(no subject)
Оказывается, куча людей нынче ненавидят Окуджаву. Я не знал. Бедные. Мне их действительно жаль.
Окуджава не был ни праведником, ни героем, ни большим поэтом, ни большим музыкантом. Но он спас от цинизма невероятное количество людей. Его песни - не стихи в настоящем смысле слова: они состоят из символов, можно даже сказать из штампов (хотя это его собственные штампы, он сам их выдумал). Но в той бездушной пустоте, которая была вокруг, среди радио-БАМа и бодренького голоса радиодиктора, Окуджава оказался единственным носителем души, которого смогли воспринять все. А восприняли - все.
Людям нужна романтика, как воздух. Без нее они задыхаются. Все. Те, кому не достается "возвышенная" романтика, идут в воровскую, в фашисткую, в романтизирование денег ("Смерть коммивояжера" - прекрасное изложение романтики денег), оккультизма, черта в стуле. Но чистый цинизм (а не романтика цинизма, что совсем не то же самое!) смертелен для носителя.
Окуджава дал миллионам, десяткам миллионов честную, ну может, наивную, но человеческую романтику. Душу. Наверно, ему так повезло - или, смотря сейчас, не повезло - и в другой момент он не был бы востребован, или остался бы камерным исполнителем. Но тогда кроме него не было никого. Он сохранил душу народа. На то время.
Последний анекдот в жизни Окуджавы случился после его смерти. Сейчас. Он ведь умер ровно в том госпитале в Кламаре, где только что умер Арафат.
Окуджава не был ни праведником, ни героем, ни большим поэтом, ни большим музыкантом. Но он спас от цинизма невероятное количество людей. Его песни - не стихи в настоящем смысле слова: они состоят из символов, можно даже сказать из штампов (хотя это его собственные штампы, он сам их выдумал). Но в той бездушной пустоте, которая была вокруг, среди радио-БАМа и бодренького голоса радиодиктора, Окуджава оказался единственным носителем души, которого смогли воспринять все. А восприняли - все.
Людям нужна романтика, как воздух. Без нее они задыхаются. Все. Те, кому не достается "возвышенная" романтика, идут в воровскую, в фашисткую, в романтизирование денег ("Смерть коммивояжера" - прекрасное изложение романтики денег), оккультизма, черта в стуле. Но чистый цинизм (а не романтика цинизма, что совсем не то же самое!) смертелен для носителя.
Окуджава дал миллионам, десяткам миллионов честную, ну может, наивную, но человеческую романтику. Душу. Наверно, ему так повезло - или, смотря сейчас, не повезло - и в другой момент он не был бы востребован, или остался бы камерным исполнителем. Но тогда кроме него не было никого. Он сохранил душу народа. На то время.
Последний анекдот в жизни Окуджавы случился после его смерти. Сейчас. Он ведь умер ровно в том госпитале в Кламаре, где только что умер Арафат.