Фестиваль прессы: все, как положено
Самое неприятное, что бывает на фестивале прессы - это люди при исполнении, имеющие редакционное задание про этот самый фестиваль написать. Такие люди выделяются среди прочих коллег и праздной гуляющей публики скучливым выражением лица и раздрызганным блокнотом, из которого каждую минуту падает ручка, и, наконец, находит свою гибель под мощной ногой грандиозной дамы в кружевном платье.
- Виновата, - смеется дама. Но она так не считает.
Человек при исполнении испускает вздох, достает планшетный компьютер, айфон или телефон попроще на базе «android», разминает пальцы, ищет фактуру. Всюду музыка, разная. Много людей, промоутеры раздают воздушные шары и рекламные проспекты. Моросит дождь.
- Каша, каша! - кричат две маленькие девочки, прелестно одетые, тонкие косички цветы ангельских крыльев, - мама, там солдатская каша и хлеб!
Девочки хватают за обе руки маму, с силой волокут ее в направлении походной кухни, близ площадки «Самарской Газеты», где змеится очередь, заворачиваясь басовым ключом. Человек при исполнении зачем-то плетется следом, уныло фотографируется на фоне камня, уныло получает фотографию испещренную логотипами издания, и напряженно думает, что бы ему про это все написать. «Раздают косынки с символикой, - набирает он с опечатками, - опрашивают по поводу памятника юн. ток.». Юн. ток. - это юные токари, дети войны и вот «Самарская Газета» выбирает место для памятника. Косынки - бело-голубые. Работницы газеты повязывают их на волосы и становятся похожи на юных токарей. Громкая музыка, отовсюду разная.
Человек при исполнении слоняется среди бойких детей в костюмах для танцев. Некоторые костюмы не поддаются идентификации: кого представляет этот мальчик во всем желтом и зеленой шапочке с гроздью помпонов? Не может же это быть початок кукурузы, пожираемый тлей? Человек при исполнении не очень понимает, куда уместнее себя пристроить. Он бы предпочел валяться на склоне поверх скошенной травы и пить пиво, замаскированное газетой «Тюрьма и воля». Или бы он предпочел пойти в палатку к коллегам и посплетничать о главных редакторах, чей главный редактор страннее. Человеку навстречу выбегает мелкая толстая собачка породы чихуахуа, более всего напоминающая полкило краковской ветчины на ножках-сосисках
Прямо не знаю. Поставили мою личную физиономию в роли иллюстрации. Генералиссимус Сталин И.В. сказал бы: нескромно.
- Виновата, - смеется дама. Но она так не считает.
Человек при исполнении испускает вздох, достает планшетный компьютер, айфон или телефон попроще на базе «android», разминает пальцы, ищет фактуру. Всюду музыка, разная. Много людей, промоутеры раздают воздушные шары и рекламные проспекты. Моросит дождь.
- Каша, каша! - кричат две маленькие девочки, прелестно одетые, тонкие косички цветы ангельских крыльев, - мама, там солдатская каша и хлеб!
Девочки хватают за обе руки маму, с силой волокут ее в направлении походной кухни, близ площадки «Самарской Газеты», где змеится очередь, заворачиваясь басовым ключом. Человек при исполнении зачем-то плетется следом, уныло фотографируется на фоне камня, уныло получает фотографию испещренную логотипами издания, и напряженно думает, что бы ему про это все написать. «Раздают косынки с символикой, - набирает он с опечатками, - опрашивают по поводу памятника юн. ток.». Юн. ток. - это юные токари, дети войны и вот «Самарская Газета» выбирает место для памятника. Косынки - бело-голубые. Работницы газеты повязывают их на волосы и становятся похожи на юных токарей. Громкая музыка, отовсюду разная.
Человек при исполнении слоняется среди бойких детей в костюмах для танцев. Некоторые костюмы не поддаются идентификации: кого представляет этот мальчик во всем желтом и зеленой шапочке с гроздью помпонов? Не может же это быть початок кукурузы, пожираемый тлей? Человек при исполнении не очень понимает, куда уместнее себя пристроить. Он бы предпочел валяться на склоне поверх скошенной травы и пить пиво, замаскированное газетой «Тюрьма и воля». Или бы он предпочел пойти в палатку к коллегам и посплетничать о главных редакторах, чей главный редактор страннее. Человеку навстречу выбегает мелкая толстая собачка породы чихуахуа, более всего напоминающая полкило краковской ветчины на ножках-сосисках
Прямо не знаю. Поставили мою личную физиономию в роли иллюстрации. Генералиссимус Сталин И.В. сказал бы: нескромно.