море
В море, когда плывешь с маской, красивее всего, когда около скалы солнечный свет падает голубыми косыми движущимися лучами, а в них - стаи рыб. Стаи проходят друг сквозь друга, как капли разного дождя, идущего в разные стороны. Это самое трехмерное зрелище, которое я видел: вне воды мир двумернее.
Еще - на мелководье, когда дно из совсем мелкого песка с вкраплениями слюды, свет, преломляясь на ряби, создает движущиеся веревочные сети на дне. Они бегут и никак не уследить за узлами, они все время то сливаются, то снова появляются. Хочется сделать такой скринсейвер, гипнотическое было бы зрелище, но лень.
Страшная рыба мурена: знаешь, что рыба, а все равно боязно - пестрая лента, как у Конан-Дойля. Слава богу, я ее очень редко видел.
В саду ночью звучит заводная птица. Как у Мураками, только у него вроде как она звучала днем. Кто она, никто не знает.
Кладешь на дорожку сухарики: исчезают за ночь. Кто? Собаку бы было слышно, сойку тоже. Еще здесь есть кабаны и барсуки, но они тоже должны бы шуметь. Другие птицы вроде как не годятся, мелки или тоже шумливы, или вообще не ночные. Может быть, это заводная птица ест сухари.
Еще - на мелководье, когда дно из совсем мелкого песка с вкраплениями слюды, свет, преломляясь на ряби, создает движущиеся веревочные сети на дне. Они бегут и никак не уследить за узлами, они все время то сливаются, то снова появляются. Хочется сделать такой скринсейвер, гипнотическое было бы зрелище, но лень.
Страшная рыба мурена: знаешь, что рыба, а все равно боязно - пестрая лента, как у Конан-Дойля. Слава богу, я ее очень редко видел.
В саду ночью звучит заводная птица. Как у Мураками, только у него вроде как она звучала днем. Кто она, никто не знает.
Кладешь на дорожку сухарики: исчезают за ночь. Кто? Собаку бы было слышно, сойку тоже. Еще здесь есть кабаны и барсуки, но они тоже должны бы шуметь. Другие птицы вроде как не годятся, мелки или тоже шумливы, или вообще не ночные. Может быть, это заводная птица ест сухари.