сон золотой
Оригинал взят у quod_sciam в сон золотой
Вот интересно, кто-нибудь когда-нибудь ставил "Ревизора" про абсолютное счастье?
Неправильное, не имеющее ничего общего с благополучием и самореализацией, хмельное, дурное, самообман... но счастье, минутный взлёт, морок, стоящий всего здравомыслия мира.
Хлестаков ведь по сути - мелкая творческая нечисть, вроде шекспировского Пака, конденсатор и преобразователь человеческих желаний, страхов, надежд, всего тайного и не вполне осознанного. Бокал гофмановского пунша, заставляющий почтенных господ кидаться париками и плясать вокруг стола. Это всё нелепо и неподобающе, потом господам будет не по себе, но праздник непослушания - это всё-таки сперва праздник.
Иван Александрович, душечка, ведь даже не то что верит во всё, что рассказывает, он это создаёт, производит качественную иллюзию из материала заказчика, меняет пусть не мир, но картину мира... собственно, так ли велика разница. Делать это проще без царя в голове, будучи медиумическим проектором, подвижной и пластичной сущностью, фейским подменышем, которого потом проклянут, но нет-нет, да вспомнят с томлением по самому-себе-другому и по нездешнему.
Может быть, всё дело в том, что от слова "сатира" мне делается тоскливо, как в казённом коридоре, в очереди в сорок человек.
А может быть в том, что у любого альрауна и филистера, у любого не-музыканта тоже есть право на высокий - по его росту! - порыв и выход за собственные пределы, пусть выразится всё это в пешей прогулке по морозу в шёлковых чулках, и здесь не обойтись без волшебной дудки, без игры и некоторого помрачения... в конце концов, в театре тоже гасят свет, готовясь поднять занавес.
Вот интересно, кто-нибудь когда-нибудь ставил "Ревизора" про абсолютное счастье?
Неправильное, не имеющее ничего общего с благополучием и самореализацией, хмельное, дурное, самообман... но счастье, минутный взлёт, морок, стоящий всего здравомыслия мира.
Хлестаков ведь по сути - мелкая творческая нечисть, вроде шекспировского Пака, конденсатор и преобразователь человеческих желаний, страхов, надежд, всего тайного и не вполне осознанного. Бокал гофмановского пунша, заставляющий почтенных господ кидаться париками и плясать вокруг стола. Это всё нелепо и неподобающе, потом господам будет не по себе, но праздник непослушания - это всё-таки сперва праздник.
Иван Александрович, душечка, ведь даже не то что верит во всё, что рассказывает, он это создаёт, производит качественную иллюзию из материала заказчика, меняет пусть не мир, но картину мира... собственно, так ли велика разница. Делать это проще без царя в голове, будучи медиумическим проектором, подвижной и пластичной сущностью, фейским подменышем, которого потом проклянут, но нет-нет, да вспомнят с томлением по самому-себе-другому и по нездешнему.
Может быть, всё дело в том, что от слова "сатира" мне делается тоскливо, как в казённом коридоре, в очереди в сорок человек.
А может быть в том, что у любого альрауна и филистера, у любого не-музыканта тоже есть право на высокий - по его росту! - порыв и выход за собственные пределы, пусть выразится всё это в пешей прогулке по морозу в шёлковых чулках, и здесь не обойтись без волшебной дудки, без игры и некоторого помрачения... в конце концов, в театре тоже гасят свет, готовясь поднять занавес.