Старые газеты (начало)
"Русское слово", 1901, 20 октября
Интересно читать старые газеты. Вот прочла недавно заметку в газете "Русское слово" за 20 октября 1901 год:
"19 октября. В камере мирового судьи Арбатского участка разбиралось при закрытых дверях дело одного из юных представителей московских миллионеров, К.К. Гусачева, по обвинению его артисткой театра Омона, г-жей Тамарой (Бабичева), в оскорблении ее в саду "Аквариум" словами без всякого повода. Мировой судья А.П. Туркестанов приговорил Гусачева к двухнедельному аресту при городском арестном доме".
В этом сообщении меня заинтересовала фамилия обвиняемого "юного представителя московских миллионеров" - Гусачев. Среди московских миллионеров мне эта фамилия показалась неизвестной. Не то чтобы я знала их всех, но все же фамилия эта не на слуху. Поиск сведений по фамилии "преступника" дал чуть более чем скудный результат. Это заинтересовало еще больше. Предположительно, "юный представитель московских миллионеров" - это отпрыск известного в то время богатого семейства. Юный, скорее всего, еще не состоящий в деле и живущий на деньги родителей, но уже самостоятельно развлекающийся в саду "Аквариум", то есть лет двадцати.
Преодолевая своим естественным стремлением агрессивное сопротивление искусственного интеллекта поисковых систем, я смогла выяснить, что семья потомственных почетных граждан Гусачевых происходила из Таганрога. Купец Кузьма Петрович Гусачев известен был в Таганроге, как благотворитель. В сведениях об истории храма Успения Пресвятой Богородицы, возведенного в Таганроге по инициативе и на пожертвования таганрогских купцов, освященного 19 декабря 1790 года и перестроенного в 1829 году, говорится, что подспорьем при перестройке храма служили две церковные лавки, сооруженные церковным старостой Гусачевым на свой счет в 1921 году. Перестройка храма велась трудно из-за недостатка денег, а лавки приносили доход.
В Таганроге в 1818 году стараниями благотворителя Ивана Андреевича Варвация около греческого монастыря был выстроен и передан в дар городу каменный дом с прилегающей дворовой землей для устройства в нем богадельни с больницей. Было собрано 3215 рублей и в мае 1818 года богадельня для призрения бедных на 12 кроватей и больницей на 8 кроватей были открыты. Смотрителем этого заведения стал "купец Гусачев безо всякого за это вознаграждения".
В 1824 году в Таганроге был создан Приказ Общественного Призрения. Купец Кузьма Петрович Гусачев бессменно был членом Совета Приказа Общественного Призрения города Таганрога с 1826 по 1842 годы. Вероятно, в 1842-43 году он умер. За свои старания в делах богоугодных купец Гусачев был в 1831 году награжден золотой медалью "За усердие" на Андреевской ленте, к 1836 году у него уже три золотых медали: на Александровской, Владимирской и Андреевской лентах.
Преемником в делах купца Кузьмы Петровича Гусачева стал его сын, Кузьма Кузьмич Гусачев, ~1820 года рождения. Он продолжил дело отца, преумножил его и стал потомственным почетным гражданином.
В те времена вел дела в Таганроге бердянский купец первой гильдии Герасим Игнатьевич Дашкевич. Вторым браком был он женат на дочери первой гильдии таганрогского купца-грека Егора (Григория) Палеолога (Палеолого), Надежде Егоровне. От первого брака у Дашкевича были сын Василий и дочь Мария, от второго брака родились сын Марк и дочь Александра.
Кузьма Кузьмич Гусачев женился на старшей дочери Дашкевича от первого брака, Марии Герасимовне. К сожалению, сведений о матери Марии Герасимовны найти не удалось. Дашкевич вел дела широко: кроме Таганрога и Бердянска, у него была недвижимость в Ростове, были предприятия в Саратове и Нижнем Новгороде. Удалось найти свидетельство современника, что в 1859 году у Герасима Дашкевича в Нижнем Новгороде был свой водочный завод.
В 1863 году потомственный почетный гражданин Дашкевич Герасим Игнатьевич был причислен к московскому купечеству купцом первой гильдии. Дашкевичу в Москве принадлежали два домовладения на Тверской улице. В 1862 году в 5 квартале Тверской части в приходе церкви Воскресения Христова на Вражках - на углу Тверской улицы и Камергерского переулка, был приобретен участок с домом и флигелями на имя его жены, Надежды Егоровны Дашкевич, затем в 1868 году он был переоформлен на имя Герасима Игнатьевича Дашкевича. В 1866 году был куплен трехэтажный дом со строениями в 4 квартале, в приходе церкви Святой Параскевы Пятницы - на углу Тверской улицы и Георгиевского переулка. Оба домовладения находились в самом центре Москвы, в непосредственной близости от Кремля и торговых рядов.
Фрагмент Плана города Москвы 1852 года с сайта retromap.ru. Расположение второго домовладения Дашкевича на углу Тверской улицы и Георгиевского переулка (№ 383). Георгиевский переулок проходит параллельно Охотному Ряду между Тверской и Большой Дмитровкой и сейчас скрыт большим сталинским домом с устроенным въездом в переулок через высокую арку.
На углу Тверской и Камергерского № 416 - это еще одно владение Дашкевича.
Оказалось, что Герасим Игнатьевич Дашкевич содержал в Зарядье Глебовское подворье...
В конце XVIII века после раздела Польши и присоединения ее части к Российской Империи в России увеличилось число еврейского населения и купцов еврейского происхождения. Для предотвращения расселения евреев, в значительном количестве живших в Польше, указом Екатерины II бывшая граница между Россией и Польшей для еврейского населения была определена, как черта оседлости, за пределами которой польским евреям запрещалось постоянное проживание. Исключение составляли некоторые категории лиц иудейского вероисповедания, например, купцы первой гильдии.
Конкурировать русским купцам, извлекающим свою индивидуальную прибыль, с евреями, равно как и с другими объединенными коммерсантами, например, со скопцами, было непросто по причине сплоченности конкурентов. Русская практика - это практика индивидуального предпринимательства, и только в случаях, когда что-то наносило ущерб многим, купцы могли объединяться против этой невзгоды. Московское купечество стремилось ограничить предприимчивость еврейских купцов и писало прошения о запретах им торговли в Москве. Борьба эта увенчалась относительным успехом - постановлением властей, что евреям было разрешено останавливаться в Москве временно и только в Глебовском подворье, расположенном в Зарядье - в непосредственной близости от торговых рядов и Китай-города.
История Глебовского подворья в Зарядье многократно описана. Но многочисленные описания эти и обозначенная в них роль Глебовского подворья весьма часто грешат распространенной ошибкой - в них отсутствует достоверность. Название подворья происходило от фамилии действительного статского советника Глебова, завещавшего свое владение в Знаменском переулке в Зарядье в распоряжение московского генерал-губернатора с тем, чтобы употребить доходы от подворья на цели благотворительности.
В то время в Москве было три действительных статских советников Глебовых. Это два брата Дмитрий и Александр Петровичи Глебовы, служившие продолжительное время в Архиве Министерства иностранных дел в Москве. Другим действительным статским советником был Павел Иванович Глебов, сын Ивана Федоровича, генерал-аншефа, родной брат Федора Ивановича Глебова, генерал-аншефа, сенатора екатерининских времен, владельца усадьбы Знаменское-Раёк, женатого на Елизавете Петровне Стрешневой. Этот брак стал основой возникновения фамилии Глебовы-Стрешневы.
Сам Павел Иванович Глебов в 1779 году (25 лет) был в чине полковника и служил в Юстиц-коллегии в Москве в департаменте, назначенном для решения польских дел. Он был знаменит своим братом - пока тот был жив, и, пожалуй, можно утверждать, что он знаменит возникновением Глебовского подворья, послужившего важным шагом в основании Московской Глазной больницы и послужившего поводом к возникновению мифа о существовании в Москве "московского гетто". Правда, не владелец Глебовского подворья, кем бы он ни был - действительным статским советником (ДСС) или купцом, стал творцом вымыслов и мифологии о "московском гетто".
Сомнения в том, был ли Павел Иванович Глебов, ДСС, завещателем подворья для целей благотворительности, у меня есть, и причина сомнений в следующем: нет сведений, подтверждающих, что Глебову принадлежало домовладение в Зарядье, в Городской части Москвы. Другое домовладение Павла Ивановича Глебова в Москве подтверждается с 1793 года - он имел дом на Знаменке в Антипьевском (Колымажном) переулке. После его смерти это домовладение перешло к его вдове, действительной статской советнице, Варваре Глебовой.
Выписка из книги с указанием сведений о домовладельцах города Москвы в 1818 году, где Глебов Павел Иванович, ДСС, владеет домом в Антипьевском, в 5 квартале Тверской части.
Жена Павла Ивановича Глебова, скорее всего, еще при его жизни купила там же, напротив бывшего Колымажного двора (сейчас это Государственный музей изобразительного искусства им.Пушкина, а ранее имени императора Александра III) соседнее владение и выстроила в 1825-1826 годах в Антипьевском переулке известный дом, бывший впоследствии во владении княгини Александры Николаевны Оболенской, а в 1896 году купленный купцом Афанасием Бурышкиным. По смерти Афанасия Бурышкина дом был им завещан городу Москве для устройства в нем "либо музея, либо библиотеки его имени, а в пожизненное пользование" - жене Афанасия Бурышкина, Ольге Федоровне.
Дом Глебовых в Колымажном (Антипьевском) переулке.
В справочниках, содержащих сведения о владельцах домов в городе Москве за 1818 и 1826 годы нет никаких упоминаний, что Глебов был владельцем дома в Городской части города Москвы - в Зарядье, выходящего в переулки Знаменский, Псковский и Ершовский. На Москворецкой улице некая коллежская советница Марья Глебова владела домом номер 161 в 4 квартале - но это совсем другой дом. Не числилось и за городской управой дома, который можно было бы отнести к устроенному Глебовскому подворью. Зарядье и в 1818, и в 1826 годах, судя по Указателю жилищ и зданий, было заселено преимущественно купечеством. Но это сомнение может разрешиться тем, что Глебов купил перед смертью уже существовавшее подворье или владение каменных домов, которое можно было использовать для создания там подворья, в Знаменском переулке в Зарядье, напротив Знаменского монастыря, и оно стало называться Глебовским уже после его смерти. Пока можно говорить о определенной степенью вероятности, что так и было.
Владельцем Глебовского подворья и жертвователем некоторые "авторы", рассказывающие об ужасах "московского гетто", "назначают" Дмитрия Петровича Глебова, ДСС, поэта, сына калужского обер-провиантмейстера Петра Александровича от брака с Дарьей Александровной Кошелевой. Поэтические упражнения Дмитрия Петровича Глебова сохранились благодаря его усердию в деле их издания: каждый стих выходил отдельной книжицей, а потом он еще издал их все вместе.
Это пример его творений под названием "Стихи на заложение храма во имя Спасителя собственною рукою Его императорского величества, на Воробьевых горах, в память избавления России от врагов, октября 12 дня 1817". Приведенный мной заключительный отрывок этого произведения по объему составляет 1/6 часть всего стихотворения, изданного отдельной книжицей. Прочие издания мало чем отличаются по стилистике, но несколько больше по объему.
Дмитрий Петрович Глебов, ДСС, кавалер, со своим братом Александром служил в Московском Архиве Министерства иностранных дел до 1833 года. С 1828 года он стал членом Общества любителей русской словесности. В 1842 году вместе с братом Александром владел домом в Мясницкой части. Умер Дмитрий Петрович Глебов в Москве 7 мая 1843 года и был погребен в некрополе Покровского монастыря. Это все что о нем известно.
В отношении Дмитрия Петровича Глебова есть несоответствие, позволяющее исключить его из жертвователей: известно, что подворье перешло в распоряжение московского генерал-губернатора по завещанию умершего Глебова в 1826 году и в 1826 же году было назначено под место, где могут останавливаться купцы-евреи, а Дмитрий Петрович Глебов умер в 1843 году.
В 1826 году умер действительный статский советник Павел Иванович Глебов, поэтому, вероятнее всего, именно он был завещателем и благотворителем. Мной не обнаружено никаких упоминаний имени Дмитрия Петровича Глебова в исторических сведениях об устройстве в Москве Глазной больницы, а именно на ее устройство было сделано пожертвование завещателя ДСС Глебова.
В материалах, посвященных истории Московской Глазной больницы, основанной в 1826 году по Высочайшему утверждению, жертвователем на устройство глазной больницы указан именно Павел Иванович Глебов (1744 - 1826), действительный статский советник, похороненный на кладбище Донского монастыря.
Официально начало Глазной больницы в Москве было положено 26 января 1826 года, когда вышло Высочайше утвержденное положение Комитета Министров "Об утверждении в Москве Глазной больницы". На первоначальное устройство больницы было отпущено только 10 000 рублей ассигнациями из городских доходов. Этого было очень мало. Одним из инициаторов создания в Москве специально оборудованной глазной больницы был известный филантроп того времени, доктор Ф.П. Гааз. Он обратился к московскому генерал-губернатору, князю Голицыну, с письмом, после чего Дмитрий Владимирович Голицын, поддержав необходимость создания в Москве специализированной глазной больницы, организовал и сам возглавил Комитет по сбору пожертвований. Цели, поставленные Комитетом, состояли в том, что: "В общеполезное сие заведение предположено принимать больных всякого возраста, пола и звания, преимущественно неимущих, безо всякой платы за содержание и пользование".
На призыв Комитета о пожертвовании для устройства глазной больницы не поступило ни одного крупного вклада, позволяющего начать строительство и обеспечивающего содержание больницы: люди несли "с миру по нитке", и сумма была недостаточной. Активно жертвовали сами врачи будущей больницы. Самым ранним и важным пожертвованием было завещанное действительным статским советником Павлом Ивановичем Глебовым в распоряжение московского генерал-губернатора принадлежавшее ему владение в Зарядье, выходившее на три переулка - Знаменский, Псковский и Ершовский. Домовладение включало несколько двухэтажных каменных зданий. Согласно воле завещателя, доход с подворья должен распределяться между тремя учреждениями следующим образом: "ежегодно 1155 рублей на содержание 10 воспитанников в Елизаветинском институте, 577 рублей на содержание 5 кроватей в Ново-Екатерининской больнице и все остальное в пользу имеющей открыться Московской глазной больницы", чтобы "обращена на содержание больницы часть дохода с так называемого Глебовского подворья".
Фрагмент Плана города Москвы с сайта retromap.ru. Расположение Глебовского подворья в Зарядье на плане Городской части Москвы выполненном Рудольфом в 1846 году. Глебовское подворье существовало, независимо от того, кто из Глебовых его устроил в Зарядье и откуда произошло его название.
Возглавляя Комитет по сбору пожертвований, генерал-губернатор князь Голицын устроил, чтобы пожертвованное в его ведение подворье в Зарядье было максимально доходным, и Московская Глазная больница имела как можно больше отчислений от прибылей, получаемых за использование московскими властями этого подворья: он назначил обязательным приезжавшим в Москву купцам-евреям останавливаться именно в этом месте и больше нигде.
Поэтому, можно говорить, что через использование Глебовского подворья для временного проживания в нем купцов-евреев решалась важная благотворительная цель города Москвы, а купцы из черты оседлости вносили свою лепту в создание Московской глазной больницы. Устроено подворье было так, что на первых этажах и в подвалах размещались склады купленного купцами товара. Вторые этажи предназначались для сдачи комнат: всего было 65 жилых комнат. Устройство Глебовского подворья позволяло извлекать прибыль из домов, завещанных Глебовым, максимально эффективно, поскольку купцы приезжали по коммерческой надобности, цены на проживание были высокие, кроме комнат внаем сдавались склады, и я предполагаю, что от сдачи складов доходы были больше, чем от сдачи комнат. Другие склады купцы-евреи арендовать не могли.
11 июня 1826 года, через пять месяцев после начала сбора добровольных пожертвований на устройство Глазной больницы, была собрана сумма, которой хватало, чтобы нанять в Москве дом, разместить в нем 20 постоянных кроватей и выделить кабинет для приема больных. Чтобы устроить больницу в таком виде, потребовалась сумма 1690 рублей. Первым зданием Глазной больницы стал дом на углу Большой Никитской улицы и Кисловского переулка (сейчас здание ГИТИСа), принадлежавший купцу Филиппу Лангу. Содержание больницы за первый год ее существования стоило около 4320 рублей, или около 118 рублей в день, включая арендную плату, составлявшую 432 рубля в год. На содержание стационарного больного отпускалось 8,5 копеек в день. Если часть этих расходов покрывало содержание Глебовского подворья в Зарядье, а так это и было, то это просто замечательно!
В отчете Попечительского совета Московской Глазной больницы, датированном 8 августа 1826 года, сказано что "со дня открытия больницы более шестисот человек всякого звания, пола и состояния, здешних жителей и прибывших из других губерний, искали пособия в глазной больнице и безвозмездно получали нужные и приличнейшие в положении их средства к исцелению".
Родившийся в Зарядье в 1863 году, Иван Алексеевич Белоусов, в книге воспоминаний "Ушедшая Москва" описывая Зарядье своего детства, рассказывал: "В моей памяти* Зарядье в начале 70-х годов прошлого столетия [прим. мое - в 1870-х годах XIX века] наполовину было заселено евреями. Евреи облюбовали это место не сами собой, а по принуждению: в 1826-27 г.г. евреям было позволено временное жительство в Москве, но этим правом могли пользоваться только купцы-торговцы, которым, судя по гильдии, дозволялось проживать от одного до трех месяцев. Кроме того, они могли останавливаться только в одном месте - именно в Зарядье на Глебовском подворье. Таким образом это подворье, существующее доселе, являлось "Московским Гетто". Впоследствии на этом подворье была устроена синагога; а к концу 70-х годов в Зарядье было уже две синагоги, и вся торговля была в руках евреев..
-----------------------------
* - память ребенка 7-10 лет - именно столько было автору воспоминаний в описываемое время; детская память часто является основой для формирования "ложной памяти", вследствие бессознательных проекций знаний взрослого человека на детские впечатления.
На открытке с видом пристани в Зарядье справа между Рыбным трактиром и домом с надписью "Кожа", находится здание, отмеченное звездами Давида - возможно, это у Белоусова было названо как синагога. На самом деле в этом месте, согласно историческим сведениям, никогда не было синагоги, как не было ее и в Глебовском подворье. Первая синагога была образована в 1870 году в доходном доме Рыженкова на Солянке. Само подворье находится недалеко от Варварки и с пристани не может быть видно. На изображении виден только купол Знаменского монастыря, напротив которого находилось Глебовское подворье
Иван Васильевич делает нелогичное утверждение: евреи облюбовали это место, потому что им так было предписано до 1856 года, но сам он описывает времена, когда евреи могли останавливаться и селиться в Москве, где им нравится, поэтому, можно считать, что евреи облюбовали это место, потому что им оно было удобно для проживания, то есть добровольно.
Проживание евреев в Москве порождало у них потребность в отправлении религиозных обрядов и треб. Так в 1845 году московский обер-полицмейстер Лужин в своей служебной записке в канцелярию генерал-губернатора сообщал: "...постоянно живущих в московской столице и находящихся на службе евреев состоит в штате московской полиции 207; в 2-м учебном Карабинерском полку нижних чинов 326 и кантонистов 82, в московском внутреннем Гарнизонном батальоне 18 и в подвижной Инвалидной роте при московском Военном госпитале 18, а всего 651 человек". Все перечисленные служащие евреи постоянно проживали в Москве - служили государю. И для отправления ими религиозных обрядов и ритуалов им необходимо было иметь человека, способного исполнять обязанности раввина - им в 1845 году стал Абель Казинец.
Употребленное И.А.Белоусовым в приведенной выше цитате выражение "Московское гетто" в отношении Глебовского подворья могло послужить основанием для последующего нагромождения вымыслов о существовании в Москве еврейского гетто. Я не знаю точно, откуда, кем и когда был пущен в жизнь этот вымысел, и выяснение этого источника меня в данном случае нисколько не занимает. Отмечу только, цитата мной взята из книги Ивана Белоусова "Ушедшая Москва", написанной им в 1827 году и вышедшей в том же году в свет в издательстве Московское Товарищество Писателей, где выражение "Московское гетто" приведено именно так - в кавычках, что указывает на возможность самого писателя не относить подворье к понятию гетто.
Сам мемуарист обозначил содержание воспоминаний и их исследовательское значение так: "При составлении своих записок-воспоминаний об Ушедшей Москве, я никакими источниками не пользовался и записывал только то, что видел, слышал и пережил и что сохранилось у меня в памяти. Поэтому мои записки не носят исследовательского характера, а представляют лишь личные мемуары о прожитой сознательной жизни в Москве более чем за 55 лет". Как всякое воспоминание, книга может служить свидетельством, а любое свидетельство - это субъективное отражение эпохи.
В Российской Империи еврейские гетто в естественно-историческом, то есть в европейском, понимании этого социального явления, существовали только на польских территориях, доставшихся России по разделу с Австрией и Германией. Гетто в Польше возникли из тех же условий, что и в других странах средневековой Европы. Это был двусторонний процесс, при котором со стороны евреев было стремление селиться совместно, со стороны коренного населения, исповедовавшего христианство, было стремление территориально отделить еврейские общины, со стороны правителей было стремление использовать еврейские капиталы для улучшения бюджетов.
Гетто - это чисто европейское явление, это не российская практика.
Место проживания людей в районах города по национальному признаку - это не обязательно гетто. В Москве уже существовали колонии французов, немцев, но Петр I ездил к Анне Монс не в гетто же... Называть словом гетто подворье, то есть постоялый двор, место временного пребывания, постоя, это намеренное искажение реальности и введение в заблуждение. Купцы-евреи из польских земель приезжали в Москву торговать, то есть извлекать выгоду. Ограничения для них состояли в том, что они не могли оставаться продолжительное время в Москве и вынуждены были останавливаться только в одном месте. В Москву их влекло желание прибыли.
Кроме того, евреи в Москве жили: служили в полиции, в пожарной команде, были евреи среди московских купцов.
В странах Европы в гетто постоянно проживали евреи некоторых европейских городов, и законы накладывали на них очень жесткие дискриминационные ограничения. Например, в Великобританию до конца XVIII века евреям 250 лет было запрещено приезжать. Для сравнения приведу описание франкфуртского гетто, в котором родились и выросли братья Ротшильды.
В 1458 году император Священной Римской империи Фридрих III, проявляя заботу и "защищая" подданных евреев от других граждан, живших во Франкфурте, ограничил проживание их только в гетто, расположенном на северо-восточном краю города и состоящем из одной узкой улицы под названием Юденгассе (Еврейский переулок), длиной в четверть мили и шириной не более 20 футов, но местами ширина была менее 10 футов, и ограниченной воротами Бёрнхаймер на севере и еврейским кладбищем на юге. В XV веке там проживало 110 человек. За "защиту" евреи платили специальный налог.
В 1711 году на этой улице проживало 3024 человек, при том, что размер гетто не увеличился, а условия жизни там было весьма суровыми и были продиктованы были законом под названием Штеттигкайт, предписывавшим до самого конца XVIII века запрет евреям селиться за пределами Юденгассе; в гетто должно проживать только 500 семей; количество свадеб не должно превышать 12 в год, а брак разрешался только после 25 лет. Евреям запрещалось возделывать землю, торговать хлебом, вином, специями и оружием; по ночам, в христианские праздники, по воскресеньям ворота гетто закрывали; в городе евреям запрещалось находиться в тавернах, кофейнях, парках и променадах, городской рынок разрешалось посещать только перед закрытием и запрещалось трогать на рынке овощи и фрукты, они обязаны бли носить специальную одежду, отличавшую их от других людей на улицах... Были и прочие запреты с целью "защиты" евреев от населения.
Отец братьев Ротшильдов Майер Амшель женился на их матери, шестнадцатилетней Гутле, в 1770 году. С 1771 года практически ежегодно в семье рождался ребенок. У них родились 19 детей, выжили десять: пять сыновей и пять дочерей. Когда дела у Майера Амшеля Ротшильда пошли хорошо, то он купил дом "У зеленого щита", где семья Ротшильдов поселилась в 1780-е годы. Это был по местным меркам роскошный дом: ширина дома со стенами составляла всего 14 футов ~ 4 метров, а комнаты были настолько узкими, что кровати в них можно было ставить только у боковых стен под определенным углом к улице.
Интересно читать старые газеты. Вот прочла недавно заметку в газете "Русское слово" за 20 октября 1901 год:
"19 октября. В камере мирового судьи Арбатского участка разбиралось при закрытых дверях дело одного из юных представителей московских миллионеров, К.К. Гусачева, по обвинению его артисткой театра Омона, г-жей Тамарой (Бабичева), в оскорблении ее в саду "Аквариум" словами без всякого повода. Мировой судья А.П. Туркестанов приговорил Гусачева к двухнедельному аресту при городском арестном доме".
В этом сообщении меня заинтересовала фамилия обвиняемого "юного представителя московских миллионеров" - Гусачев. Среди московских миллионеров мне эта фамилия показалась неизвестной. Не то чтобы я знала их всех, но все же фамилия эта не на слуху. Поиск сведений по фамилии "преступника" дал чуть более чем скудный результат. Это заинтересовало еще больше. Предположительно, "юный представитель московских миллионеров" - это отпрыск известного в то время богатого семейства. Юный, скорее всего, еще не состоящий в деле и живущий на деньги родителей, но уже самостоятельно развлекающийся в саду "Аквариум", то есть лет двадцати.
Преодолевая своим естественным стремлением агрессивное сопротивление искусственного интеллекта поисковых систем, я смогла выяснить, что семья потомственных почетных граждан Гусачевых происходила из Таганрога. Купец Кузьма Петрович Гусачев известен был в Таганроге, как благотворитель. В сведениях об истории храма Успения Пресвятой Богородицы, возведенного в Таганроге по инициативе и на пожертвования таганрогских купцов, освященного 19 декабря 1790 года и перестроенного в 1829 году, говорится, что подспорьем при перестройке храма служили две церковные лавки, сооруженные церковным старостой Гусачевым на свой счет в 1921 году. Перестройка храма велась трудно из-за недостатка денег, а лавки приносили доход.
В Таганроге в 1818 году стараниями благотворителя Ивана Андреевича Варвация около греческого монастыря был выстроен и передан в дар городу каменный дом с прилегающей дворовой землей для устройства в нем богадельни с больницей. Было собрано 3215 рублей и в мае 1818 года богадельня для призрения бедных на 12 кроватей и больницей на 8 кроватей были открыты. Смотрителем этого заведения стал "купец Гусачев безо всякого за это вознаграждения".
В 1824 году в Таганроге был создан Приказ Общественного Призрения. Купец Кузьма Петрович Гусачев бессменно был членом Совета Приказа Общественного Призрения города Таганрога с 1826 по 1842 годы. Вероятно, в 1842-43 году он умер. За свои старания в делах богоугодных купец Гусачев был в 1831 году награжден золотой медалью "За усердие" на Андреевской ленте, к 1836 году у него уже три золотых медали: на Александровской, Владимирской и Андреевской лентах.
Преемником в делах купца Кузьмы Петровича Гусачева стал его сын, Кузьма Кузьмич Гусачев, ~1820 года рождения. Он продолжил дело отца, преумножил его и стал потомственным почетным гражданином.
В те времена вел дела в Таганроге бердянский купец первой гильдии Герасим Игнатьевич Дашкевич. Вторым браком был он женат на дочери первой гильдии таганрогского купца-грека Егора (Григория) Палеолога (Палеолого), Надежде Егоровне. От первого брака у Дашкевича были сын Василий и дочь Мария, от второго брака родились сын Марк и дочь Александра.
Кузьма Кузьмич Гусачев женился на старшей дочери Дашкевича от первого брака, Марии Герасимовне. К сожалению, сведений о матери Марии Герасимовны найти не удалось. Дашкевич вел дела широко: кроме Таганрога и Бердянска, у него была недвижимость в Ростове, были предприятия в Саратове и Нижнем Новгороде. Удалось найти свидетельство современника, что в 1859 году у Герасима Дашкевича в Нижнем Новгороде был свой водочный завод.
В 1863 году потомственный почетный гражданин Дашкевич Герасим Игнатьевич был причислен к московскому купечеству купцом первой гильдии. Дашкевичу в Москве принадлежали два домовладения на Тверской улице. В 1862 году в 5 квартале Тверской части в приходе церкви Воскресения Христова на Вражках - на углу Тверской улицы и Камергерского переулка, был приобретен участок с домом и флигелями на имя его жены, Надежды Егоровны Дашкевич, затем в 1868 году он был переоформлен на имя Герасима Игнатьевича Дашкевича. В 1866 году был куплен трехэтажный дом со строениями в 4 квартале, в приходе церкви Святой Параскевы Пятницы - на углу Тверской улицы и Георгиевского переулка. Оба домовладения находились в самом центре Москвы, в непосредственной близости от Кремля и торговых рядов.
Фрагмент Плана города Москвы 1852 года с сайта retromap.ru. Расположение второго домовладения Дашкевича на углу Тверской улицы и Георгиевского переулка (№ 383). Георгиевский переулок проходит параллельно Охотному Ряду между Тверской и Большой Дмитровкой и сейчас скрыт большим сталинским домом с устроенным въездом в переулок через высокую арку.
На углу Тверской и Камергерского № 416 - это еще одно владение Дашкевича.
Оказалось, что Герасим Игнатьевич Дашкевич содержал в Зарядье Глебовское подворье...
В конце XVIII века после раздела Польши и присоединения ее части к Российской Империи в России увеличилось число еврейского населения и купцов еврейского происхождения. Для предотвращения расселения евреев, в значительном количестве живших в Польше, указом Екатерины II бывшая граница между Россией и Польшей для еврейского населения была определена, как черта оседлости, за пределами которой польским евреям запрещалось постоянное проживание. Исключение составляли некоторые категории лиц иудейского вероисповедания, например, купцы первой гильдии.
Конкурировать русским купцам, извлекающим свою индивидуальную прибыль, с евреями, равно как и с другими объединенными коммерсантами, например, со скопцами, было непросто по причине сплоченности конкурентов. Русская практика - это практика индивидуального предпринимательства, и только в случаях, когда что-то наносило ущерб многим, купцы могли объединяться против этой невзгоды. Московское купечество стремилось ограничить предприимчивость еврейских купцов и писало прошения о запретах им торговли в Москве. Борьба эта увенчалась относительным успехом - постановлением властей, что евреям было разрешено останавливаться в Москве временно и только в Глебовском подворье, расположенном в Зарядье - в непосредственной близости от торговых рядов и Китай-города.
История Глебовского подворья в Зарядье многократно описана. Но многочисленные описания эти и обозначенная в них роль Глебовского подворья весьма часто грешат распространенной ошибкой - в них отсутствует достоверность. Название подворья происходило от фамилии действительного статского советника Глебова, завещавшего свое владение в Знаменском переулке в Зарядье в распоряжение московского генерал-губернатора с тем, чтобы употребить доходы от подворья на цели благотворительности.
В то время в Москве было три действительных статских советников Глебовых. Это два брата Дмитрий и Александр Петровичи Глебовы, служившие продолжительное время в Архиве Министерства иностранных дел в Москве. Другим действительным статским советником был Павел Иванович Глебов, сын Ивана Федоровича, генерал-аншефа, родной брат Федора Ивановича Глебова, генерал-аншефа, сенатора екатерининских времен, владельца усадьбы Знаменское-Раёк, женатого на Елизавете Петровне Стрешневой. Этот брак стал основой возникновения фамилии Глебовы-Стрешневы.
Сам Павел Иванович Глебов в 1779 году (25 лет) был в чине полковника и служил в Юстиц-коллегии в Москве в департаменте, назначенном для решения польских дел. Он был знаменит своим братом - пока тот был жив, и, пожалуй, можно утверждать, что он знаменит возникновением Глебовского подворья, послужившего важным шагом в основании Московской Глазной больницы и послужившего поводом к возникновению мифа о существовании в Москве "московского гетто". Правда, не владелец Глебовского подворья, кем бы он ни был - действительным статским советником (ДСС) или купцом, стал творцом вымыслов и мифологии о "московском гетто".
Сомнения в том, был ли Павел Иванович Глебов, ДСС, завещателем подворья для целей благотворительности, у меня есть, и причина сомнений в следующем: нет сведений, подтверждающих, что Глебову принадлежало домовладение в Зарядье, в Городской части Москвы. Другое домовладение Павла Ивановича Глебова в Москве подтверждается с 1793 года - он имел дом на Знаменке в Антипьевском (Колымажном) переулке. После его смерти это домовладение перешло к его вдове, действительной статской советнице, Варваре Глебовой.
Выписка из книги с указанием сведений о домовладельцах города Москвы в 1818 году, где Глебов Павел Иванович, ДСС, владеет домом в Антипьевском, в 5 квартале Тверской части.
Жена Павла Ивановича Глебова, скорее всего, еще при его жизни купила там же, напротив бывшего Колымажного двора (сейчас это Государственный музей изобразительного искусства им.Пушкина, а ранее имени императора Александра III) соседнее владение и выстроила в 1825-1826 годах в Антипьевском переулке известный дом, бывший впоследствии во владении княгини Александры Николаевны Оболенской, а в 1896 году купленный купцом Афанасием Бурышкиным. По смерти Афанасия Бурышкина дом был им завещан городу Москве для устройства в нем "либо музея, либо библиотеки его имени, а в пожизненное пользование" - жене Афанасия Бурышкина, Ольге Федоровне.
Дом Глебовых в Колымажном (Антипьевском) переулке.
В справочниках, содержащих сведения о владельцах домов в городе Москве за 1818 и 1826 годы нет никаких упоминаний, что Глебов был владельцем дома в Городской части города Москвы - в Зарядье, выходящего в переулки Знаменский, Псковский и Ершовский. На Москворецкой улице некая коллежская советница Марья Глебова владела домом номер 161 в 4 квартале - но это совсем другой дом. Не числилось и за городской управой дома, который можно было бы отнести к устроенному Глебовскому подворью. Зарядье и в 1818, и в 1826 годах, судя по Указателю жилищ и зданий, было заселено преимущественно купечеством. Но это сомнение может разрешиться тем, что Глебов купил перед смертью уже существовавшее подворье или владение каменных домов, которое можно было использовать для создания там подворья, в Знаменском переулке в Зарядье, напротив Знаменского монастыря, и оно стало называться Глебовским уже после его смерти. Пока можно говорить о определенной степенью вероятности, что так и было.
Владельцем Глебовского подворья и жертвователем некоторые "авторы", рассказывающие об ужасах "московского гетто", "назначают" Дмитрия Петровича Глебова, ДСС, поэта, сына калужского обер-провиантмейстера Петра Александровича от брака с Дарьей Александровной Кошелевой. Поэтические упражнения Дмитрия Петровича Глебова сохранились благодаря его усердию в деле их издания: каждый стих выходил отдельной книжицей, а потом он еще издал их все вместе.
Это пример его творений под названием "Стихи на заложение храма во имя Спасителя собственною рукою Его императорского величества, на Воробьевых горах, в память избавления России от врагов, октября 12 дня 1817". Приведенный мной заключительный отрывок этого произведения по объему составляет 1/6 часть всего стихотворения, изданного отдельной книжицей. Прочие издания мало чем отличаются по стилистике, но несколько больше по объему.
Дмитрий Петрович Глебов, ДСС, кавалер, со своим братом Александром служил в Московском Архиве Министерства иностранных дел до 1833 года. С 1828 года он стал членом Общества любителей русской словесности. В 1842 году вместе с братом Александром владел домом в Мясницкой части. Умер Дмитрий Петрович Глебов в Москве 7 мая 1843 года и был погребен в некрополе Покровского монастыря. Это все что о нем известно.
В отношении Дмитрия Петровича Глебова есть несоответствие, позволяющее исключить его из жертвователей: известно, что подворье перешло в распоряжение московского генерал-губернатора по завещанию умершего Глебова в 1826 году и в 1826 же году было назначено под место, где могут останавливаться купцы-евреи, а Дмитрий Петрович Глебов умер в 1843 году.
В 1826 году умер действительный статский советник Павел Иванович Глебов, поэтому, вероятнее всего, именно он был завещателем и благотворителем. Мной не обнаружено никаких упоминаний имени Дмитрия Петровича Глебова в исторических сведениях об устройстве в Москве Глазной больницы, а именно на ее устройство было сделано пожертвование завещателя ДСС Глебова.
В материалах, посвященных истории Московской Глазной больницы, основанной в 1826 году по Высочайшему утверждению, жертвователем на устройство глазной больницы указан именно Павел Иванович Глебов (1744 - 1826), действительный статский советник, похороненный на кладбище Донского монастыря.
Официально начало Глазной больницы в Москве было положено 26 января 1826 года, когда вышло Высочайше утвержденное положение Комитета Министров "Об утверждении в Москве Глазной больницы". На первоначальное устройство больницы было отпущено только 10 000 рублей ассигнациями из городских доходов. Этого было очень мало. Одним из инициаторов создания в Москве специально оборудованной глазной больницы был известный филантроп того времени, доктор Ф.П. Гааз. Он обратился к московскому генерал-губернатору, князю Голицыну, с письмом, после чего Дмитрий Владимирович Голицын, поддержав необходимость создания в Москве специализированной глазной больницы, организовал и сам возглавил Комитет по сбору пожертвований. Цели, поставленные Комитетом, состояли в том, что: "В общеполезное сие заведение предположено принимать больных всякого возраста, пола и звания, преимущественно неимущих, безо всякой платы за содержание и пользование".
На призыв Комитета о пожертвовании для устройства глазной больницы не поступило ни одного крупного вклада, позволяющего начать строительство и обеспечивающего содержание больницы: люди несли "с миру по нитке", и сумма была недостаточной. Активно жертвовали сами врачи будущей больницы. Самым ранним и важным пожертвованием было завещанное действительным статским советником Павлом Ивановичем Глебовым в распоряжение московского генерал-губернатора принадлежавшее ему владение в Зарядье, выходившее на три переулка - Знаменский, Псковский и Ершовский. Домовладение включало несколько двухэтажных каменных зданий. Согласно воле завещателя, доход с подворья должен распределяться между тремя учреждениями следующим образом: "ежегодно 1155 рублей на содержание 10 воспитанников в Елизаветинском институте, 577 рублей на содержание 5 кроватей в Ново-Екатерининской больнице и все остальное в пользу имеющей открыться Московской глазной больницы", чтобы "обращена на содержание больницы часть дохода с так называемого Глебовского подворья".
Фрагмент Плана города Москвы с сайта retromap.ru. Расположение Глебовского подворья в Зарядье на плане Городской части Москвы выполненном Рудольфом в 1846 году. Глебовское подворье существовало, независимо от того, кто из Глебовых его устроил в Зарядье и откуда произошло его название.
Возглавляя Комитет по сбору пожертвований, генерал-губернатор князь Голицын устроил, чтобы пожертвованное в его ведение подворье в Зарядье было максимально доходным, и Московская Глазная больница имела как можно больше отчислений от прибылей, получаемых за использование московскими властями этого подворья: он назначил обязательным приезжавшим в Москву купцам-евреям останавливаться именно в этом месте и больше нигде.
Поэтому, можно говорить, что через использование Глебовского подворья для временного проживания в нем купцов-евреев решалась важная благотворительная цель города Москвы, а купцы из черты оседлости вносили свою лепту в создание Московской глазной больницы. Устроено подворье было так, что на первых этажах и в подвалах размещались склады купленного купцами товара. Вторые этажи предназначались для сдачи комнат: всего было 65 жилых комнат. Устройство Глебовского подворья позволяло извлекать прибыль из домов, завещанных Глебовым, максимально эффективно, поскольку купцы приезжали по коммерческой надобности, цены на проживание были высокие, кроме комнат внаем сдавались склады, и я предполагаю, что от сдачи складов доходы были больше, чем от сдачи комнат. Другие склады купцы-евреи арендовать не могли.
11 июня 1826 года, через пять месяцев после начала сбора добровольных пожертвований на устройство Глазной больницы, была собрана сумма, которой хватало, чтобы нанять в Москве дом, разместить в нем 20 постоянных кроватей и выделить кабинет для приема больных. Чтобы устроить больницу в таком виде, потребовалась сумма 1690 рублей. Первым зданием Глазной больницы стал дом на углу Большой Никитской улицы и Кисловского переулка (сейчас здание ГИТИСа), принадлежавший купцу Филиппу Лангу. Содержание больницы за первый год ее существования стоило около 4320 рублей, или около 118 рублей в день, включая арендную плату, составлявшую 432 рубля в год. На содержание стационарного больного отпускалось 8,5 копеек в день. Если часть этих расходов покрывало содержание Глебовского подворья в Зарядье, а так это и было, то это просто замечательно!
В отчете Попечительского совета Московской Глазной больницы, датированном 8 августа 1826 года, сказано что "со дня открытия больницы более шестисот человек всякого звания, пола и состояния, здешних жителей и прибывших из других губерний, искали пособия в глазной больнице и безвозмездно получали нужные и приличнейшие в положении их средства к исцелению".
Родившийся в Зарядье в 1863 году, Иван Алексеевич Белоусов, в книге воспоминаний "Ушедшая Москва" описывая Зарядье своего детства, рассказывал: "В моей памяти* Зарядье в начале 70-х годов прошлого столетия [прим. мое - в 1870-х годах XIX века] наполовину было заселено евреями. Евреи облюбовали это место не сами собой, а по принуждению: в 1826-27 г.г. евреям было позволено временное жительство в Москве, но этим правом могли пользоваться только купцы-торговцы, которым, судя по гильдии, дозволялось проживать от одного до трех месяцев. Кроме того, они могли останавливаться только в одном месте - именно в Зарядье на Глебовском подворье. Таким образом это подворье, существующее доселе, являлось "Московским Гетто". Впоследствии на этом подворье была устроена синагога; а к концу 70-х годов в Зарядье было уже две синагоги, и вся торговля была в руках евреев..
-----------------------------
* - память ребенка 7-10 лет - именно столько было автору воспоминаний в описываемое время; детская память часто является основой для формирования "ложной памяти", вследствие бессознательных проекций знаний взрослого человека на детские впечатления.
На открытке с видом пристани в Зарядье справа между Рыбным трактиром и домом с надписью "Кожа", находится здание, отмеченное звездами Давида - возможно, это у Белоусова было названо как синагога. На самом деле в этом месте, согласно историческим сведениям, никогда не было синагоги, как не было ее и в Глебовском подворье. Первая синагога была образована в 1870 году в доходном доме Рыженкова на Солянке. Само подворье находится недалеко от Варварки и с пристани не может быть видно. На изображении виден только купол Знаменского монастыря, напротив которого находилось Глебовское подворье
Иван Васильевич делает нелогичное утверждение: евреи облюбовали это место, потому что им так было предписано до 1856 года, но сам он описывает времена, когда евреи могли останавливаться и селиться в Москве, где им нравится, поэтому, можно считать, что евреи облюбовали это место, потому что им оно было удобно для проживания, то есть добровольно.
Проживание евреев в Москве порождало у них потребность в отправлении религиозных обрядов и треб. Так в 1845 году московский обер-полицмейстер Лужин в своей служебной записке в канцелярию генерал-губернатора сообщал: "...постоянно живущих в московской столице и находящихся на службе евреев состоит в штате московской полиции 207; в 2-м учебном Карабинерском полку нижних чинов 326 и кантонистов 82, в московском внутреннем Гарнизонном батальоне 18 и в подвижной Инвалидной роте при московском Военном госпитале 18, а всего 651 человек". Все перечисленные служащие евреи постоянно проживали в Москве - служили государю. И для отправления ими религиозных обрядов и ритуалов им необходимо было иметь человека, способного исполнять обязанности раввина - им в 1845 году стал Абель Казинец.
Употребленное И.А.Белоусовым в приведенной выше цитате выражение "Московское гетто" в отношении Глебовского подворья могло послужить основанием для последующего нагромождения вымыслов о существовании в Москве еврейского гетто. Я не знаю точно, откуда, кем и когда был пущен в жизнь этот вымысел, и выяснение этого источника меня в данном случае нисколько не занимает. Отмечу только, цитата мной взята из книги Ивана Белоусова "Ушедшая Москва", написанной им в 1827 году и вышедшей в том же году в свет в издательстве Московское Товарищество Писателей, где выражение "Московское гетто" приведено именно так - в кавычках, что указывает на возможность самого писателя не относить подворье к понятию гетто.
Сам мемуарист обозначил содержание воспоминаний и их исследовательское значение так: "При составлении своих записок-воспоминаний об Ушедшей Москве, я никакими источниками не пользовался и записывал только то, что видел, слышал и пережил и что сохранилось у меня в памяти. Поэтому мои записки не носят исследовательского характера, а представляют лишь личные мемуары о прожитой сознательной жизни в Москве более чем за 55 лет". Как всякое воспоминание, книга может служить свидетельством, а любое свидетельство - это субъективное отражение эпохи.
В Российской Империи еврейские гетто в естественно-историческом, то есть в европейском, понимании этого социального явления, существовали только на польских территориях, доставшихся России по разделу с Австрией и Германией. Гетто в Польше возникли из тех же условий, что и в других странах средневековой Европы. Это был двусторонний процесс, при котором со стороны евреев было стремление селиться совместно, со стороны коренного населения, исповедовавшего христианство, было стремление территориально отделить еврейские общины, со стороны правителей было стремление использовать еврейские капиталы для улучшения бюджетов.
Гетто - это чисто европейское явление, это не российская практика.
Место проживания людей в районах города по национальному признаку - это не обязательно гетто. В Москве уже существовали колонии французов, немцев, но Петр I ездил к Анне Монс не в гетто же... Называть словом гетто подворье, то есть постоялый двор, место временного пребывания, постоя, это намеренное искажение реальности и введение в заблуждение. Купцы-евреи из польских земель приезжали в Москву торговать, то есть извлекать выгоду. Ограничения для них состояли в том, что они не могли оставаться продолжительное время в Москве и вынуждены были останавливаться только в одном месте. В Москву их влекло желание прибыли.
Кроме того, евреи в Москве жили: служили в полиции, в пожарной команде, были евреи среди московских купцов.
В странах Европы в гетто постоянно проживали евреи некоторых европейских городов, и законы накладывали на них очень жесткие дискриминационные ограничения. Например, в Великобританию до конца XVIII века евреям 250 лет было запрещено приезжать. Для сравнения приведу описание франкфуртского гетто, в котором родились и выросли братья Ротшильды.
В 1458 году император Священной Римской империи Фридрих III, проявляя заботу и "защищая" подданных евреев от других граждан, живших во Франкфурте, ограничил проживание их только в гетто, расположенном на северо-восточном краю города и состоящем из одной узкой улицы под названием Юденгассе (Еврейский переулок), длиной в четверть мили и шириной не более 20 футов, но местами ширина была менее 10 футов, и ограниченной воротами Бёрнхаймер на севере и еврейским кладбищем на юге. В XV веке там проживало 110 человек. За "защиту" евреи платили специальный налог.
В 1711 году на этой улице проживало 3024 человек, при том, что размер гетто не увеличился, а условия жизни там было весьма суровыми и были продиктованы были законом под названием Штеттигкайт, предписывавшим до самого конца XVIII века запрет евреям селиться за пределами Юденгассе; в гетто должно проживать только 500 семей; количество свадеб не должно превышать 12 в год, а брак разрешался только после 25 лет. Евреям запрещалось возделывать землю, торговать хлебом, вином, специями и оружием; по ночам, в христианские праздники, по воскресеньям ворота гетто закрывали; в городе евреям запрещалось находиться в тавернах, кофейнях, парках и променадах, городской рынок разрешалось посещать только перед закрытием и запрещалось трогать на рынке овощи и фрукты, они обязаны бли носить специальную одежду, отличавшую их от других людей на улицах... Были и прочие запреты с целью "защиты" евреев от населения.
Отец братьев Ротшильдов Майер Амшель женился на их матери, шестнадцатилетней Гутле, в 1770 году. С 1771 года практически ежегодно в семье рождался ребенок. У них родились 19 детей, выжили десять: пять сыновей и пять дочерей. Когда дела у Майера Амшеля Ротшильда пошли хорошо, то он купил дом "У зеленого щита", где семья Ротшильдов поселилась в 1780-е годы. Это был по местным меркам роскошный дом: ширина дома со стенами составляла всего 14 футов ~ 4 метров, а комнаты были настолько узкими, что кровати в них можно было ставить только у боковых стен под определенным углом к улице.