Читать обязательно: поэзия "лицеистов"
Я бы очень хотела написать большой текст по каждому представленному поэту, но сроки поджимают, а поэзия не терпит спешки и суеты. Давайте я сделаю обзор по стихам самым-самым? Тем, что берут не только формой, но сутью.
Надо заметить, в целом, все поэты, попавшие в короткий список премии, хорошо владеют искусством версификации, чувствуют рифму и мастерски передают интонацию. Но всё же от поэзии мы ждём именно внутреннего созвучия с собой, гармонии от соприкосновения. И всё это очень индивидуально. Я расскажу о том, что лично меня зацепило.
«Выбор книжных блогеров» - специальная номинация от Rideró - четвёртый сезон проводится в рамках Литературной премии «Лицей» имени Александра Пушкина для молодых прозаиков и поэтов.
Дарья Ильгова
Дарья Ильгова со сборником "Перекличка", по-моему, самый интересный из молодых авторов. Некоторые стихи действительно перекликаются с моими собственными - перекликаются мыслями и чувствами.
Горечь, попытки понять и принять несовершенство мира, весёлая дерзость и тихая печаль - всё есть в этих стихах. А начинается сборник размышлением о памяти, о фундаменте, на котором и строится наша жизнь:
Остаётся на память
то, что нельзя исправить.
Пойменный луг, где травы лежат ничком.
Яблоко с подбитым бочком
слаще того, что на ветке.
Зовущие следом предки.
Горькая память, легче мне сердце вынуть,
чем это всё покинуть.
Но, безусловно, основной мотив - это слово и выбор: молчание или говорение. Ты можешь промолчать и эта сиюминутная сдержанность сохранит тебя, но не в веках. А можешь открыто говорить о том, что наболело:
Посреди июльского звездопада
Катя пишет мне: «Сколько ада
как так и надо».
Злостью одной и держимся на плаву.
Господи, разве это я живу?
Это не я, это мой злой двойник.
У него из спины акулий растёт плавник.
Он плывёт, пожирая всех на своём пути.
Это не я, прости.
Я малёк бессловесный, от берегов Невы
до далёкой и близкой реки-Москвы
не плыву, а лечу, и ноша моя легка -
я учусь премудростям языка,
не желая стоять, ликуя или скорбя.
Как же не потерять,
не потерять
себя.
И грустно, что сборник заканчивается на беспомощной ноте:
И в тесном сойдясь полукружье,
мы зря напрягали умы.
Ведь слово моё безоружно
в кругу наступающей тьмы.
Я искренне считаю, что напрасно Дарья думает, что слово безоружно.
Та же интонация заговора-говорения-молитвы слышится в сборнике Артёма Ушканова "Без названия":
в жестяном коробе где жались друг к другу
леденцы единиц теперь облако букв клубится
замкнутой в контур рекой
шарю рукой:
долгие краткие тупые звонкие мягкие твердые -
нужны острые
так чтоб порезаться языком
нужны кроткие, плачущие
ни о ком
алчущие тишины набережной
молоком
вскормленной бережно
Здесь поэт постепенно погружает читателя в это облако букв, в эту звукопись, заговаривает его боль и бесприютность, заставляет задуматься не о соли земли, а о соли воды, или вот внезапно:
а вчера я думал, почему глазá -
яблоки? они скорее солнца
из которых зрение-лоза вьётся
А как вам такое:
цель цельсия не нагрев, но прорыв - пробить темя
термометру
в темноту вести по сантиметру красную ленту
ловя
бесконечность как последнюю волю ноля
за которой инея кисея
ткать
не клети-клетки понятий, а cells (кельи)
прислушиваться к молитве в каждой из них
словно к пению птиц расписных
в скрипящей калитке-клетке
из литья вызволить фить фить или подпалить
фитиль крыльев
вслед крик: лети пылью!
лети
Ксения Август
Совсем другое ощущение от сборника Ксении Август "Песочный человечек" - пусть вас не смущает уменьшительно-ласкательный суффикс. Здесь стихи встают в полный рост - взрослые и настоящие. Она тоже осмысливает главный инструмент поэзии - слово - но совсем в другом ключе:
Видишь, как я поднимаюсь из сорной травы,
видишь, как я прирастаю к земле беспокойной,
к этой земле, где как руки распахнуты рвы,
где прямо в сердце уходят их чёрные корни.
Это не я, это то, что во мне говорит,
то, что болит во мне, то, что не знает покоя,
видишь, как полнят ладони мои янтари,
и поднимаются волны строка за строкою?
Это не шторм, это слово вскипает внутри,
это не лес, это звук превращается в море,
это не я, это то, что во мне говорит,
что по природе своей и не может быть мною.
Множество солнц отражается в птичьем зрачке,
в нижней гортани органно вибрирует воздух,
это не рыба, а слово блестит на крючке,
и, не сорвавшись, мгновенно уходит под воду,
это не рыба, а рында, немой пилигрим,
видишь, язык её ранен, язык её грубый.
Это не я, это то, что во мне говорит,
и разбивает до крови язык мой и губы.
Не правда ли, мощно? Но Ксения говорит и о женской природе, рассматривая весь путь женщины от девочки через девушку-мать-бабушку до женщины-смерти:
Женщина-смерть - колодец, грунтовый путь
Стиксовых вод, забвенье, подземный пульс,
холод Коцита, вечности оберег,
гавань всех быстрых рек,
всех морей, родников и земных озёр,
слышишь, гул подземный её во всём,
в каждом живущем, и жившем, и нерождённом,
каждого, да найдёт он.
Здесь стихи и о ежовых рукавицах, в которых держали нас с детства, и о могиле деда, и о детях, и о снах - о самом живом и сокровенном.
Леонид Негматов
Не все стихи равно понравились мне в сборнике "Открой" Леонида Негматова, но одно прямо зацепило:
Сегодня вечером такие облака -
как будто ангелов подняли по тревоге.
Я шёл к тебе, но замер на пороге,
рукой держась за ворот пиджака.
Летят они, штурмуя горизонт, -
фигуры, сшитые из неземного фетра -
от увлечённой ненависти ветра
спастись в тени эдемовых ротонд.
Высоковольтная небесная печаль
плывёт над городом - не подходи, не трогай, -
бреди своей обычною дорогой,
пока не восстановится нормаль.
Не шевелюсь. Рука немеет на весу.
Нет облаков - они спаслись, им безопасно.
Я силился запомнить их напрасно -
я ничего с собой не унесу.
По-моему, настоящая поэзия именно такая и есть: эфемерная, неясная, невозможная - её не унесёшь и не схватишь, не спрячешь за полу пиджака. Только полюбоваться и запомнить ощущение, чувство.
Майка Лунёвская
У Майки Лунёвской я бы выделила вот это стихотворение с прекрасной метафорой возраста и старения:
У бабушки волосы длинные, ниже пояса.
Она пробует их расчесать, но болит рука.
Я помогаю и разделяю волосы,
гребнем веду, прижимая его слегка.
Под руками река разделяется в три потока,
и один за другим сливаются в общем русле.
За девяносто лет река обмелела, и только.
А волны в ней остаются.
Артём Рагимов
Артём Рагимов в своих стихах пробует говорить со смертью и делать городские портреты, рассуждать о том, что ты есть песчинка в масштабах космоса, но, как по мне, лучше всего ему удаются не громкие проповеди, а тихое созерцание двойственности, амбивалентности:
Этот город тебе к лицу.
По крыльцу, приподнявши ворот,
ты выходишь на улицу
в перевязанный дымкой холод
и шагаешь мимо рябин.
Друг на друга в грозди похожих
ягод много, а ты - один,
даже если среди прохожих.
Этот город тебе идёт -
не навстречу, а так, на фоне.
Ты - планирующий самолёт,
диск на сломанном телефоне.
Сдвинув плечи, даёшь круги,
как Вергилий на карте ада.
Если думаешь «помоги»,
всё равно говоришь «не надо».
Степан Султанов
Маленький сборник Степана Султанова оставляет чувство недосказанности, будто автор знает какую-то тайну, но нам открывать не спешит. Лучше всего это иллюстрирует стихотворение, в котором смерть человека завершает всё происходящее на земле:
Вздрагивает пламя на изломе
Плит, эпох, подорванных опор
И встаёт в очередном проломе
Человек, застреленный в упор.
Он стоит, по-прежнему сжимая
Горсть песка, полгорсти пустоты -
Мёртвая она или живая -
В тишине, один. И с высоты
Видно, как нисходит и восходит
Сор и пыль в космической золе.
Больше ничего не происходит
На земле.
По-моему, на этой ноте можно завершить обзор наиболее сильных стихов, представленных на премию "Лицей". Если вы любите поэзию, обратите внимание на этих авторов.
Собираетесь на награждение "лицеистов" 6 числа?
Поддержать канал / подписаться в ЖЖ, ОК, ВК и ТГ ❤️