(no subject)
Дико преуспела в плане лечения ущемленного (наверное) нерва в позвоночнике, выпив за ночь две таблетки (растовримые) солпадеина, три таблетки (обычные) баралгина, а для большей усвояемости - бокал красного сухого вина и несколько кружек кофе. Должно быть, от легкой передозировки обезболивающих, у меня странное желание рассказать странную историю. Про одну женщину.
Это была обыкновенная женщина, утром она уходила на работу, вечером возвращалась, и никогда не забывала подкорректировать точную форму бровей.
Несколько лет назад у нее появился слегка воображаемый друг. Нет, не лошадь и не тигр под ковром, и не синее странное существо без определенного туловища. Это был симпатичный мужчина, она придумала, что волосы его будут светлыми, а глаза - скорее темными, красивые руки и чтобы волнующий голос. Она любила мужские голоса, и могла наслаждаться, перекатывая в голове чье-нибудь «пачку Винстона синего, пожалуйста». Женщина очень привязалась к воображаемому другу, сделала его маленьким, довольно плоским, спроецировав на ось. Носила всюду в специальном кармашке сумки, или отделении кошелька. В кошельке он любил меньше, жаловался на запах денег. Женщина говорила ему все-все, даже про унижения в начальственных кабинетах, даже про несварение желудка после салата-коктейля из крабов. Она и должна была говорить с ним как можно больше, не замолкать никогда, он то ли дышал ее словами, то ли питался, и по ночам, когда женщина должна была все-таки спать, он уменьшался.
Каждое утро она начинала с того, что пересказывала ему свои сны, и он креп на глазах, обретал очертания, начинал двигаться, и можно было представить, как мужчина был бы убедителен в масштабе двадцать к одному и с третьей координатой.
Но женщина была опытной и знала, что лучшее - враг хорошего, довольствовалась хорошим. Как-то раз она отправилась в командировку, поселилась в гостинице, очень древней, постройки чуть не восемнадцатого века каменный дом, а может быть, более поздней постройки. Но есть ли разница, и женщина расположилась в неудобной и холодной комнате правильной формы, опустилась на кровать и тут из угла в угол пробежало животное на высоких тонких ножках и с голым хвостом. «Крыса, крыса!», - закричала женщина, и она была права, ей приходилось делить свое временное жилище с крысами. Она боялась крыс, особенно было гадким то, что они вполне могут выкусить спящему человеку половину щеки, сказал ей представительный портье в холле. Женщина выбежала в холл и спаслась на древнем же кресле цвета красного вина. Портье укладывал седоватые волосы валиком и разглядывал себя в сложно установленной системе зеркал. Видимо, оставался доволен, так как облизывал чуть вывернутые полные губы. На плечах его тонки слоем покоилась перхоть.
Мне так нравятся эти странные звуки, сказал портье, выглядывая из пустого зеркала, как будто двадцать маленьких скрипачей играют на маленьких скрипочках, вы слышите? Женщина не слышала никаких таких скрипочек и твердо определила портье в сумасшедшие. По коридору прошла неопрятная горничная, на ней был традиционный белый фартук в пятнах, трех зубов сверху не хватало, а глаза смотрели друг на друга и немного внутрь. Она неожиданно остановилась, как вкопанная, напротив женщины и принялась грызть желтоватый плоский ноготь без маникюра. Со страшным хрустом выкусила коричневый заусенец, втянула в себя кровь. Женщина порывисто вернулась в неудобную комнату правильной формы, и обнаружила полное отсутствие воображаемого друга в кошельке, а также кармашке сумки.
Съели ли его крысы. Выкрала ли неопрятная беззубая горничная. Ушел ли он сам. Женщина не знала и не узнает никогда, в верхнем ящике письменного стола она держит опустошенный кошелек, как вычищенную матку, и расчлененную сумку - раскромсала садовыми ножницами, и очень просто.
PS Нет, это не отрывок из новой книги.
Это была обыкновенная женщина, утром она уходила на работу, вечером возвращалась, и никогда не забывала подкорректировать точную форму бровей.
Несколько лет назад у нее появился слегка воображаемый друг. Нет, не лошадь и не тигр под ковром, и не синее странное существо без определенного туловища. Это был симпатичный мужчина, она придумала, что волосы его будут светлыми, а глаза - скорее темными, красивые руки и чтобы волнующий голос. Она любила мужские голоса, и могла наслаждаться, перекатывая в голове чье-нибудь «пачку Винстона синего, пожалуйста». Женщина очень привязалась к воображаемому другу, сделала его маленьким, довольно плоским, спроецировав на ось. Носила всюду в специальном кармашке сумки, или отделении кошелька. В кошельке он любил меньше, жаловался на запах денег. Женщина говорила ему все-все, даже про унижения в начальственных кабинетах, даже про несварение желудка после салата-коктейля из крабов. Она и должна была говорить с ним как можно больше, не замолкать никогда, он то ли дышал ее словами, то ли питался, и по ночам, когда женщина должна была все-таки спать, он уменьшался.
Каждое утро она начинала с того, что пересказывала ему свои сны, и он креп на глазах, обретал очертания, начинал двигаться, и можно было представить, как мужчина был бы убедителен в масштабе двадцать к одному и с третьей координатой.
Но женщина была опытной и знала, что лучшее - враг хорошего, довольствовалась хорошим. Как-то раз она отправилась в командировку, поселилась в гостинице, очень древней, постройки чуть не восемнадцатого века каменный дом, а может быть, более поздней постройки. Но есть ли разница, и женщина расположилась в неудобной и холодной комнате правильной формы, опустилась на кровать и тут из угла в угол пробежало животное на высоких тонких ножках и с голым хвостом. «Крыса, крыса!», - закричала женщина, и она была права, ей приходилось делить свое временное жилище с крысами. Она боялась крыс, особенно было гадким то, что они вполне могут выкусить спящему человеку половину щеки, сказал ей представительный портье в холле. Женщина выбежала в холл и спаслась на древнем же кресле цвета красного вина. Портье укладывал седоватые волосы валиком и разглядывал себя в сложно установленной системе зеркал. Видимо, оставался доволен, так как облизывал чуть вывернутые полные губы. На плечах его тонки слоем покоилась перхоть.
Мне так нравятся эти странные звуки, сказал портье, выглядывая из пустого зеркала, как будто двадцать маленьких скрипачей играют на маленьких скрипочках, вы слышите? Женщина не слышала никаких таких скрипочек и твердо определила портье в сумасшедшие. По коридору прошла неопрятная горничная, на ней был традиционный белый фартук в пятнах, трех зубов сверху не хватало, а глаза смотрели друг на друга и немного внутрь. Она неожиданно остановилась, как вкопанная, напротив женщины и принялась грызть желтоватый плоский ноготь без маникюра. Со страшным хрустом выкусила коричневый заусенец, втянула в себя кровь. Женщина порывисто вернулась в неудобную комнату правильной формы, и обнаружила полное отсутствие воображаемого друга в кошельке, а также кармашке сумки.
Съели ли его крысы. Выкрала ли неопрятная беззубая горничная. Ушел ли он сам. Женщина не знала и не узнает никогда, в верхнем ящике письменного стола она держит опустошенный кошелек, как вычищенную матку, и расчлененную сумку - раскромсала садовыми ножницами, и очень просто.
PS Нет, это не отрывок из новой книги.