Ремарк "Жизнь взаймы"
Я не собиралась перечитывать эту книгу. Мне кажется, что она хороша для очень юных. Все её точные цитаты идеально подходят для девичьих дневников. Сейчас, поднапрягшись, я бы написала книжку цитат, противоположных мыслям Клерфэ и Лилиан. Но зачем? Не имея личного опыта жизни, можно пользоваться какое-то время книжным, но ровно до тех пор, пока не приобретешь свой собственный. А цитаты красивые - до такой степени, что встретив одну, я тут же погрузилась в воспоминания своего юношеского чтения и обсуждения этой книги с подругами в универе.
- Иногда ты бываешь мудрой. И это пугает меня.
- А меня нет. Ведь все это одни слова. Ими жонглируешь, когда не хватает сил идти дальше; потом их снова забываешь. Они похожи на всплески фонтана: к ним прислушиваешься какое-то время, а потом начинаешь слышать то, что нельзя выразить словами.
В результате я перечитала книгу. В принципе, не жалею. Пожалуй, жалко только одного: детский восторг я этим чтением всё-таки убила. Зато вспомнила наши вечера над этой книгой и споры над ней. Двое незамужних подруг (Таня и я) доказывали Полинке, имеющей к тому времени небольшой опыт семейной жизни, что жить надо, как Лилиан: непредсказуемо и свободно.
В принципе, Лилиан, да и Клерфэ, живут так, словно они не бессмертны. Страх смерти гонит главных героев "из Брешии в Брешию" - Лилиан точно так же, как и Клерфэ. Ей только кажется, что она преодолевает его, беспрестанно повторяя, как мантру: "У меня нет для этого времени" - и оправдывает свой эгоизм болезнью. Ремарк пишет так заразительно, что и сам начинаешь оправдывать и любить Лилиан и её беспомощные попытки укрыться, спрятаться от смерти за модными платьями (О, как красив пассаж о платьях в исполнении главной героини!) и дорогой едой (я всю жизнь хранила, оказывается, в глубине воспоминания о корзинке с устрицами!). Таких людей нам с подругами не доводилось видеть: наши сверстники не только не были гонщиками, у них не было даже своей машины. Не говоря уж о том, чтобы пройти войну и болеть туберкулёзом. Тем интереснее казалась "та" жизнь, полная блеска Парижа и шума гоночных машин. Сейчас, с высоты своего возраста, я вижу, что герои Ремарка были обречены на смерть совсем не потому, что были такие умные и необычные. Они просто принадлежали к тому поколению, которое возмужало в войне, и кроме войны, ничего делать не умело (как Клерфэ в свои 36-40 лет). Или было отравлено войной с детства, как 24-летняя Лилиан. Самое печальное, по-моему, что война убила в ней не только материнский, семейный инстинкт, но и любовь ко всему, кроме жизни. Она так маниакально стремится успеть пожить(=насладиться), что ей даже в голову не приходит, что та семейная идиллия, к которой её пытается привести Клерфэ, вовсе не стоит такого презрения и отвращения, каким она её обливает. "Семейное счастье. Именно этого хотел Бог." Вот это удивительное отсутствие стремления к "гнездованию" я считаю тоже одним из последствий войны (есть даже работы наших психологов, исследующие феномен психологических травм поколений войны), притом последствием именно психологическим, даже психическим. Она так боится за себя, что не желает думать ни о ком другом: она бросает преданного ей Бориса Волкова (хотя осознаёт, конечно, что он тоже болен и ему, возможно, не удастся пережить эту потерю), бросает Клерфэ - совсем как дорогие платья в своём гостиничном номере. Чужая человеческая жизнь не представляет для неё никакой ценности. Ей хочется свободы не только от "условностей буржуазной морали" - ей хочется свободы от страха смерти. Но что поделать, если он довлеет?
Тут я задумалась о том, как часто в книге приводятся доказательства расточительства жизнью у обычных людей - начиная с первой встречи на дороге ("гонки" с красной машиной) и кончая старичками в Париже или "поэтом смерти" Жераром. Почему, спрашивает героиня непрестанно, они не задумываются о смерти и не знают её? Я думаю, это тоже очень интересное свойство человеческой психики: человек подсознательно верит, что душа его бессмертна, а потому живёт, как бог - с осознанием своей вечности. Лилиан живёт одной минутой, одним днём. Ей кажется, что она должна дать себе все те радости и удовольствия, которые у неё отняла война - красивую богатую жизнь, непрерывную смену декораций, неизведанные чувства. Но вот с чувствами-то и происходит беда: Лилиан не умеет любить, не умеет отдаваться чувству и забывать себя в нём. "Я хочу узнать саму себя <..> Что мне другие!" Это и есть настоящая трагедия, и сильнее всего она проявляется в её предательстве Клерфэ. (Если Бориса мы в начале книги почти не знаем, а потому и не жалеем, то главного героя уже успеваем к тому времени полюбить.)
"- Любовь без страха и без трудностей.
- Такой не бывает.
- Нет, бывает. Это составная часть той единственной любви, которая вообще имеет смысл, - любви к самому себе."
Вы можете со мной не соглашаться, конечно, но я считаю, что Лилиан не могла насытиться жизнью только потому, что не сумела никого полюбить по-настоящему. Будь она способна любить других, всепожирающая любовь к себе перестала бы разъедать её тело...и душу.
Лилиан в юности была практически любимой моей героиней, я стремилась подражать её независимости и непредсказуемости...но ровно до тех пор, пока не влюбилась по-настоящему.
Единственная цитата, которую я до сих пор люблю, это:
Видимо, всегда надо оставлять немного свободного места; не нужно полностью завершать рисунок, иначе не будет простора для фантазии. …
- Иногда ты бываешь мудрой. И это пугает меня.
- А меня нет. Ведь все это одни слова. Ими жонглируешь, когда не хватает сил идти дальше; потом их снова забываешь. Они похожи на всплески фонтана: к ним прислушиваешься какое-то время, а потом начинаешь слышать то, что нельзя выразить словами.
В результате я перечитала книгу. В принципе, не жалею. Пожалуй, жалко только одного: детский восторг я этим чтением всё-таки убила. Зато вспомнила наши вечера над этой книгой и споры над ней. Двое незамужних подруг (Таня и я) доказывали Полинке, имеющей к тому времени небольшой опыт семейной жизни, что жить надо, как Лилиан: непредсказуемо и свободно.
В принципе, Лилиан, да и Клерфэ, живут так, словно они не бессмертны. Страх смерти гонит главных героев "из Брешии в Брешию" - Лилиан точно так же, как и Клерфэ. Ей только кажется, что она преодолевает его, беспрестанно повторяя, как мантру: "У меня нет для этого времени" - и оправдывает свой эгоизм болезнью. Ремарк пишет так заразительно, что и сам начинаешь оправдывать и любить Лилиан и её беспомощные попытки укрыться, спрятаться от смерти за модными платьями (О, как красив пассаж о платьях в исполнении главной героини!) и дорогой едой (я всю жизнь хранила, оказывается, в глубине воспоминания о корзинке с устрицами!). Таких людей нам с подругами не доводилось видеть: наши сверстники не только не были гонщиками, у них не было даже своей машины. Не говоря уж о том, чтобы пройти войну и болеть туберкулёзом. Тем интереснее казалась "та" жизнь, полная блеска Парижа и шума гоночных машин. Сейчас, с высоты своего возраста, я вижу, что герои Ремарка были обречены на смерть совсем не потому, что были такие умные и необычные. Они просто принадлежали к тому поколению, которое возмужало в войне, и кроме войны, ничего делать не умело (как Клерфэ в свои 36-40 лет). Или было отравлено войной с детства, как 24-летняя Лилиан. Самое печальное, по-моему, что война убила в ней не только материнский, семейный инстинкт, но и любовь ко всему, кроме жизни. Она так маниакально стремится успеть пожить(=насладиться), что ей даже в голову не приходит, что та семейная идиллия, к которой её пытается привести Клерфэ, вовсе не стоит такого презрения и отвращения, каким она её обливает. "Семейное счастье. Именно этого хотел Бог." Вот это удивительное отсутствие стремления к "гнездованию" я считаю тоже одним из последствий войны (есть даже работы наших психологов, исследующие феномен психологических травм поколений войны), притом последствием именно психологическим, даже психическим. Она так боится за себя, что не желает думать ни о ком другом: она бросает преданного ей Бориса Волкова (хотя осознаёт, конечно, что он тоже болен и ему, возможно, не удастся пережить эту потерю), бросает Клерфэ - совсем как дорогие платья в своём гостиничном номере. Чужая человеческая жизнь не представляет для неё никакой ценности. Ей хочется свободы не только от "условностей буржуазной морали" - ей хочется свободы от страха смерти. Но что поделать, если он довлеет?
Тут я задумалась о том, как часто в книге приводятся доказательства расточительства жизнью у обычных людей - начиная с первой встречи на дороге ("гонки" с красной машиной) и кончая старичками в Париже или "поэтом смерти" Жераром. Почему, спрашивает героиня непрестанно, они не задумываются о смерти и не знают её? Я думаю, это тоже очень интересное свойство человеческой психики: человек подсознательно верит, что душа его бессмертна, а потому живёт, как бог - с осознанием своей вечности. Лилиан живёт одной минутой, одним днём. Ей кажется, что она должна дать себе все те радости и удовольствия, которые у неё отняла война - красивую богатую жизнь, непрерывную смену декораций, неизведанные чувства. Но вот с чувствами-то и происходит беда: Лилиан не умеет любить, не умеет отдаваться чувству и забывать себя в нём. "Я хочу узнать саму себя <..> Что мне другие!" Это и есть настоящая трагедия, и сильнее всего она проявляется в её предательстве Клерфэ. (Если Бориса мы в начале книги почти не знаем, а потому и не жалеем, то главного героя уже успеваем к тому времени полюбить.)
"- Любовь без страха и без трудностей.
- Такой не бывает.
- Нет, бывает. Это составная часть той единственной любви, которая вообще имеет смысл, - любви к самому себе."
Вы можете со мной не соглашаться, конечно, но я считаю, что Лилиан не могла насытиться жизнью только потому, что не сумела никого полюбить по-настоящему. Будь она способна любить других, всепожирающая любовь к себе перестала бы разъедать её тело...и душу.
Лилиан в юности была практически любимой моей героиней, я стремилась подражать её независимости и непредсказуемости...но ровно до тех пор, пока не влюбилась по-настоящему.
Единственная цитата, которую я до сих пор люблю, это:
Видимо, всегда надо оставлять немного свободного места; не нужно полностью завершать рисунок, иначе не будет простора для фантазии. …