1/198: Детская площадка
В большинстве случаев мы гуляем на детской площадке в гордом одиночестве. Видимо, наш режим идет как-то вразрез со всеми остальными. Но сегодня - небывалый случай! - кроме нас, гуляли еще три девочки, все в розовом и одного с нами возраста (что вообще неслыханно). Мелкий любит наблюдать за другими детьми. Особенно теми, кто постарше. Но и ровесники годятся. Хотя, стоит им вступить на его территорию - сесть на одну с ним карусель или качели - тут же хватает меня за руку. Можно при случае измерить радиус его личного пространства.
Мне тоже интересно наблюдать за другими родителями: кто что говорит и как ведет себя, что разрешает, что запрещает. Это помогает мне выявить собственную позицию и самой чему-то научиться. Но рассказывать обычно хочется о том, что выпадает из моей картины мира или вызывает сомнения. Например, у меня создалось впечатление, что многих бабушек дома держат в черном теле: так они боятся, что мать их отругает за испачканного ребенка (его, как в прокате, видимо, полагается вернуть после прогулки в том же виде). Невольно задумалась, не слишком ли я прессую наших бабушек и дедушек.
У одного мальчика мелок был в специальном держателе, прикасаться к мелу пальцами было нельзя.
Сегодняшняя бабушка запрещала внучке подходить к песку: то и дело сокрушалась, что колени запачкались (ничего они не запачкались - к комбинезону песок не прилипает). А поскольку на площадках, где есть песочница, песок повсюду, включая качели, горки и даже разноцветные колечки, нанизанные на перекладины (что-то типа счетов), бабушка просто не находила себе места. "Ну вот, все вытерла!" - воскликнула она, когда внучка лихо скатилась с горки. Бабушка была всем недовольна: тем, что внучка "мычит" только, а другая с площадки, которой всего полтора года, уже говорит фразы; тем, что ей однажды влетело за сбитые носы внучкиных "экковских" ботинок; тем, что у внучки имя Аксинья и непонятно, как ее коротко называть (родители зовут Ася). Еще она то и дело звала девочку "Попа с бантиком" (там действительно на комбинезоне была аппликация с бантиком того же цвета, но другой фактуры). И это только часть того, что я узнала, хотя ничего не спрашивала и впервые видела этих людей. А девочка выглядела живой, смышленой и коммуникабельной, хоть и не проронила ни слова. И мне было как-то неловко слушать жалобы на нее.
Другая бабушка (у которой внучка фразами говорит в полтора года, но на площадку приехала с соской во рту) очень четко артикулировала свою речь и сопровождала ее красноречивыми жестами. Запретительный жест я даже решила попробовать при случае, вдруг с ним просьбы будут убедительнее? Эта бабушка неутомимо придумывала игры. Например, скатывать желтый кленовый лист с горки. Кататься с горки самой девочке было запрещено. Она подходила к краю и замирала в нерешительности. "Что, боишься? Молодец, что боишься! Опасно!" - говорила бабушка, отчетливо произнося каждый звук и из стороны в сторону качая рукой с вытянутым указательным пальцем (очень длинным и страшным, как мне показалось). Горка была для совсем малышей, и я своего на ней почти не страхую, слежу только, чтобы сел нормально, прежде чем катиться.
И тут я задумалась. Девочка, оказавшись возле края горки, в ужасе отшатывалась. И дома она, наверно, так же отшатывается от розеток, газовой плиты, балконной двери и прочих опасностей, таящихся в квартире. И это делает ее очень послушным и удобным ребенком. Для моего слово "опасно!" - пустой звук. Он с восторгом кричит "Га!" (это газ по-нашему) и тычет в плиту. К счастью, он почему-то считает, что газ не сверху, где конфорки, а внизу, где шкафчик под духовкой. Я опасаюсь его в этом переубеждать. Будет куда хуже, если он закричит "Гонь!" (огонь), потому что с огнем никакой путаницы у него нет и пальцем он станет тыкать, куда надо. Вернее, куда не надо. Так же он подбегает к проводам и розеткам с возгласом "Ток!" Смотри, мама, я знаю, что здесь ток. Он ужасно горд собой в этот момент. А я ужасно зла, потому что это одна из тех вещей, от которых я прошу его держаться подальше. Или еще хватает горячую батарею и раз за разом говорит "Ай!" И с удовлетворением отмечает, что говорит со мной на одном и том же языке. И это осознание, что он может произнести слово, которое я пойму, ему важнее какого-то смутного, туманного, абстрактного и непонятного "опасно!". Так что мне не помешал бы дрессированный ребенок, реагирующий на команду "замри!" С другой стороны, от ужаса перед детской горкой меньше метра высотой мне как-то не по себе. И на самом деле интересно, можно ли такими запретами воспитать рассудительного и осторожного человека, который думает о последствиях своих поступков, или получится только панический страх перед пустяковыми опасностями.
Этот вопрос меня занимает, но на практике я выбрала ту же стратегию, что и со слезанием с дивана. Как-то случайно вышло, что слезать мой ребенок научился еще до того, как понял, что с дивана можно слезть. Просто в какой-то момент он начал с завидным постоянством оказываться на краю. И свешиваться, через край было чрезвычайно интересно. И это с головой, которая по весу как треть тела, если не половина. И я как-то интуитивно стала его разворачивать ногами к краю, когда он подползал к нему слишком близко. И помогала спуститься вниз. И ничего вообще не объясняла (ой-ой-ой, упадешь, будет бах, будет больно, плакать будешь). Я как-то сразу поняла, что младенец посмотрит на меня, как баран на новые ворота, в ответ на подобную тираду. Бабушка с дедушкой потом опешили, увидев, как он деловито разворачивается, приблизившись к обрыву. А если он забывался, достаточно было сказать "край". Это напоминало, что сначала надо спустить ноги. Как-то на уровне рефлексов все усвоилось без всяких объяснений. С горкой, мне кажется, такой подход тоже прокатит, если просто сразу показывать как пользоваться (что возле края надо не стоять, а на попу садиться).
Однако тема привития запретов и общих представлений об опасностях очень меня волнует. Как дрессировать (назовем вещи своими именами), чтобы тормоза и послушание были, а страха не было?
Мне тоже интересно наблюдать за другими родителями: кто что говорит и как ведет себя, что разрешает, что запрещает. Это помогает мне выявить собственную позицию и самой чему-то научиться. Но рассказывать обычно хочется о том, что выпадает из моей картины мира или вызывает сомнения. Например, у меня создалось впечатление, что многих бабушек дома держат в черном теле: так они боятся, что мать их отругает за испачканного ребенка (его, как в прокате, видимо, полагается вернуть после прогулки в том же виде). Невольно задумалась, не слишком ли я прессую наших бабушек и дедушек.
У одного мальчика мелок был в специальном держателе, прикасаться к мелу пальцами было нельзя.
Сегодняшняя бабушка запрещала внучке подходить к песку: то и дело сокрушалась, что колени запачкались (ничего они не запачкались - к комбинезону песок не прилипает). А поскольку на площадках, где есть песочница, песок повсюду, включая качели, горки и даже разноцветные колечки, нанизанные на перекладины (что-то типа счетов), бабушка просто не находила себе места. "Ну вот, все вытерла!" - воскликнула она, когда внучка лихо скатилась с горки. Бабушка была всем недовольна: тем, что внучка "мычит" только, а другая с площадки, которой всего полтора года, уже говорит фразы; тем, что ей однажды влетело за сбитые носы внучкиных "экковских" ботинок; тем, что у внучки имя Аксинья и непонятно, как ее коротко называть (родители зовут Ася). Еще она то и дело звала девочку "Попа с бантиком" (там действительно на комбинезоне была аппликация с бантиком того же цвета, но другой фактуры). И это только часть того, что я узнала, хотя ничего не спрашивала и впервые видела этих людей. А девочка выглядела живой, смышленой и коммуникабельной, хоть и не проронила ни слова. И мне было как-то неловко слушать жалобы на нее.
Другая бабушка (у которой внучка фразами говорит в полтора года, но на площадку приехала с соской во рту) очень четко артикулировала свою речь и сопровождала ее красноречивыми жестами. Запретительный жест я даже решила попробовать при случае, вдруг с ним просьбы будут убедительнее? Эта бабушка неутомимо придумывала игры. Например, скатывать желтый кленовый лист с горки. Кататься с горки самой девочке было запрещено. Она подходила к краю и замирала в нерешительности. "Что, боишься? Молодец, что боишься! Опасно!" - говорила бабушка, отчетливо произнося каждый звук и из стороны в сторону качая рукой с вытянутым указательным пальцем (очень длинным и страшным, как мне показалось). Горка была для совсем малышей, и я своего на ней почти не страхую, слежу только, чтобы сел нормально, прежде чем катиться.
И тут я задумалась. Девочка, оказавшись возле края горки, в ужасе отшатывалась. И дома она, наверно, так же отшатывается от розеток, газовой плиты, балконной двери и прочих опасностей, таящихся в квартире. И это делает ее очень послушным и удобным ребенком. Для моего слово "опасно!" - пустой звук. Он с восторгом кричит "Га!" (это газ по-нашему) и тычет в плиту. К счастью, он почему-то считает, что газ не сверху, где конфорки, а внизу, где шкафчик под духовкой. Я опасаюсь его в этом переубеждать. Будет куда хуже, если он закричит "Гонь!" (огонь), потому что с огнем никакой путаницы у него нет и пальцем он станет тыкать, куда надо. Вернее, куда не надо. Так же он подбегает к проводам и розеткам с возгласом "Ток!" Смотри, мама, я знаю, что здесь ток. Он ужасно горд собой в этот момент. А я ужасно зла, потому что это одна из тех вещей, от которых я прошу его держаться подальше. Или еще хватает горячую батарею и раз за разом говорит "Ай!" И с удовлетворением отмечает, что говорит со мной на одном и том же языке. И это осознание, что он может произнести слово, которое я пойму, ему важнее какого-то смутного, туманного, абстрактного и непонятного "опасно!". Так что мне не помешал бы дрессированный ребенок, реагирующий на команду "замри!" С другой стороны, от ужаса перед детской горкой меньше метра высотой мне как-то не по себе. И на самом деле интересно, можно ли такими запретами воспитать рассудительного и осторожного человека, который думает о последствиях своих поступков, или получится только панический страх перед пустяковыми опасностями.
Этот вопрос меня занимает, но на практике я выбрала ту же стратегию, что и со слезанием с дивана. Как-то случайно вышло, что слезать мой ребенок научился еще до того, как понял, что с дивана можно слезть. Просто в какой-то момент он начал с завидным постоянством оказываться на краю. И свешиваться, через край было чрезвычайно интересно. И это с головой, которая по весу как треть тела, если не половина. И я как-то интуитивно стала его разворачивать ногами к краю, когда он подползал к нему слишком близко. И помогала спуститься вниз. И ничего вообще не объясняла (ой-ой-ой, упадешь, будет бах, будет больно, плакать будешь). Я как-то сразу поняла, что младенец посмотрит на меня, как баран на новые ворота, в ответ на подобную тираду. Бабушка с дедушкой потом опешили, увидев, как он деловито разворачивается, приблизившись к обрыву. А если он забывался, достаточно было сказать "край". Это напоминало, что сначала надо спустить ноги. Как-то на уровне рефлексов все усвоилось без всяких объяснений. С горкой, мне кажется, такой подход тоже прокатит, если просто сразу показывать как пользоваться (что возле края надо не стоять, а на попу садиться).
Однако тема привития запретов и общих представлений об опасностях очень меня волнует. Как дрессировать (назовем вещи своими именами), чтобы тормоза и послушание были, а страха не было?