констатация
"что в мой жестокий век восславил я свободу и милость к падшим призывал"
Тропа заросла.
Может, не навсегда, но на наш век хватит.
Век, впрочем, не в такой степени жестокий, в какой - пустой, что ли? Полусытый, полужёсткий, полутусклый с анилиновыми пятнами, но не чахоточными, как в начале двадцатого, а синтетическими; отражение прошлого века. (А какой - прошлый? Для одних - двадцатый, для других - девятнадцатый. Неясно даже, в каком веке живём. Восемь лет бокового времени).
Свобода есть осознанный постмодернизм.