Let my spirit rise
С ее пожатием руки. - Valkiries carry me
Понятно, кто у кого заимствовал.
Так откуда же взялись грохотавшие танки? Для того, чтобы ответить на этот вопрос, нам нужно обратить свой взгляд в глубину бездны времени. Был, короче, такой певец, Свищ Чиж. В начале девяностых он боролся с душной атмосферой совка и русского быдла путем пропаганды алкоголизма, суицида и, главным образом, наркомании. Клеймил раскаленным железом и жег напалмом, короче, прямо не давал пощады. И все вроде шло более-менее нормально, но тут наступил 1996, и Константин Ёпрст совершил свое знаменитое Страшное Предательство. Короче, он замутил на Новый Год Голубой Огонек в виде такого тематического капустника, на котором разные тогда знаменитые певцы пели старые совковые песни:
Предал, короче, гад, завоевания демократии. И тут как-то сразу выяснилось, что русский народ, вместо того, чтобы под руководством своих самых достойных представителей
устремиться в светлое будущее, с тоской смотрит обратно на совок. Гидра коммунистического прошлого начала поднимать голову, в общем, хорошо, что вместо кучи голов у нее специально была приделана одна жопа
так что ничего страшного она учинить не могла. Но творческой интеллигенции стало понятно, что выезжать на песнях про то, как хорошо бы обдолбиться и ненавидеть в подвале совок, в ближайшие годы не получится. И Свищ со своей кодлой замутил патриотический альбом "Бомбардировщики":
...в котором переблеял на свой лад кучу старых советских песен. Третьей песней там как раз шли пресловутые "На поле танки грохотали". Откуда же взялась эта песня? Дело в том, что одним из номеров "Старых песен" была сценка, в которой три типа ветерана-танкиста - Фоменко, Рыбин и Мазаев - пели песню из фильма "На войне, как на войне":
Поскольку автор сценария всего спектакля книгу не читал, текст был записан исключительно тот, который ясно звучит в картине:
Таким образом, из песни вылетели первый и последний куплеты. Вот на этот текст и наложил свои блудливые ручонки Свищ. Четыре куплета ему, видимо, показалось маловато, а читать совковые книги он не умел, поэтому исполнитель навалил три куплета в начале песни:
На поле танки грохотали, солдаты шли в последний бой,
А молодого командира несли с пробитой головой.
По танку вдарила болванка - прощай, родимый экипаж!
Четыре трупа возле танка дополнят утренний пейзаж.
Машина пламенем объята, вот-вот рванет боекомплект.
А жить так хочется, ребята, и вылезать уж мочи нет.
...в эдаком залихватском стиле: "вдарила", "рванет", "мочи" и т. д. Оригинал, как мы помним, написан старательно и правильно, что характерно для людей, гордившихся тем, что они получили школьное образование - целых семь классов! - и научились писать хорошим русским языком. Но Свищу этого показалось мало, поэтому он изуродовал еще и четвертый куплет, вставив вместо "И дорогая не узнает, Какой танкиста был конец." поганое: "И молодая не узнает, какой у парня был конец." Дескать: "Ах-ха-ха, лошара, не присунул своей шкуре, теперь ее другие трахать будут".
Он еще и клип замутил, в военно-морской одежде и с блядями:
Так песня, которую фронтовик Курочкин использовал в своей книге - может быть обработал, а скорее сам и написал - в лапках певца наркомании и алкоголизма превратилась в залихватскую колбаску отечественной эстрады.
И нет ничего удивительного, что ОРВИ, залепляя стены в вагоне своими плакатами, написала, что в фильме, якобы, используется песня Свища. Ведь, как мы помним, у парней работа такая - шкварить патриотизм. И они свои бабки, получаемые от Начальника Хуячечной, отрабатывают на все сто.