О женщине или между Сциллой и Харибдой (замечательное эссе Натальи Трауберг)
Пришлось перепечатать, в сети не нашла. Очень ценное, на мой взгляд. Лучшее, что я читала о женщине у женщины.
La sua voluntade (дословно "Его Воля", "в Его Воли")
Обижали и женщин. Пока выхода не было, они терпели, медленно накапливали досаду, а значит ту искаженную, просто бесовскую справедливость, которая выражается фразой: «я не хуже тебя!». Ребенок начинает свой бунт, когда это чувство больше страха. Так случилось и с женщинами.
Теперь наши разборки -на уровне вышеупомянутой фразы, а на этом уровне опровергнуть их нельзя. Справедливость per abusum ("в искажении")- это все-таки справедливость, и бегать по замкнутому кругу можно бесконечно. Прервем мы его, выйдем на другой уровень только тогда, когда сменим «Сказу о рыбаке и рыбке» на «Что муженек не сделает, все хорошо».
Спешу оговорить, что притчей Андерсена хочу иллюстрировать не повиновение мужу. Это- вещь хорошая (конечно, удобопревратная), но сейчас речь не о ней. Как вы помните, бабка у Пушкина была постоянно недовольна. Все ей мало, включая высшую мирскую власть - судя по черновикам, она хочет быть Римскою Папою. Вероятно, и это бы ее не удовлетворило. Такая бочка данаид- верный симптом страсти.
Жена у Андерсена - мастер благодарения. Это мог быть не муж, а кто угодно, а по сути - Божий промысел. Она и бабка - образы евангельской и мирской души. Подумаем об этом, образы очень точны.
Как всякую притчу, сказку Андерсена не стоит толковать «расширительно». Она говорит только об одном. Конечно, есть вещи и обстоятельства, принимать которые кощунственно. Покорность Промыслу тоже бывает per abusum- но сейчас речь и не о том.
Если главное для нас женщин - не самоутвердиться, а что-то другое, подумаем, нет ли в мятеже какой-то несообразности. Слава Богу, вправе думать и я, все-таки я женского пола, и думы эти привели меня к выводам, о которых стыдно писать, так они просты.
Один священник сказал недавно, что в молодости хотел понять, какие грехи у женщин. В сущности, это ясно и коту: Сцилла наша- властность, Харибда- особая тонкая энтропия, перед которой неряха и даже распутник покажется чистеньким скаутом. Каждому знакомы наши атрибуты, отравляющие всем жизнь: a la Люцифер (злость, поджатые губы, беспощадная забота) и a la Ариман (грязь, ватки в лосьоне, волосы на щетке). Современная женщина это удачно сочетает.
Куда же нам лезть? Нам бы держаться на узком пути, между Сциллой и Харибдой. Опасна бездна Тиамат? Значит, каждую секунду надо «ставить туфельки ровно», прибирать за собой и за другими. Опасна искренняя вера, что ты, ты сама- «всяческое во всем»? Значит, надо очень следить за собой, слушаться, со всеми считаться, сохранять приветливость (не сахарную сладость, оборотную сторону жестокости, а именно приветливость). На это уйдет столько молитв и сил, что будет не до Римской Папы.
Стоить помнить очень важный закон: противоположность всех Сцилл и Харибд, Люциферов и Ариманов- совершенно мнимая. Битва их бессмысленна, они прекрасно подружатся, как Пилат с Каиафой. Если бороться в себе и с той, и с другой, вдруг окажется, что ты стремишься к тем свойствам, которые обычно привлекают в женщинам- к жалостливости, смирению, скромности, кротости, тихости. Да тут не до Римской Папы.
Nota bene. Кроме, может быть, слова «тихость» (такое свойство иначе описывается в обоих Заветах), все эти слова давно и крепко вошли в фарисейский новояз, где значат совершенно мерзкие вещи, прекрасно сочетающиеся не только с Сциллой, но и с Харибдой. Пример- нынешний муляж «истинно церковной матери и жены» у наивных монархистов, подозрительно похожий на «положительный женский образ» конца 40-х- начала 50-х годов, сменивший и «своего парня» 20-х, и физкультурницу 30-х.
Конечно, эти соображения никак не помогут «возвысить себя», а значит- вызовут искренний протест. Кто-нибудь тут напомнит про эллина и иудея. Стоит ли это снова объяснить? Вряд ли; ведь страсть не победить доводами. Скажем напоследок одно: те, кто принял Новый Договор с Богом и те, кто не принял, рожают так же, как раньше. На этом уровне все осталось по-прежнему. Беременная женщина все-таки немножко беззащитней, и сила ее ближе к терпению, чем к мужеству.
Хорошо, в падшем мире- Сциллы, Харибды, суррогаты. А бывает что-нибудь еще? Бывает; и это- заведомо безгрешная женщина. Кто-то говорил, что для поверки тех или иных свойств или действия стоит приложить их к Иисусу Христу- могло так с ним быть или не могло? Приложим и здесь, к Его Матери. Могла Она убирать, наводить чистоту, поддерживать то окно в рай, которое называется семьей? Несомненно. Могла ли кричать на родных? Тут и гадать не надо; прочитаем , как тихо, едва не почтительно говорит Она с двенадцатилетним сыном.
А вот что никак нельзя вообразить -такой ситуации, где Мария (Господи, прости меня!)- начальник в каком бы то ни было смысле слова, Она Царица- но Небесная, в том ordo naturae ("порядок естества") , где нет отношений власти.
Чтобы кончить помягче и потише это мракобесную статью, приведу напоследок слова современного доминиканца, отца Саймона Тагуэлла о маленькой Терезе. «Она восхищалась тем, как просто жила Дева Мария: ни озарений, ни восторжений, ни чудес, чтобы раскрасить жизнь…»
Вот оно, любимое Честертоново «сияние серого цвета, в котором лучше всего видны камни Нового Иерусалима».
Источник: Наталья Трауберг, Голос черепахи, сборник статей, эссе, переводов, Москва, 2-е издание, 2011 год, стр. 70-73
La sua voluntade (дословно "Его Воля", "в Его Воли")
Обижали и женщин. Пока выхода не было, они терпели, медленно накапливали досаду, а значит ту искаженную, просто бесовскую справедливость, которая выражается фразой: «я не хуже тебя!». Ребенок начинает свой бунт, когда это чувство больше страха. Так случилось и с женщинами.
Теперь наши разборки -на уровне вышеупомянутой фразы, а на этом уровне опровергнуть их нельзя. Справедливость per abusum ("в искажении")- это все-таки справедливость, и бегать по замкнутому кругу можно бесконечно. Прервем мы его, выйдем на другой уровень только тогда, когда сменим «Сказу о рыбаке и рыбке» на «Что муженек не сделает, все хорошо».
Спешу оговорить, что притчей Андерсена хочу иллюстрировать не повиновение мужу. Это- вещь хорошая (конечно, удобопревратная), но сейчас речь не о ней. Как вы помните, бабка у Пушкина была постоянно недовольна. Все ей мало, включая высшую мирскую власть - судя по черновикам, она хочет быть Римскою Папою. Вероятно, и это бы ее не удовлетворило. Такая бочка данаид- верный симптом страсти.
Жена у Андерсена - мастер благодарения. Это мог быть не муж, а кто угодно, а по сути - Божий промысел. Она и бабка - образы евангельской и мирской души. Подумаем об этом, образы очень точны.
Как всякую притчу, сказку Андерсена не стоит толковать «расширительно». Она говорит только об одном. Конечно, есть вещи и обстоятельства, принимать которые кощунственно. Покорность Промыслу тоже бывает per abusum- но сейчас речь и не о том.
Если главное для нас женщин - не самоутвердиться, а что-то другое, подумаем, нет ли в мятеже какой-то несообразности. Слава Богу, вправе думать и я, все-таки я женского пола, и думы эти привели меня к выводам, о которых стыдно писать, так они просты.
Один священник сказал недавно, что в молодости хотел понять, какие грехи у женщин. В сущности, это ясно и коту: Сцилла наша- властность, Харибда- особая тонкая энтропия, перед которой неряха и даже распутник покажется чистеньким скаутом. Каждому знакомы наши атрибуты, отравляющие всем жизнь: a la Люцифер (злость, поджатые губы, беспощадная забота) и a la Ариман (грязь, ватки в лосьоне, волосы на щетке). Современная женщина это удачно сочетает.
Куда же нам лезть? Нам бы держаться на узком пути, между Сциллой и Харибдой. Опасна бездна Тиамат? Значит, каждую секунду надо «ставить туфельки ровно», прибирать за собой и за другими. Опасна искренняя вера, что ты, ты сама- «всяческое во всем»? Значит, надо очень следить за собой, слушаться, со всеми считаться, сохранять приветливость (не сахарную сладость, оборотную сторону жестокости, а именно приветливость). На это уйдет столько молитв и сил, что будет не до Римской Папы.
Стоить помнить очень важный закон: противоположность всех Сцилл и Харибд, Люциферов и Ариманов- совершенно мнимая. Битва их бессмысленна, они прекрасно подружатся, как Пилат с Каиафой. Если бороться в себе и с той, и с другой, вдруг окажется, что ты стремишься к тем свойствам, которые обычно привлекают в женщинам- к жалостливости, смирению, скромности, кротости, тихости. Да тут не до Римской Папы.
Nota bene. Кроме, может быть, слова «тихость» (такое свойство иначе описывается в обоих Заветах), все эти слова давно и крепко вошли в фарисейский новояз, где значат совершенно мерзкие вещи, прекрасно сочетающиеся не только с Сциллой, но и с Харибдой. Пример- нынешний муляж «истинно церковной матери и жены» у наивных монархистов, подозрительно похожий на «положительный женский образ» конца 40-х- начала 50-х годов, сменивший и «своего парня» 20-х, и физкультурницу 30-х.
Конечно, эти соображения никак не помогут «возвысить себя», а значит- вызовут искренний протест. Кто-нибудь тут напомнит про эллина и иудея. Стоит ли это снова объяснить? Вряд ли; ведь страсть не победить доводами. Скажем напоследок одно: те, кто принял Новый Договор с Богом и те, кто не принял, рожают так же, как раньше. На этом уровне все осталось по-прежнему. Беременная женщина все-таки немножко беззащитней, и сила ее ближе к терпению, чем к мужеству.
Хорошо, в падшем мире- Сциллы, Харибды, суррогаты. А бывает что-нибудь еще? Бывает; и это- заведомо безгрешная женщина. Кто-то говорил, что для поверки тех или иных свойств или действия стоит приложить их к Иисусу Христу- могло так с ним быть или не могло? Приложим и здесь, к Его Матери. Могла Она убирать, наводить чистоту, поддерживать то окно в рай, которое называется семьей? Несомненно. Могла ли кричать на родных? Тут и гадать не надо; прочитаем , как тихо, едва не почтительно говорит Она с двенадцатилетним сыном.
А вот что никак нельзя вообразить -такой ситуации, где Мария (Господи, прости меня!)- начальник в каком бы то ни было смысле слова, Она Царица- но Небесная, в том ordo naturae ("порядок естества") , где нет отношений власти.
Чтобы кончить помягче и потише это мракобесную статью, приведу напоследок слова современного доминиканца, отца Саймона Тагуэлла о маленькой Терезе. «Она восхищалась тем, как просто жила Дева Мария: ни озарений, ни восторжений, ни чудес, чтобы раскрасить жизнь…»
Вот оно, любимое Честертоново «сияние серого цвета, в котором лучше всего видны камни Нового Иерусалима».
Источник: Наталья Трауберг, Голос черепахи, сборник статей, эссе, переводов, Москва, 2-е издание, 2011 год, стр. 70-73