Иисус любит меня.
Прихожу в алкогольный магазин "Горилка". Хочу купить кока-колу, которая оказывается пепси-колой, и несколько бутылочек чилийского шардоне для летних вечеров. Малопривлекательная уборщица возит грязной тряпкой по моим голубым "платформам" из джинсовой ткани. Оч. красивые туфли, сбоку вышиты бабочки, и я в них выше себя на пятнадцать сантиметров. Пытаюсь проникнуть в зал, полный спиртного.
- Пол мокрый, стой! - нежным императивом предлагает уборщица, - глянь-ка, как ей невтерпеж!..
Оскорбленная, отказываюсь ждать просыхания пола. Вероломно топчу по мокрому. Скольжу и немного припадаю на и так израненное колено. Хватаю вино. С товаром прохожу к кассе. У кассирши нету сдачи с тысячи рублей. Она бежит разменивать в парикмахерскую рядом. Возвращается ни с чем. Бежит разменивать в канцелярский магазин. Возвращается, жадно пьет минеральную воду. Бежит разменивать в рыболовную лавку напротив. Пока она бегает, уборщица начинает мстительно мыть близ меня, и все кругами. Потом начинает подробно мыть около кассы, приподнимает крутящийся кассиршин стул и ловко вручает мне:
- Подсоби-ка!
В офигении держу стул. Стул тяжел и особенно неудобен для держания через кассовый аппарат. Держу крепко. Уборщица разрешает поставить наконец. Возвращается кассирша, отдувается. Пот стекает с ее красного лица. Уборщица заботливо протирает ее балетки водой из ведра:
- Жарковато на улице, да?
Кассирша недружелюбно рассчитывает меня. Роняю деньги, они липнут к полу, рву сто рублей. Выхожу, и думаю: что-то ведь Бог хотел всем этим сказать. Только вот что.
- Пол мокрый, стой! - нежным императивом предлагает уборщица, - глянь-ка, как ей невтерпеж!..
Оскорбленная, отказываюсь ждать просыхания пола. Вероломно топчу по мокрому. Скольжу и немного припадаю на и так израненное колено. Хватаю вино. С товаром прохожу к кассе. У кассирши нету сдачи с тысячи рублей. Она бежит разменивать в парикмахерскую рядом. Возвращается ни с чем. Бежит разменивать в канцелярский магазин. Возвращается, жадно пьет минеральную воду. Бежит разменивать в рыболовную лавку напротив. Пока она бегает, уборщица начинает мстительно мыть близ меня, и все кругами. Потом начинает подробно мыть около кассы, приподнимает крутящийся кассиршин стул и ловко вручает мне:
- Подсоби-ка!
В офигении держу стул. Стул тяжел и особенно неудобен для держания через кассовый аппарат. Держу крепко. Уборщица разрешает поставить наконец. Возвращается кассирша, отдувается. Пот стекает с ее красного лица. Уборщица заботливо протирает ее балетки водой из ведра:
- Жарковато на улице, да?
Кассирша недружелюбно рассчитывает меня. Роняю деньги, они липнут к полу, рву сто рублей. Выхожу, и думаю: что-то ведь Бог хотел всем этим сказать. Только вот что.