Тайна личности Льва Абалкина, или невероятные приключения в невозможном месте - 81
Предыдущие части: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23, 24, 25, 26, 27, 28, 29, 30, 31, 32, 33, 34, 35, 36, 37, 38, 39, 40, 41, 42, 43, 44, 45, 46, 47, 48, 49, 50, 51, 52, 53, 54, 55, 56, 57, 58, 59, 60, 61, 62, 63, 64, 65, 66, 67, 68, 69, 70, 71, 72, 73, 74, 75, 76, 77, 78, 79, 80.
Часть 81. О специфике протекания КБ-патологии - 2.
Так, собрались, короче - работаем...
Условно говоря, с точки зрения психологических процессов любой привнесенный на уровне бессознательного психоэмоциональный опыт является патологическим. Просто потому, что он - не наш, он чужой. Рассматривая в качестве примера архетипы, в частности архетип русской степи, в качестве такого опыта, следует учитывать обстоятельства его приобретения. Архетип русской степи, исторически сформированный на протяжении столетий, является неотъемлемой частью психологического опыта человека в наших условиях с первых дней его жизни, и фактически, кодирует эмоциональную сферу человека. Именно поэтому и только поэтому он не приводит к системной патологии, а является фундаментальным психоэмоциональным кодом личности.
Попросту говоря, непрерывно и постоянно сталкиваясь с данным комплексом в процессе формирования эмоциональной сферы, человек интегрирует данный психоэмоциональный опыт в качестве своего собственного на базе огромного количества собственных переживаний.
В случае эпизодического, спорадического, встречающегося ограничено по времени и ситуациям транспорта бессознательного, мы имеем неподкрепленный личными переживаниями психоэмоциональный блок. Такой блок всегда будет проявлен как немотивированное отклонение от нормального самочувствия, поведения, восприятия и осознавания.
Следует сказать, что спорадический опыт, полученный эмпатией или эмпатическим импринтингом бессознательного, сам является частью бессознательного и проявлен в деятельности бессознательного. А любая деятельность бессознательного, происходящая вне связи с личностью и вне нормальной деятельности личности, являтся патологией. Обычные человеческие эмоции, нормальные - они всегда связаны с конкретными воспоминаниями, конкретными событиями, они обусловлены ассоциативными рядами как на уровне памяти сознательной, текстуальной, так и на уровне памяти эмоциональной. Потому естественное движение эмоций человека опирается на его личный опыт, и им обусловлено, и соответственно - через подъем (активацию) данного опыта интегрировано в личность как в дискурсивное. Любое отклонение от дискурса, вызванное посторонним по отношению к данному дискурсу фактором, начиная от физиологической дисфункции, и заканчивая КБ - является патологическим по природе. Измененные и аффективные состояния, а также нормальная, в смысле индивидуальная психопатология - это процесс поражения дискурсивной части психики, личности, приводящий к активации бессознательного.
Среди методик психотерапии психоанализ появился первым именно потому, что интеграция психологического опыта, то есть построение эмоциональной и интеллектуальной связности в контекстах, носящих патологический характер, расширяет область дискурсивного на эти контексты, что и приводит к восстановлению в данных контекстах нормального функционирования личности и соответственно - к исцелению от недуга.
Отсюда следует простой и логичный вывод. Любые проявления КБ, не имплантированного в психику нормальным образом (как например система архетипов, усваиваемая с первых дней жизни), обязательно будет носить вид поражения дискурсивной части личности, то есть вид аффектов, бессознательных либо немотивированных действий, спорадических немотивированных изменений настроения и самочувствия, спонтанных когнитивных проблем, в общем - патологии. Любой подъем бессознательного, каковой возможен только в тех контекстах, где личность слаба, где эмоциональные связи неустойчивы либо искажены - это всегда патология. Это всегда больно, страшно и неприятно. И коллективное бессознательное в данном случае - не исключение. Коллективное бессознательное - это то же бессознательное, только намного хуже.
Посему любители "расширять сознание" и прочей ерунды - на самом деле не сознание расширяют. Они используют пограничные состояния для получения эндогенного допинга. Та же наркомания, только денег платить не надо...
Психологические процессы, реализующие патологические состояния в случае индивидуальной и привнесенной патологии, идентичны. Ну просто физиология у нас, грубо говоря, одна и та же, спим мы или нет, едим или пьем... Однако в случае КБ мы реализуем качественно иной психологический опыт, нежели в случае индивидуального расстройства. И ключевое слово здесь - "качественно".
В случае индивидуальной патологии мы имеем личный опыт, личные переживания. Соответственно, источником патологии является (в общем случае) индивидуальный травмирующий опыт. Соответственно, садясь работать с таким пациентом, терапевт имеет в руках все детали головоломки. В случае с КБ-патологией источник патологии является привнесенным, а сама патология носит индуцированный характер. Имея дело с КБ-кейсом, терапевт не имеет доступа к источнику патологического процесса. В случае индивидуальной патологии симптоматика, то есть реакция психики на травмирующий опыт, служит компенсаторным механизмом. Психика пытается компенсировать травмирующие переживания, канализируя их в симптоматику. Сонливость, агрессивность, апатия, депрессия в случае индивидуальной патологии - это компенсаторные механизмы. Работая с кейсом, можно определить источник, и попытаться найти менее угнетающий пациента метод канализации, а то и сам источник патологии - того, ликвидировать в смысле. В случае с КБ-патологией мы также имеем дело с компенсацией, однако найти и изолировать источник у нас не получится. Потому что источник не является имманентной частью нашего кейса.
Примером такого индуцированного расстройства является гипнотическое внушение. Если мы в состоянии гипноза научим/заставим пациента выполнять в ответ на какой-то стимул определенные действия, это будет неплохим примером внушенного расстройства. Даже предположив, что компульсивное проявление (а сформированное под гипнозом реактивное действие есть компульсия) сформировано под действием гипноза, врач-гипнолог вовсе не обязательно сможет его устранить. Поскольку гипноз формирует изолированный блок психологического опыта, для доступа к этому изолированному блоку необходим тот же гипнотизер, который его формировал, или сформированный тем же гипнотизером код деактивации. Естественно, гипноз не есть КБ в прямом смысле слова, однако динамика привнесенного расстройства в данном случае видна, что назвывается, невооруженным взглядом.
Даже в случае индивидуальной природы кейса возможны весьма оригинальные кунштюки. Речь идет о неврозе, сопровождаемом явлением психологического переноса. И здесь у нас снова всплывает интереснейший невроз Зощенко. Эх, кто еще не прочитал "Перед восходом солнца" - ребята, вы многое потеряли, это превосходнейший кейс... Полученная в детстве травма, неразрывно связывающая радость и наслаждение с болью и страхом, при каждой активизации настойчиво искала канализации отрицательных эмоций:
Я стремился к людям, меня радовала жизнь, я искал друзей, любви, счастливых встреч… Но я ни в чем этом не находил себе утешения. Все тускнело в моих руках. Хандра преследовала меня на каждом шагу.
Я был несчастен, не зная почему.
Но мне было восемнадцать лет, и я нашел объяснение.
«Мир ужасен, - подумал я. - Люди пошлы. Их поступки комичны. Я не баран из этого стада».
[...]
В Сочи я познакомился с одним человеком, у которого тоска была значительно больше моей. Минимум два раза в год его вынимали из петли, в которую он влезал, оттого что его мучила беспричинная тоска.
С чувством величайшего почтения я стал беседовать с этим человеком. Я предполагал увидеть мудрость, ум, переполненный знаниями, и скорбную улыбку гения, который должен уживаться на нашей бренной земле.
Ничего подобного я не увидел.
Это был недалекий человек, необразованный и даже без тени просвещения. За всю свою жизнь он прочитал не более двух книг. И, кроме денег, еды и баб, он ничем другим не интересовался.
Передо мной был самый заурядный человек, с пошлыми мыслями и с тупыми желаниями. Я не сразу даже понял, что это так. Сначала мне показалось, что в комнате накурено или барометр упал - предвещает бурю. Как-то мне было не по себе, когда я с ним разговаривал. Потом смотрю - просто дурак. Просто дубина, с которым больше трех минут нельзя разговаривать.
[...]
Однако на войне я почти перестал испытывать тоску. Она бывала по временам. Но вскоре проходила. И я на войне впервые почувствовал себя почти счастливым.
Я подумал: отчего это так? И пришел к мысли, что здесь я нашел прекрасных товарищей и вот почему перестал хандрить. Это было логично.
[...]
Я стал читать стихи из модной книжки В. Инбер - «Печальное вино». Потом я стал читать Блока и Маяковского.
Вава слушала меня внимательно, не проронив ни слова.
Когда в гостиную вошли люди, я был почти весел. Я спросил Ваву, понравилось ли то, что я ей читал. Она тихо сказала:
- Я не люблю стихи.
- Так зачем же вы целый час слушали их! - воскликнул я, глухо пробормотав: «Дура».
- Это было бы невежливостью с моей стороны не слушать то, что вы говорите.
Почти по-солдатски я повернулся на каблуках и, взбешенный, отошел от девушки.
[...]
Но грудь матери была едой только лишь в младенческом возрасте. В дальнейшем грудь матери стала олицетворять женщину, любовь, сексуальность.
Значит, и за образом женщины мне рисовалась карающая рука? Значит, в одинаковой мере я должен был страшиться женщины, избегать ее, ждать расплаты, наказания?
С трепетом я перелистал свои воспоминания. С трепетом вспомнил мою юношескую жизнь. Мои первые шаги. Мои первые любовные встречи. Да, нет сомнения - я избегал женщины. Я избегал и одновременно стремился к ней. Я стремился к ней, чтоб бежать от нее, устрашенный ожидаемой расплатой.
Сцены из младенческой жизни разыгрывались в мои взрослые годы.
Но ведь я не всегда избегал? Да, не всегда.
Не каждая женщина страшила меня. Меня страшило то, что страшило младенца.
Но чего именно я страшился, будучи взрослым? Какой расплаты я ждал? Какие огорчения сулила мне женщина?
[...]
Я шел под руку с одной женщиной. В Петергофе. Мы вышли к морю. Неожиданно я почувствовал себя плохо. Казалось, сердце останавливается. Я стал задыхаться.
Моя спутница была напугана силой моего припадка. Она хотела мне помочь. Но я просил ее уйти, оставить меня одного, говоря, что мне обычно легче, когда я остаюсь один. Не без обиды она ушла и спустя два дня с необычайной жестокостью сказала мне, что я нарочно разыграл сердечный припадок, чтоб расстаться с ней, чтоб бросить ее.
Я был возмущен, поражен ее низостью. Я поссорился с ней.
Мы видим, как при каждой ситуации, связанной с наслаждением, радостью, эмоциональным подъемом, невротический комплекс перекачивает эмоциональный заряд в негативные эмоции. Данные эмоции являются немотивированными ситуационно, и сознание больного, пытаясь вплести эти эмоции в дискурсивный ряд восприятия реальности, в качестве источника избирает какой-то внешний объект. "Мир ужасен, люди пошлы", "Просто дурак", "Дура". Все отношения с женщинами, описанные в книге, относятся к сфере либо эпизодических контактов с барышнями более-менее легкого поведения (причем даже по нашим временам "менее" здесь - исключительно оборот речи), либо, в случае возникновения глубоких чувств, всегда заканчиваются симптоматикой с обязательной руганью с объектом воздыханий. То есть - с переносом негативного эмоционального на женщину.
Несомненно, что сексуальность и переживания эротического характера, как связанные с высшими по интенсивностями переживаниями наслаждения, являлись спусковыми крючками для невроза и переноса. Однако сам невроз не носил характера сексуальной патологии, с сексуальностью у Зощенко было все в порядке, гомиком он не был. Налицо явно выраженная по симптоматике сексуальная патология, которая имеет не-сексуальную этиологию... То есть симптоматика у нас по Фрейду, а природа - по Павлову.
Во время же пребывания на войне, где все от очень плохо до пипец как хреново, наслаждаться было нечем, невроз успокаивался, и Зощенко чувствовал себя хорошо, во всяком случае - стабильно в плане эмоционального состояния. Перенося свои "эмоциональные успехи" на окружение...
Симптоматика патологии непосредственно связана с имеющимся в наличии каналом реализации патологического состояния. При этом вовсе не факт, что канал реализации имеет отношение к причине заболевания, к патологическому комплексу...
Здесь же, в этой же книге, мы можем наблюдать великолепнейший пример транспорта бессознательного:
В мою комнату входит человек. Он садится в кресло.
Минуту он сидит молча, прислушиваясь. Потом встает и плотно прикрывает дверь.
Подходит к стене и, приложив к ней ухо, слушает.
Я начинаю понимать, что это сумасшедший.
Послушав у стены, он снова садится в кресло и двумя руками закрывает свое лицо. Я вижу, что он и отчаянии.
- Что с вами? - спрашиваю я.
- За мной гонятся, - говорит он. - Я сейчас ехал в трамвае и ясно слышал голоса: «Вот он… берите его… хватайте…»
Он снова закрывает лицо руками. Потом тихо говорит:
- Только вы один можете меня спасти…
- Каким образом?
- Мы поменяемся с вами фамилией. Вы будете Горшков, а я - поэт Зощенко. (Он так и сказад - «поэт».)
- Хорошо. Я согласен, - говорю я.
Он бросается ко мне и пожимает мою руку.
- А кто же за вами гонится? - спрашиваю я.
- Этого я не могу сказать.
- Но я же должен знать с тех пор, как я ношу вашу фамилию.
Заламывая свои руки, он говорит:
- В том-то и дело, что я сам не знаю. Я только слышу их голоса. И ночью вижу их руки. Они тянутся ко мне со всех сторон. Я знаю - они схватят меня и задушат.
Его нервный озноб передается мне. Я чувствую себя нехорошо. У меня кружится голова. Перед глазами круги. Если он сейчас не уйдет, я, вероятно, потеряю сознание. Он действует на меня убийственно.
Собравшись с силами, я бормочу:
- Идите. Теперь у вас моя фамилия. Вы можете быть спокойны.
С просветленным лицом он уходит.
Я - ложусь в постель и чувствую, как ужасающая тоска охватывает меня.
Что произошло? Зощенко беседовал с человеком, находящимся в состоянии острого психотического расстройства, то есть - в состоянии аффекта. Естественно, в силу обычного, нормального процесса эмоционального присоединения к собеседнику, он чувствовал его состояние. Когда собеседник предложил писателю поменяться фамилиями, тот согласился. И вот в этот вот момент - ТАДАМ! - произошел момент прерывания личности Зощенко, его дискурсивного ряда, и принятие - в силу сопереживания - личности собеседника в качестве своей, что еще усилило эмоциональное воздействие. Зощенко допустил страшнейшего врага всех психоаналитиков - он допустил перенос на себя психоэмоционального состояния больного. И естественно - испытал эмоциональное расстройство...
Зощенко спасло то, что он лег спать. И во сне - а я уже писал про целительную роль сна для освобождения психики от приехавшего транспортом КБ - его психика "проветрилась"... Если бы он не лег спать, если бы это было утром и он еще в этой вот фигне побегал-походил, еще неизвестно, чем бы все закончилось. Имевшие опыт терапевты не дадут соврать - возможны различные приключения...
"Передача" патологического состояния известна давно, и даже иногда применяется в клинической практике. От терапевта это требует высочайшей квалификации и точности исполнения. Мой доктор как-то в острой ситуации такое со мной исполнил, это фантастическая штука. Впрочем, я уже писал про кукол в кабинетах у психиатров - сколько дерьма впитали в себя эти изделия легкой промышленности - уму не растяжимо, как говорил один мой знакомый...
Здесь мы видим характерное протекание КБ-патологии. Индукция, немотивированное изменение состояния, освобождение во сне. Непременным условием прекращения КБ-процесса является снятие индукции и здоровый сон. Поскольку источник патологии находится вне пациента, в случае КБ-патологии терапевт должен ориентироваться на следующие факторы. Первое - КБ-патология имеет характерный для переноса рисунок. Второе - в случае прерывания индукции, непосредственной либо опосредованной, патология "исчезает". Третье - при возобновлении связи с индуктором патология возвращается.
Сложность КБ-патологии в случае нормальной клинической терапии заключается в том, что в кабинете у доктора больной находится в специальных условиях. На приеме у хорошего доктора какая-либо форма индукции, если она не связана с негативным опытом предыдущих сеансов у данного либо другого специалиста, исключена в принципе. Потому в клинических условиях наблюдать КБ-патологию невозможно - в лучшем случае мы видим неглубокое быстро проходящее расстройство. При сильной индукции возможен посттравматический эффект, связанный с тяжестью переживаний в момент нахождения под воздействием индуктора, однако это уже - индивидуальный опыт, и он решается в обычном порядке.
В ряде случаев, если КБ-патология ложится на индивидуальное расстройство, возможен устойчивый патологический комплекс. В данном случае без анализа и устранения первичного расстройства терапия невозможна или затруднена. Пример - Белое Братство в частности и секты вообще. Индивидуальное эмоциональное поражение, связанное с обесцениванием социальных ценностей (из-за чего люди и лезут в "духовку"), компенсируется приехавшим по КБ от "гуру" психоэмоциональным состоянием, что выражается в трансовых состояниях, эйфории и так далее. До тех пор, пока первичное расстройство не отработано, оно будет требовать компенсации, и эмоциональная память о "духовном опыте" будет вновь и вновь запускать трансовые штучки...
В ряде случаев прекращение связи с индуктором невозможно, и это дарит нам великолепнейшие спецэффекты, но об этом - в следующей части...
Часть 81. О специфике протекания КБ-патологии - 2.
Так, собрались, короче - работаем...
Условно говоря, с точки зрения психологических процессов любой привнесенный на уровне бессознательного психоэмоциональный опыт является патологическим. Просто потому, что он - не наш, он чужой. Рассматривая в качестве примера архетипы, в частности архетип русской степи, в качестве такого опыта, следует учитывать обстоятельства его приобретения. Архетип русской степи, исторически сформированный на протяжении столетий, является неотъемлемой частью психологического опыта человека в наших условиях с первых дней его жизни, и фактически, кодирует эмоциональную сферу человека. Именно поэтому и только поэтому он не приводит к системной патологии, а является фундаментальным психоэмоциональным кодом личности.
Попросту говоря, непрерывно и постоянно сталкиваясь с данным комплексом в процессе формирования эмоциональной сферы, человек интегрирует данный психоэмоциональный опыт в качестве своего собственного на базе огромного количества собственных переживаний.
В случае эпизодического, спорадического, встречающегося ограничено по времени и ситуациям транспорта бессознательного, мы имеем неподкрепленный личными переживаниями психоэмоциональный блок. Такой блок всегда будет проявлен как немотивированное отклонение от нормального самочувствия, поведения, восприятия и осознавания.
Следует сказать, что спорадический опыт, полученный эмпатией или эмпатическим импринтингом бессознательного, сам является частью бессознательного и проявлен в деятельности бессознательного. А любая деятельность бессознательного, происходящая вне связи с личностью и вне нормальной деятельности личности, являтся патологией. Обычные человеческие эмоции, нормальные - они всегда связаны с конкретными воспоминаниями, конкретными событиями, они обусловлены ассоциативными рядами как на уровне памяти сознательной, текстуальной, так и на уровне памяти эмоциональной. Потому естественное движение эмоций человека опирается на его личный опыт, и им обусловлено, и соответственно - через подъем (активацию) данного опыта интегрировано в личность как в дискурсивное. Любое отклонение от дискурса, вызванное посторонним по отношению к данному дискурсу фактором, начиная от физиологической дисфункции, и заканчивая КБ - является патологическим по природе. Измененные и аффективные состояния, а также нормальная, в смысле индивидуальная психопатология - это процесс поражения дискурсивной части психики, личности, приводящий к активации бессознательного.
Среди методик психотерапии психоанализ появился первым именно потому, что интеграция психологического опыта, то есть построение эмоциональной и интеллектуальной связности в контекстах, носящих патологический характер, расширяет область дискурсивного на эти контексты, что и приводит к восстановлению в данных контекстах нормального функционирования личности и соответственно - к исцелению от недуга.
Отсюда следует простой и логичный вывод. Любые проявления КБ, не имплантированного в психику нормальным образом (как например система архетипов, усваиваемая с первых дней жизни), обязательно будет носить вид поражения дискурсивной части личности, то есть вид аффектов, бессознательных либо немотивированных действий, спорадических немотивированных изменений настроения и самочувствия, спонтанных когнитивных проблем, в общем - патологии. Любой подъем бессознательного, каковой возможен только в тех контекстах, где личность слаба, где эмоциональные связи неустойчивы либо искажены - это всегда патология. Это всегда больно, страшно и неприятно. И коллективное бессознательное в данном случае - не исключение. Коллективное бессознательное - это то же бессознательное, только намного хуже.
Посему любители "расширять сознание" и прочей ерунды - на самом деле не сознание расширяют. Они используют пограничные состояния для получения эндогенного допинга. Та же наркомания, только денег платить не надо...
Психологические процессы, реализующие патологические состояния в случае индивидуальной и привнесенной патологии, идентичны. Ну просто физиология у нас, грубо говоря, одна и та же, спим мы или нет, едим или пьем... Однако в случае КБ мы реализуем качественно иной психологический опыт, нежели в случае индивидуального расстройства. И ключевое слово здесь - "качественно".
В случае индивидуальной патологии мы имеем личный опыт, личные переживания. Соответственно, источником патологии является (в общем случае) индивидуальный травмирующий опыт. Соответственно, садясь работать с таким пациентом, терапевт имеет в руках все детали головоломки. В случае с КБ-патологией источник патологии является привнесенным, а сама патология носит индуцированный характер. Имея дело с КБ-кейсом, терапевт не имеет доступа к источнику патологического процесса. В случае индивидуальной патологии симптоматика, то есть реакция психики на травмирующий опыт, служит компенсаторным механизмом. Психика пытается компенсировать травмирующие переживания, канализируя их в симптоматику. Сонливость, агрессивность, апатия, депрессия в случае индивидуальной патологии - это компенсаторные механизмы. Работая с кейсом, можно определить источник, и попытаться найти менее угнетающий пациента метод канализации, а то и сам источник патологии - того, ликвидировать в смысле. В случае с КБ-патологией мы также имеем дело с компенсацией, однако найти и изолировать источник у нас не получится. Потому что источник не является имманентной частью нашего кейса.
Примером такого индуцированного расстройства является гипнотическое внушение. Если мы в состоянии гипноза научим/заставим пациента выполнять в ответ на какой-то стимул определенные действия, это будет неплохим примером внушенного расстройства. Даже предположив, что компульсивное проявление (а сформированное под гипнозом реактивное действие есть компульсия) сформировано под действием гипноза, врач-гипнолог вовсе не обязательно сможет его устранить. Поскольку гипноз формирует изолированный блок психологического опыта, для доступа к этому изолированному блоку необходим тот же гипнотизер, который его формировал, или сформированный тем же гипнотизером код деактивации. Естественно, гипноз не есть КБ в прямом смысле слова, однако динамика привнесенного расстройства в данном случае видна, что назвывается, невооруженным взглядом.
Даже в случае индивидуальной природы кейса возможны весьма оригинальные кунштюки. Речь идет о неврозе, сопровождаемом явлением психологического переноса. И здесь у нас снова всплывает интереснейший невроз Зощенко. Эх, кто еще не прочитал "Перед восходом солнца" - ребята, вы многое потеряли, это превосходнейший кейс... Полученная в детстве травма, неразрывно связывающая радость и наслаждение с болью и страхом, при каждой активизации настойчиво искала канализации отрицательных эмоций:
Я стремился к людям, меня радовала жизнь, я искал друзей, любви, счастливых встреч… Но я ни в чем этом не находил себе утешения. Все тускнело в моих руках. Хандра преследовала меня на каждом шагу.
Я был несчастен, не зная почему.
Но мне было восемнадцать лет, и я нашел объяснение.
«Мир ужасен, - подумал я. - Люди пошлы. Их поступки комичны. Я не баран из этого стада».
[...]
В Сочи я познакомился с одним человеком, у которого тоска была значительно больше моей. Минимум два раза в год его вынимали из петли, в которую он влезал, оттого что его мучила беспричинная тоска.
С чувством величайшего почтения я стал беседовать с этим человеком. Я предполагал увидеть мудрость, ум, переполненный знаниями, и скорбную улыбку гения, который должен уживаться на нашей бренной земле.
Ничего подобного я не увидел.
Это был недалекий человек, необразованный и даже без тени просвещения. За всю свою жизнь он прочитал не более двух книг. И, кроме денег, еды и баб, он ничем другим не интересовался.
Передо мной был самый заурядный человек, с пошлыми мыслями и с тупыми желаниями. Я не сразу даже понял, что это так. Сначала мне показалось, что в комнате накурено или барометр упал - предвещает бурю. Как-то мне было не по себе, когда я с ним разговаривал. Потом смотрю - просто дурак. Просто дубина, с которым больше трех минут нельзя разговаривать.
[...]
Однако на войне я почти перестал испытывать тоску. Она бывала по временам. Но вскоре проходила. И я на войне впервые почувствовал себя почти счастливым.
Я подумал: отчего это так? И пришел к мысли, что здесь я нашел прекрасных товарищей и вот почему перестал хандрить. Это было логично.
[...]
Я стал читать стихи из модной книжки В. Инбер - «Печальное вино». Потом я стал читать Блока и Маяковского.
Вава слушала меня внимательно, не проронив ни слова.
Когда в гостиную вошли люди, я был почти весел. Я спросил Ваву, понравилось ли то, что я ей читал. Она тихо сказала:
- Я не люблю стихи.
- Так зачем же вы целый час слушали их! - воскликнул я, глухо пробормотав: «Дура».
- Это было бы невежливостью с моей стороны не слушать то, что вы говорите.
Почти по-солдатски я повернулся на каблуках и, взбешенный, отошел от девушки.
[...]
Но грудь матери была едой только лишь в младенческом возрасте. В дальнейшем грудь матери стала олицетворять женщину, любовь, сексуальность.
Значит, и за образом женщины мне рисовалась карающая рука? Значит, в одинаковой мере я должен был страшиться женщины, избегать ее, ждать расплаты, наказания?
С трепетом я перелистал свои воспоминания. С трепетом вспомнил мою юношескую жизнь. Мои первые шаги. Мои первые любовные встречи. Да, нет сомнения - я избегал женщины. Я избегал и одновременно стремился к ней. Я стремился к ней, чтоб бежать от нее, устрашенный ожидаемой расплатой.
Сцены из младенческой жизни разыгрывались в мои взрослые годы.
Но ведь я не всегда избегал? Да, не всегда.
Не каждая женщина страшила меня. Меня страшило то, что страшило младенца.
Но чего именно я страшился, будучи взрослым? Какой расплаты я ждал? Какие огорчения сулила мне женщина?
[...]
Я шел под руку с одной женщиной. В Петергофе. Мы вышли к морю. Неожиданно я почувствовал себя плохо. Казалось, сердце останавливается. Я стал задыхаться.
Моя спутница была напугана силой моего припадка. Она хотела мне помочь. Но я просил ее уйти, оставить меня одного, говоря, что мне обычно легче, когда я остаюсь один. Не без обиды она ушла и спустя два дня с необычайной жестокостью сказала мне, что я нарочно разыграл сердечный припадок, чтоб расстаться с ней, чтоб бросить ее.
Я был возмущен, поражен ее низостью. Я поссорился с ней.
Мы видим, как при каждой ситуации, связанной с наслаждением, радостью, эмоциональным подъемом, невротический комплекс перекачивает эмоциональный заряд в негативные эмоции. Данные эмоции являются немотивированными ситуационно, и сознание больного, пытаясь вплести эти эмоции в дискурсивный ряд восприятия реальности, в качестве источника избирает какой-то внешний объект. "Мир ужасен, люди пошлы", "Просто дурак", "Дура". Все отношения с женщинами, описанные в книге, относятся к сфере либо эпизодических контактов с барышнями более-менее легкого поведения (причем даже по нашим временам "менее" здесь - исключительно оборот речи), либо, в случае возникновения глубоких чувств, всегда заканчиваются симптоматикой с обязательной руганью с объектом воздыханий. То есть - с переносом негативного эмоционального на женщину.
Несомненно, что сексуальность и переживания эротического характера, как связанные с высшими по интенсивностями переживаниями наслаждения, являлись спусковыми крючками для невроза и переноса. Однако сам невроз не носил характера сексуальной патологии, с сексуальностью у Зощенко было все в порядке, гомиком он не был. Налицо явно выраженная по симптоматике сексуальная патология, которая имеет не-сексуальную этиологию... То есть симптоматика у нас по Фрейду, а природа - по Павлову.
Во время же пребывания на войне, где все от очень плохо до пипец как хреново, наслаждаться было нечем, невроз успокаивался, и Зощенко чувствовал себя хорошо, во всяком случае - стабильно в плане эмоционального состояния. Перенося свои "эмоциональные успехи" на окружение...
Симптоматика патологии непосредственно связана с имеющимся в наличии каналом реализации патологического состояния. При этом вовсе не факт, что канал реализации имеет отношение к причине заболевания, к патологическому комплексу...
Здесь же, в этой же книге, мы можем наблюдать великолепнейший пример транспорта бессознательного:
В мою комнату входит человек. Он садится в кресло.
Минуту он сидит молча, прислушиваясь. Потом встает и плотно прикрывает дверь.
Подходит к стене и, приложив к ней ухо, слушает.
Я начинаю понимать, что это сумасшедший.
Послушав у стены, он снова садится в кресло и двумя руками закрывает свое лицо. Я вижу, что он и отчаянии.
- Что с вами? - спрашиваю я.
- За мной гонятся, - говорит он. - Я сейчас ехал в трамвае и ясно слышал голоса: «Вот он… берите его… хватайте…»
Он снова закрывает лицо руками. Потом тихо говорит:
- Только вы один можете меня спасти…
- Каким образом?
- Мы поменяемся с вами фамилией. Вы будете Горшков, а я - поэт Зощенко. (Он так и сказад - «поэт».)
- Хорошо. Я согласен, - говорю я.
Он бросается ко мне и пожимает мою руку.
- А кто же за вами гонится? - спрашиваю я.
- Этого я не могу сказать.
- Но я же должен знать с тех пор, как я ношу вашу фамилию.
Заламывая свои руки, он говорит:
- В том-то и дело, что я сам не знаю. Я только слышу их голоса. И ночью вижу их руки. Они тянутся ко мне со всех сторон. Я знаю - они схватят меня и задушат.
Его нервный озноб передается мне. Я чувствую себя нехорошо. У меня кружится голова. Перед глазами круги. Если он сейчас не уйдет, я, вероятно, потеряю сознание. Он действует на меня убийственно.
Собравшись с силами, я бормочу:
- Идите. Теперь у вас моя фамилия. Вы можете быть спокойны.
С просветленным лицом он уходит.
Я - ложусь в постель и чувствую, как ужасающая тоска охватывает меня.
Что произошло? Зощенко беседовал с человеком, находящимся в состоянии острого психотического расстройства, то есть - в состоянии аффекта. Естественно, в силу обычного, нормального процесса эмоционального присоединения к собеседнику, он чувствовал его состояние. Когда собеседник предложил писателю поменяться фамилиями, тот согласился. И вот в этот вот момент - ТАДАМ! - произошел момент прерывания личности Зощенко, его дискурсивного ряда, и принятие - в силу сопереживания - личности собеседника в качестве своей, что еще усилило эмоциональное воздействие. Зощенко допустил страшнейшего врага всех психоаналитиков - он допустил перенос на себя психоэмоционального состояния больного. И естественно - испытал эмоциональное расстройство...
Зощенко спасло то, что он лег спать. И во сне - а я уже писал про целительную роль сна для освобождения психики от приехавшего транспортом КБ - его психика "проветрилась"... Если бы он не лег спать, если бы это было утром и он еще в этой вот фигне побегал-походил, еще неизвестно, чем бы все закончилось. Имевшие опыт терапевты не дадут соврать - возможны различные приключения...
"Передача" патологического состояния известна давно, и даже иногда применяется в клинической практике. От терапевта это требует высочайшей квалификации и точности исполнения. Мой доктор как-то в острой ситуации такое со мной исполнил, это фантастическая штука. Впрочем, я уже писал про кукол в кабинетах у психиатров - сколько дерьма впитали в себя эти изделия легкой промышленности - уму не растяжимо, как говорил один мой знакомый...
Здесь мы видим характерное протекание КБ-патологии. Индукция, немотивированное изменение состояния, освобождение во сне. Непременным условием прекращения КБ-процесса является снятие индукции и здоровый сон. Поскольку источник патологии находится вне пациента, в случае КБ-патологии терапевт должен ориентироваться на следующие факторы. Первое - КБ-патология имеет характерный для переноса рисунок. Второе - в случае прерывания индукции, непосредственной либо опосредованной, патология "исчезает". Третье - при возобновлении связи с индуктором патология возвращается.
Сложность КБ-патологии в случае нормальной клинической терапии заключается в том, что в кабинете у доктора больной находится в специальных условиях. На приеме у хорошего доктора какая-либо форма индукции, если она не связана с негативным опытом предыдущих сеансов у данного либо другого специалиста, исключена в принципе. Потому в клинических условиях наблюдать КБ-патологию невозможно - в лучшем случае мы видим неглубокое быстро проходящее расстройство. При сильной индукции возможен посттравматический эффект, связанный с тяжестью переживаний в момент нахождения под воздействием индуктора, однако это уже - индивидуальный опыт, и он решается в обычном порядке.
В ряде случаев, если КБ-патология ложится на индивидуальное расстройство, возможен устойчивый патологический комплекс. В данном случае без анализа и устранения первичного расстройства терапия невозможна или затруднена. Пример - Белое Братство в частности и секты вообще. Индивидуальное эмоциональное поражение, связанное с обесцениванием социальных ценностей (из-за чего люди и лезут в "духовку"), компенсируется приехавшим по КБ от "гуру" психоэмоциональным состоянием, что выражается в трансовых состояниях, эйфории и так далее. До тех пор, пока первичное расстройство не отработано, оно будет требовать компенсации, и эмоциональная память о "духовном опыте" будет вновь и вновь запускать трансовые штучки...
В ряде случаев прекращение связи с индуктором невозможно, и это дарит нам великолепнейшие спецэффекты, но об этом - в следующей части...