Некоторые сведения из жизни московских французов. Часть первая.
Венчание Филиппа Депре на восемнадцатилетней Аннет Рисс, дочери московского книготорговца Франца Ивановича Рисса, состоялось 11 ноября 1816 года. Это было время, когда после разгрома выжившие остатки Великой армии пытались устроиться в гражданской жизни. У них был выбор: можно было вернуться на свою родину, откуда их увлек военный вихрь, обещавший богатство от грабежей завоеванных стран, либо остаться в России.
Состав армии Наполеона, был в полном смысле европейским: из 700 тысяч состава Великой армии только половина были французы, поэтому привычка французами называть мародеров, грабителей и убийц, в июне 1812 года вторгшихся на территорию России, не совсем корректна - к нам пришла вся Европа! Впрочем, так же было через 139 лет, когда Европа в очередной раз с армией Гитлера пришла установить свой европейский порядок для "русских варваров". Они были освобождены от понятия совести своим императором.
На случай военных поражений и неудач у французского императора Наполеона была привычка бросать свою армию, солдаты которой оказывались в условиях, когда в прямом смысле "спасение утопающих - дело рук самих утопающих". И из Египта брошенная Наполеоном армия так же добиралась вплавь самостоятельно... Только незнание истории военных походов Наполеона позволяет сочетание наглости Наполеона с трусостью армий завоеванных стран называть талантом полководца. Когда Наполеон встречал сопротивление, он часто проигрывал. Во время бегства из России император Наполеон с гвардией пересек Березину, укутался в краденые меха, сел в саночки и уехал в свой Париж...
Василий Верещагин "Наполеон в зимнем одеянии" из Музея Отечественной войны 1812 года в Москве.
Кто выжил, тот вынужден был устраиваться по обстоятельствам. Обстоятельства позволяли оказавшимся судьбой заброшенными в Россию, принять милость русского императора, присягнуть ему на верность - стать российскими подданными, записаться в свободное сословие и остаться в России жить. При этом милость русского царя была так велика, что эти новые подданные на десять лет освобождались от уплаты податей!
Филипп Депре, бельгийский офицер армии Наполеона, поглощенной более великими просторами России, сначала женился на Аннет Рисс. Присягать русскому царю на верность он не спешил. Возможно, он не собирался долго оставаться в России и не имел планов создавать в России торговое дело. Жена его была католического вероисповедания, поэтому женитьба не привязывала его к России. Дело в том, что женатые на православных бывшие солдаты и офицеры наполеоновской армии, в случае желания уехать из России, обязаны были получить согласие жены на отъезд. При отсутствии согласия жены, уехать из России они не могли.
Я думаю, что осмотревшись и прикинув свои возможности и возможности своего тестя Франсуа Рисса, Филипп Депре решил стать российско-подданным, и 10 ноября 1821 года в Московском губернском правлении состоялось приведение его к присяге на верность России. В документах написано, что он приведен был к присяге один, поскольку дети его родились после даты принятия присяги. На самом деле были такие французы, которые стремились принять присягу без семьи, то есть как бы клялись в верности, но не совсем. Присяга давала возможность вести торговые дела в России. Решение стать подданным России благодаря его дальнейшим усилиям оказалось успешным. С 1825 года он состоял в купечестве.
Тесть Филиппа Депре, Франц Иванович Рисс (François Dominique Riss), торговал книгами, и, как нормальный московский француз, имел модный магазин на Кузнецком Мосту.
Франц Иванович, или на французский манер Франсуа-Доминик, родился в 1770 году и прибыл в Москву из Страсбурга. Точная дата его появления в Москве не установлена. Возможно, он уехал от ужасов французской революции, как и другие французы, нашедшие жизнь в Москве более привлекательной, чем, например, в Лондоне, - именно так, через Лондон, приехали в Москву семьи Катуаров и Леве. А может быть, подобно людям, склонным к риску, он проявил волю, инициативу и предприимчивость - авантюризм без явного давления обстоятельств, но причина приезда Франсуа-Доминика Рисса в Москву мне не известна.
Существует рассказ Августа Христиановича Ладрага (La Drague), большого знатока московской книжной торговли, коллекционера и библиофила, книгопродавца, а впоследствии библиотекаря графа Уварова, сообщающий обстоятельства появления Франсуа-Доминика Рисса в Москве, но достоверность этого рассказа ничем не подтверждена.
Рассказ повествует, что во времена Французской революции в 1790-е годы в Москву приехала одна знатная француженка из Эльзаса - M-elle de Bleaire. При ней служил молодой лакей Франсуа Рисс. Мадемуазель со временем оказалась без средств и вынуждена была поступить на место воспитательницы в одну русскую семью. Лакей ее, Франсуа Рисс, занялся книжной торговлей и со временем весьма преуспел в этом. Несмотря на высокое свое родство бывшая хозяйка продолжала свое знакомство со своим бывшим выездным лакеем, когда он разбогател, и не отказывалась бывать у него на обедах.
Книготорговец Рисс, уже богатый, испытывал к своей госпоже величайшее почтение и нисколько не стеснялся своего лакейского прошлого. Ладраг сообщал, что один из участников большого званого обеда в доме Рисса с присуствием аристократов, как русских, так и эмигрантов-французов, был свидетелем разговора о былом величии, когда хозяин дома, Франсуа Рисс, сказал M-elle de Bleaire следующее: "Вот у Вас, M-elle, дом содержался действительно по-княжески! Я отлично помню, с каким волнением надел я в первый раз вашу ливрею!"
Никто не может подтвердить, было ли это на самом деле. Но Франсуа-Доминик Рисс был крупным и известным книготорговцем Москвы первой четверти XIX века. Патриархом французской книготорговли в Москве считается Франсуа Куртенер, тоже приехавший из Страсбурга. Есть сведения, что Франц Рисс в 1796 году проживал на Никольской улице в лавке Куртенера, как и другой известный книготорговец Иван Готье, впоследствии зять Куртенера. Возможно, это могла быть работа в книжной лавке Куртенера, которая дала опыт и навык Риссу в дальнейшем при организации собственной книжной лавки.
Российские законы были благосклонны к иностранным купцам, которые платили пошлины ниже, чем русские купцы. Другой привилегией для иностранных торговцев являлось их право розничной торговли на дому, тогда как русский купец мог торговать в розницу только в специально оборудованной для торговли лавке. Так уж устроена русская власть, что она больше любит иностранцев, чем своих подданных - это явление историческое.
В Москве жило достаточно много богатых знатных российских семейств, что повышало вероятность получения прибыли от торговли. Москва была сформировавшимся транспортным узлом России, что делало ее торговым центром. Торговля в Москве усиливалась зимой, когда богатые дворяне возвращались от летней жизни в деревне и желая новизны, готовились к зимнему бальному сезону. Купцы из отдаленных губерний ехали за товаром в Москву по легкому санному пути. Это же свойство русской зимы обеспечивало более интенсивную доставку товаров в зимний период в Москву. Торговая жизнь Москвы кипела!
В совокупности все это привлекало иностранных торговцев, и потому в конце XVIII века Москва была космополитичным городом, в котором торговали и жили представители разных стран, и все они для простого русского были "немцами" - немыми людьми, не знавшими языка. Иностранцы старались селиться вместе. Так образовалась в свое время Немецкая слобода - Лефортово. Центром торговли в Москве был Китай-город, в котором один любознательный француз насчитал 6000 лавок. Центром французской колонии в Москве стал Кузнецкий Мост и близлежащие Петровка, Лубянка, Софийка, Рождественка. Французы превратили Кузнецкий Мост в место торговли французским шиком, без которого в высшем российском обществе было никак нельзя.
Улица Кузнецкий Мост на литографии Джузеппе Дациаро (1806-1865), второй гильдии московского купца на русский манер Иосифа Христофоровича Дациаро. Именно его лавка изображена на литографии.
А это знаменитый художественный магазин эстампов фирмы «Дациаро» в Москве в доме 13 по Кузнецкому Мосту.
Но все это будет позже.
Так уж устроен русский человек, что он очень любит иноземное: моду, изделия, манеры, мысли, интерьеры, обычаи, слова... А французы среди иностранцев в конце XVIII века для передового русского подражателя были наипервейшей моделью. Желание русской знати во всем подражать французам широко известно хотя бы по повсеместному засилию французского языка и литературы.
По сравнению с немецкой колонией, французская колония в Москве появилась относительно поздно, и главными факторами ее образования можно считать указ Екатерины II о предоставлении иностранцам привилегий, устройство в XVIII веке французских колоний в Поволжье и Французскую революцию с исправно работающей гильотиной, устанавливающей во Франции свободу, равенство, братство (liberté, égalité, fraternité).
С колонией в Поволжье у многих французов, не имевших навыка сельского труда, дело не складывалось, и часть колонистов, истратив полученные от русской царицы деньги, покидала Россию. Из таких неудавшихся сельских колонистов 542 гражданина Франции приехали в Москву, чтобы попытать счастья во второй, вернее в первой, столице России. Они записывались в купечество, нанимались парикмахерами, поварами, учителями танцев, гувернерами, женщины открывали модные салоны, шляпные мастерские,.. и часто добивались большого финансового успеха.
С началом Французской революции в Россию и в Москву стали прибывать представители аристократии. Некоторые желали отсидеться в безопасном месте, пока все на их родине не станет "как прежде". Русские аристократы с распростертыми объятиями приняли французскую знать, разоренную революцией - поили, кормили, сочувствовали, давали кров, давали деньги... Гораздо радушнее, чем более столетия спустя приняли русских дворян французы. Иные эмигранты-контрреволюционеры устраивали свою жизнь на новом месте: поступали в России на военную и государственную службу, создавали торговые дела, женились. Это увеличило французскую колонию и качественно усилило ее.
в 1789 году была оборудована часовня, а 30 марта 1791 года в Москве на Малой Лубянке была освящена католическая церковь - французская церковь - в честь Святого Людовика, ставшая центром консолидации московских французов. Сначала храм Святого Людовика был деревянным. Храм смог пережить московские пожары 1812 года, что, разумеется, явилось результатом Святого Провидения, желавшего сохранить французскую колонию в Москве. Остается сожалеть, что Провидение оставило Москву во время пожара революции в 1917...
О. Ф. Дидио. Фототипия - Отто Ренар. Французский квартал в Москве
Так будет выглядеть французский квартал во второй половине XIX века. После пожаров 1812 года Москва и Малая Лубянка будет отстроена вновь, а на месте первоначально сооруженной деревянной церкви Святого Людовика появится в 1830 году каменный храм, созданный Доменико Жилярди и отделанный Сантино Кампиони.
Все, что мы видим вокруг себя в городской среде является результатом деятельности людей, оставивших свой след в истории. Круг людей, оставивших такой след, весьма узок, и имена таких людей часто бывают взаимосвязаны. Глядя на фототипию, изображающую французский квартал, можно выявить такие связи. Разумеется, это только набольшая часть связей.
Сантино Кампиони выдал свою дочь Марию за Андрея Яковлевича Павлова, по заказу которого сын Сантино Кампиони, Петр, построит дом в Большом Козловском переулке. У Андрея Яковлевича Павлова был родной брат Дмитрий.
Дмитрий Яковлевич Павлов (06.03.1827-02.09.1908), дворянин, входил в правление Учетного банка. Проживал в собственном доме на страстном бульваре, рядом с доходным домом Редлихов. Был женат на Матильде Константиновне фон Таль, дочери Константина Христиановича фон Таль и Анны Леве. Это другая Анна Леве, не та, что была вдовой Катуара де Бионкура.
В конце XIX века сын Дмитрия Яковлевича Павлова, племянник Андрея Яковлевича Павлова, Дмитрий Дмитриевич Павлов, вместе с Ольгой Петровной Леве, вдовой потомственного почетного гражданина, Полиной Леве, германской подданной, будут членами полного товарищества виноторговли "Егор Леве" - торговля иностранными винами в Тверской части в собственном доме Леве, Столешников переулок, дом 7.
Племянница Андрея Яковлевича Павлова, родная сестра Дмитрия Дмитриевича Павлова, Мария Дмитриевна, выйдет замуж за Льва Львовича Катуара, племянника Шарля Катуара, зятя Полины Депре, в замужестве Детуш, - внучки Франца Ивановича Рисса, дочери Филиппа Депре и Аннет Рисс.
Полина Детуш пожертвовала крупную сумму денег на открытие Училища для мальчиков в честь Филиппа Нери при храме Святого Людовика в Москве. Училище для девочек и для мальчиков расположены на фототипии слева от храма Святого Людовика.
Мир вокруг нас полон следов жизней других людей, наших предшественников, предков... Понимание этого и связь с окружающим нас миром лежит в основе чувства Родины.
Итак, вместе с представителями французской аристократии в Москву поступали предметы французской роскоши, которыми торговали французские коммерсанты: косметика и парфюмерия, ювелирные изделия, изделия из бронзы, керамики, шелка, живопись, ковры, кондитерские изделия, вина, сыры, мода, бумага для письма и визиток, белье, игральные карты, книги,.. - все очень-очень дорого, и часто привезено контрабандным путем. Это давало огромную прибыль, а Кузнецкий Мост был местом торговли роскошью.
Решивший заняться книготорговлей Франсуа-Доминик Рисс вошел в компанию с Жозефом Сосе (Joseph Sauset). О партнере Франца Рисса история оставила немного сведений. Известно, что он родился в 1774 году, поступил в московское купечество в 1796 году, что у него была жена Аделаида и дети. Летом 1797 года по Петровке, в доме Егора Кайзера, "вошед во вторые ворота на правой руке от Кузнецкаго мосту" располагалась книжная лавка Рисса и Сосета Riss & Saucet à Moscou.
Усадьба, где располагалась книжная лавка Рисса и Сосета, представляла собой двор под № 5 в пятой части в приходе Рождества в Столешниках. Это прежнее владение княгини Воронцовой "со старым и новым каменным строением по Петровской улице между Кузнецким мостом и пустырем, против дому Анненкова, где помещалась его типография" Дом принадлежал московскому купцу из немцев Егору Филиппову Кайзеру, жившему в нем с женой Марией и детьми: Егором, Федором и Александром. В 1797 году Кайзер решил уехать из России и объявил о продаже дома. Владельцами дома на Петровке стали Франсуа-Доминик Рисс и Жозеф Сасе.
В 1799 году Франсуа-Доминик Рисс был первостатейным московским купцом с объявленным капиталом 16 100 рублей. Лавка была расположена в непосредственной близости от средоточия модных магазинов на Кузнецком Мосту, куда принято было ходить, чтобы тратить деньги на предметы французской роскоши.
Поэт из Казани, мрачный романтик Гавриил Каменев, писал в письме домой из Москвы в сентябре 1800 года: "У Куртенера лучших книг никаких нет, а у Рисса и Сосета остались одни романы. А Энгельбах прекратил вовсе торговлю."
Театрал, сенатор, Степан Петрович Жихарев, критикуя книготорговлю в Москве в начале XIX века в "Записках старого москвича", писал: "Французские книги ещё можно найти у Riss et Saucet. С тех пор, как здесь завели французский театр, он выписывает много драматических новинок; но итальянских и английских книг не сыщешь ни в одной лавке."
И Жихарев, и Каменев, по всей видимости, были взыскательны в своих книжных и интеллектуальных запросах. Книготорговцы же стремились удовлетворять спрос широкого круга покупателей, поэтому привозили массовое чтение - романы, ноты, пьесы, то есть то, что может пользоваться большим спросом и стоить дорого.
Франсуа Рисс с партнером охотно брались торговать не только книгами. История сохранила объявления в газетах того времени. Так, Московские Ведомости № 88 за 1799 года сообщал, что "Рисс и Сосет, книгопродавцы на Петровке, получили превосходную горчицу в банках по 18 руб. дюжина". Эта же газета в № 58 за 1800 год уведомляла, что "в книжной лавке Рисс и Сосе продается самокатная колясочка с рулем, для моциона, весьма способная слабым и не могущим от боли ходить" Эта колясочка с рулем меня просто умилила!
В вопросах книготорговли Рисс и Сосет действовали солидно на европейский манер и не публиковали в газетах длинные перечни книг, имеющихся у них в продаже, как это делали русские торговцы. Их сообщения были краткими, но интригующим: "Рисс и Сосет, книгопродавцы на Петровке, только что получили книжные новости, коим раздается каталог", или "вышло 2-е прибавление к каталогу кн. лавки Риса и Сосе"
По мере ухудшения отношений с Францией в начале XIX века и ростом прибылей французских магазинов в Москве, российское купечество стремилось ограничить торговлю французов. Были поданы челобитные от купечества, цель которых сводилась к тому, чтобы только жители Москвы могли торговать в старой столице, а иностранные торговцы могли продавать свой товар только в портах и только оптом. Поскольку эти прошения отвечали общей высшей политике, власть Манифестом от 1 января 1807 года существенно ограничила права иностранных купцов, которые по новому закону должны были принимать русское подданство. Рост напряженности с Наполеоном ухудшил дальнейшее положение французских торговцев в Москве. С 2 февраля 1810 года все иностранные ремесленники Москвы и Петербурга были обложены дополнительным налогом от 20 до 100 рублей в год.
Власть в России во все времена ведет себя одинаково: сначала потакает, потом, спохватившись, начинает запрещать: пока гром не грянет, русский царь не перекрестится. Дело дошло и до французского языка. Незадолго до вторжения войск Наполеона в Россию министр народного образования Алексей Разумовский в своем докладе императору сообщал, что опора российского государства, его дворянство, воспитывается мало образованными людьми, "презирающими все русское", что почти все пансионы содержат иноземцы, превращающие русских дворян в иностранцев. Император Александр I одобрил необходимость требования от содержателей пансионов обязательного знания русского языка и преподавания предметов на нем.
Однако политические перемены начала XIX века мало повлияли на французскую книготорговлю в Москве. В это время французские книжные лавки в центре древней столицы множатся, чего нельзя сказать о немецких - до 1810 года в Москве немецких книжных лавок не было ни одной, да и та вскоре закрылась.
Некрополь Риссов на Введенском кладбище в Москве содержит сведения о первом захоронении представителей этой семьи. ☨ 8 сентября 1807 года умер и был погребен на Введенском кладбище отец Франца Ивановича, Жан-Франсуа Рисс (Jean-François Riss), рожденный в Сент-Авольде (Saint-Avold) 22 июня 1740 года. Все остальные члены семьи Франсуа-Доминика Рисса пережили тяжкое время французского нашествия, московские пожары и возрождение древней столицы после нашествия в нее цивилизованных варваров.
Состав армии Наполеона, был в полном смысле европейским: из 700 тысяч состава Великой армии только половина были французы, поэтому привычка французами называть мародеров, грабителей и убийц, в июне 1812 года вторгшихся на территорию России, не совсем корректна - к нам пришла вся Европа! Впрочем, так же было через 139 лет, когда Европа в очередной раз с армией Гитлера пришла установить свой европейский порядок для "русских варваров". Они были освобождены от понятия совести своим императором.
На случай военных поражений и неудач у французского императора Наполеона была привычка бросать свою армию, солдаты которой оказывались в условиях, когда в прямом смысле "спасение утопающих - дело рук самих утопающих". И из Египта брошенная Наполеоном армия так же добиралась вплавь самостоятельно... Только незнание истории военных походов Наполеона позволяет сочетание наглости Наполеона с трусостью армий завоеванных стран называть талантом полководца. Когда Наполеон встречал сопротивление, он часто проигрывал. Во время бегства из России император Наполеон с гвардией пересек Березину, укутался в краденые меха, сел в саночки и уехал в свой Париж...
Василий Верещагин "Наполеон в зимнем одеянии" из Музея Отечественной войны 1812 года в Москве.
Кто выжил, тот вынужден был устраиваться по обстоятельствам. Обстоятельства позволяли оказавшимся судьбой заброшенными в Россию, принять милость русского императора, присягнуть ему на верность - стать российскими подданными, записаться в свободное сословие и остаться в России жить. При этом милость русского царя была так велика, что эти новые подданные на десять лет освобождались от уплаты податей!
Филипп Депре, бельгийский офицер армии Наполеона, поглощенной более великими просторами России, сначала женился на Аннет Рисс. Присягать русскому царю на верность он не спешил. Возможно, он не собирался долго оставаться в России и не имел планов создавать в России торговое дело. Жена его была католического вероисповедания, поэтому женитьба не привязывала его к России. Дело в том, что женатые на православных бывшие солдаты и офицеры наполеоновской армии, в случае желания уехать из России, обязаны были получить согласие жены на отъезд. При отсутствии согласия жены, уехать из России они не могли.
Я думаю, что осмотревшись и прикинув свои возможности и возможности своего тестя Франсуа Рисса, Филипп Депре решил стать российско-подданным, и 10 ноября 1821 года в Московском губернском правлении состоялось приведение его к присяге на верность России. В документах написано, что он приведен был к присяге один, поскольку дети его родились после даты принятия присяги. На самом деле были такие французы, которые стремились принять присягу без семьи, то есть как бы клялись в верности, но не совсем. Присяга давала возможность вести торговые дела в России. Решение стать подданным России благодаря его дальнейшим усилиям оказалось успешным. С 1825 года он состоял в купечестве.
Тесть Филиппа Депре, Франц Иванович Рисс (François Dominique Riss), торговал книгами, и, как нормальный московский француз, имел модный магазин на Кузнецком Мосту.
Франц Иванович, или на французский манер Франсуа-Доминик, родился в 1770 году и прибыл в Москву из Страсбурга. Точная дата его появления в Москве не установлена. Возможно, он уехал от ужасов французской революции, как и другие французы, нашедшие жизнь в Москве более привлекательной, чем, например, в Лондоне, - именно так, через Лондон, приехали в Москву семьи Катуаров и Леве. А может быть, подобно людям, склонным к риску, он проявил волю, инициативу и предприимчивость - авантюризм без явного давления обстоятельств, но причина приезда Франсуа-Доминика Рисса в Москву мне не известна.
Существует рассказ Августа Христиановича Ладрага (La Drague), большого знатока московской книжной торговли, коллекционера и библиофила, книгопродавца, а впоследствии библиотекаря графа Уварова, сообщающий обстоятельства появления Франсуа-Доминика Рисса в Москве, но достоверность этого рассказа ничем не подтверждена.
Рассказ повествует, что во времена Французской революции в 1790-е годы в Москву приехала одна знатная француженка из Эльзаса - M-elle de Bleaire. При ней служил молодой лакей Франсуа Рисс. Мадемуазель со временем оказалась без средств и вынуждена была поступить на место воспитательницы в одну русскую семью. Лакей ее, Франсуа Рисс, занялся книжной торговлей и со временем весьма преуспел в этом. Несмотря на высокое свое родство бывшая хозяйка продолжала свое знакомство со своим бывшим выездным лакеем, когда он разбогател, и не отказывалась бывать у него на обедах.
Книготорговец Рисс, уже богатый, испытывал к своей госпоже величайшее почтение и нисколько не стеснялся своего лакейского прошлого. Ладраг сообщал, что один из участников большого званого обеда в доме Рисса с присуствием аристократов, как русских, так и эмигрантов-французов, был свидетелем разговора о былом величии, когда хозяин дома, Франсуа Рисс, сказал M-elle de Bleaire следующее: "Вот у Вас, M-elle, дом содержался действительно по-княжески! Я отлично помню, с каким волнением надел я в первый раз вашу ливрею!"
Никто не может подтвердить, было ли это на самом деле. Но Франсуа-Доминик Рисс был крупным и известным книготорговцем Москвы первой четверти XIX века. Патриархом французской книготорговли в Москве считается Франсуа Куртенер, тоже приехавший из Страсбурга. Есть сведения, что Франц Рисс в 1796 году проживал на Никольской улице в лавке Куртенера, как и другой известный книготорговец Иван Готье, впоследствии зять Куртенера. Возможно, это могла быть работа в книжной лавке Куртенера, которая дала опыт и навык Риссу в дальнейшем при организации собственной книжной лавки.
Российские законы были благосклонны к иностранным купцам, которые платили пошлины ниже, чем русские купцы. Другой привилегией для иностранных торговцев являлось их право розничной торговли на дому, тогда как русский купец мог торговать в розницу только в специально оборудованной для торговли лавке. Так уж устроена русская власть, что она больше любит иностранцев, чем своих подданных - это явление историческое.
В Москве жило достаточно много богатых знатных российских семейств, что повышало вероятность получения прибыли от торговли. Москва была сформировавшимся транспортным узлом России, что делало ее торговым центром. Торговля в Москве усиливалась зимой, когда богатые дворяне возвращались от летней жизни в деревне и желая новизны, готовились к зимнему бальному сезону. Купцы из отдаленных губерний ехали за товаром в Москву по легкому санному пути. Это же свойство русской зимы обеспечивало более интенсивную доставку товаров в зимний период в Москву. Торговая жизнь Москвы кипела!
В совокупности все это привлекало иностранных торговцев, и потому в конце XVIII века Москва была космополитичным городом, в котором торговали и жили представители разных стран, и все они для простого русского были "немцами" - немыми людьми, не знавшими языка. Иностранцы старались селиться вместе. Так образовалась в свое время Немецкая слобода - Лефортово. Центром торговли в Москве был Китай-город, в котором один любознательный француз насчитал 6000 лавок. Центром французской колонии в Москве стал Кузнецкий Мост и близлежащие Петровка, Лубянка, Софийка, Рождественка. Французы превратили Кузнецкий Мост в место торговли французским шиком, без которого в высшем российском обществе было никак нельзя.
Улица Кузнецкий Мост на литографии Джузеппе Дациаро (1806-1865), второй гильдии московского купца на русский манер Иосифа Христофоровича Дациаро. Именно его лавка изображена на литографии.
А это знаменитый художественный магазин эстампов фирмы «Дациаро» в Москве в доме 13 по Кузнецкому Мосту.
Но все это будет позже.
Так уж устроен русский человек, что он очень любит иноземное: моду, изделия, манеры, мысли, интерьеры, обычаи, слова... А французы среди иностранцев в конце XVIII века для передового русского подражателя были наипервейшей моделью. Желание русской знати во всем подражать французам широко известно хотя бы по повсеместному засилию французского языка и литературы.
По сравнению с немецкой колонией, французская колония в Москве появилась относительно поздно, и главными факторами ее образования можно считать указ Екатерины II о предоставлении иностранцам привилегий, устройство в XVIII веке французских колоний в Поволжье и Французскую революцию с исправно работающей гильотиной, устанавливающей во Франции свободу, равенство, братство (liberté, égalité, fraternité).
С колонией в Поволжье у многих французов, не имевших навыка сельского труда, дело не складывалось, и часть колонистов, истратив полученные от русской царицы деньги, покидала Россию. Из таких неудавшихся сельских колонистов 542 гражданина Франции приехали в Москву, чтобы попытать счастья во второй, вернее в первой, столице России. Они записывались в купечество, нанимались парикмахерами, поварами, учителями танцев, гувернерами, женщины открывали модные салоны, шляпные мастерские,.. и часто добивались большого финансового успеха.
С началом Французской революции в Россию и в Москву стали прибывать представители аристократии. Некоторые желали отсидеться в безопасном месте, пока все на их родине не станет "как прежде". Русские аристократы с распростертыми объятиями приняли французскую знать, разоренную революцией - поили, кормили, сочувствовали, давали кров, давали деньги... Гораздо радушнее, чем более столетия спустя приняли русских дворян французы. Иные эмигранты-контрреволюционеры устраивали свою жизнь на новом месте: поступали в России на военную и государственную службу, создавали торговые дела, женились. Это увеличило французскую колонию и качественно усилило ее.
в 1789 году была оборудована часовня, а 30 марта 1791 года в Москве на Малой Лубянке была освящена католическая церковь - французская церковь - в честь Святого Людовика, ставшая центром консолидации московских французов. Сначала храм Святого Людовика был деревянным. Храм смог пережить московские пожары 1812 года, что, разумеется, явилось результатом Святого Провидения, желавшего сохранить французскую колонию в Москве. Остается сожалеть, что Провидение оставило Москву во время пожара революции в 1917...
О. Ф. Дидио. Фототипия - Отто Ренар. Французский квартал в Москве
Так будет выглядеть французский квартал во второй половине XIX века. После пожаров 1812 года Москва и Малая Лубянка будет отстроена вновь, а на месте первоначально сооруженной деревянной церкви Святого Людовика появится в 1830 году каменный храм, созданный Доменико Жилярди и отделанный Сантино Кампиони.
Все, что мы видим вокруг себя в городской среде является результатом деятельности людей, оставивших свой след в истории. Круг людей, оставивших такой след, весьма узок, и имена таких людей часто бывают взаимосвязаны. Глядя на фототипию, изображающую французский квартал, можно выявить такие связи. Разумеется, это только набольшая часть связей.
Сантино Кампиони выдал свою дочь Марию за Андрея Яковлевича Павлова, по заказу которого сын Сантино Кампиони, Петр, построит дом в Большом Козловском переулке. У Андрея Яковлевича Павлова был родной брат Дмитрий.
Дмитрий Яковлевич Павлов (06.03.1827-02.09.1908), дворянин, входил в правление Учетного банка. Проживал в собственном доме на страстном бульваре, рядом с доходным домом Редлихов. Был женат на Матильде Константиновне фон Таль, дочери Константина Христиановича фон Таль и Анны Леве. Это другая Анна Леве, не та, что была вдовой Катуара де Бионкура.
В конце XIX века сын Дмитрия Яковлевича Павлова, племянник Андрея Яковлевича Павлова, Дмитрий Дмитриевич Павлов, вместе с Ольгой Петровной Леве, вдовой потомственного почетного гражданина, Полиной Леве, германской подданной, будут членами полного товарищества виноторговли "Егор Леве" - торговля иностранными винами в Тверской части в собственном доме Леве, Столешников переулок, дом 7.
Племянница Андрея Яковлевича Павлова, родная сестра Дмитрия Дмитриевича Павлова, Мария Дмитриевна, выйдет замуж за Льва Львовича Катуара, племянника Шарля Катуара, зятя Полины Депре, в замужестве Детуш, - внучки Франца Ивановича Рисса, дочери Филиппа Депре и Аннет Рисс.
Полина Детуш пожертвовала крупную сумму денег на открытие Училища для мальчиков в честь Филиппа Нери при храме Святого Людовика в Москве. Училище для девочек и для мальчиков расположены на фототипии слева от храма Святого Людовика.
Мир вокруг нас полон следов жизней других людей, наших предшественников, предков... Понимание этого и связь с окружающим нас миром лежит в основе чувства Родины.
Итак, вместе с представителями французской аристократии в Москву поступали предметы французской роскоши, которыми торговали французские коммерсанты: косметика и парфюмерия, ювелирные изделия, изделия из бронзы, керамики, шелка, живопись, ковры, кондитерские изделия, вина, сыры, мода, бумага для письма и визиток, белье, игральные карты, книги,.. - все очень-очень дорого, и часто привезено контрабандным путем. Это давало огромную прибыль, а Кузнецкий Мост был местом торговли роскошью.
Решивший заняться книготорговлей Франсуа-Доминик Рисс вошел в компанию с Жозефом Сосе (Joseph Sauset). О партнере Франца Рисса история оставила немного сведений. Известно, что он родился в 1774 году, поступил в московское купечество в 1796 году, что у него была жена Аделаида и дети. Летом 1797 года по Петровке, в доме Егора Кайзера, "вошед во вторые ворота на правой руке от Кузнецкаго мосту" располагалась книжная лавка Рисса и Сосета Riss & Saucet à Moscou.
Усадьба, где располагалась книжная лавка Рисса и Сосета, представляла собой двор под № 5 в пятой части в приходе Рождества в Столешниках. Это прежнее владение княгини Воронцовой "со старым и новым каменным строением по Петровской улице между Кузнецким мостом и пустырем, против дому Анненкова, где помещалась его типография" Дом принадлежал московскому купцу из немцев Егору Филиппову Кайзеру, жившему в нем с женой Марией и детьми: Егором, Федором и Александром. В 1797 году Кайзер решил уехать из России и объявил о продаже дома. Владельцами дома на Петровке стали Франсуа-Доминик Рисс и Жозеф Сасе.
В 1799 году Франсуа-Доминик Рисс был первостатейным московским купцом с объявленным капиталом 16 100 рублей. Лавка была расположена в непосредственной близости от средоточия модных магазинов на Кузнецком Мосту, куда принято было ходить, чтобы тратить деньги на предметы французской роскоши.
Поэт из Казани, мрачный романтик Гавриил Каменев, писал в письме домой из Москвы в сентябре 1800 года: "У Куртенера лучших книг никаких нет, а у Рисса и Сосета остались одни романы. А Энгельбах прекратил вовсе торговлю."
Театрал, сенатор, Степан Петрович Жихарев, критикуя книготорговлю в Москве в начале XIX века в "Записках старого москвича", писал: "Французские книги ещё можно найти у Riss et Saucet. С тех пор, как здесь завели французский театр, он выписывает много драматических новинок; но итальянских и английских книг не сыщешь ни в одной лавке."
И Жихарев, и Каменев, по всей видимости, были взыскательны в своих книжных и интеллектуальных запросах. Книготорговцы же стремились удовлетворять спрос широкого круга покупателей, поэтому привозили массовое чтение - романы, ноты, пьесы, то есть то, что может пользоваться большим спросом и стоить дорого.
Франсуа Рисс с партнером охотно брались торговать не только книгами. История сохранила объявления в газетах того времени. Так, Московские Ведомости № 88 за 1799 года сообщал, что "Рисс и Сосет, книгопродавцы на Петровке, получили превосходную горчицу в банках по 18 руб. дюжина". Эта же газета в № 58 за 1800 год уведомляла, что "в книжной лавке Рисс и Сосе продается самокатная колясочка с рулем, для моциона, весьма способная слабым и не могущим от боли ходить" Эта колясочка с рулем меня просто умилила!
В вопросах книготорговли Рисс и Сосет действовали солидно на европейский манер и не публиковали в газетах длинные перечни книг, имеющихся у них в продаже, как это делали русские торговцы. Их сообщения были краткими, но интригующим: "Рисс и Сосет, книгопродавцы на Петровке, только что получили книжные новости, коим раздается каталог", или "вышло 2-е прибавление к каталогу кн. лавки Риса и Сосе"
По мере ухудшения отношений с Францией в начале XIX века и ростом прибылей французских магазинов в Москве, российское купечество стремилось ограничить торговлю французов. Были поданы челобитные от купечества, цель которых сводилась к тому, чтобы только жители Москвы могли торговать в старой столице, а иностранные торговцы могли продавать свой товар только в портах и только оптом. Поскольку эти прошения отвечали общей высшей политике, власть Манифестом от 1 января 1807 года существенно ограничила права иностранных купцов, которые по новому закону должны были принимать русское подданство. Рост напряженности с Наполеоном ухудшил дальнейшее положение французских торговцев в Москве. С 2 февраля 1810 года все иностранные ремесленники Москвы и Петербурга были обложены дополнительным налогом от 20 до 100 рублей в год.
Власть в России во все времена ведет себя одинаково: сначала потакает, потом, спохватившись, начинает запрещать: пока гром не грянет, русский царь не перекрестится. Дело дошло и до французского языка. Незадолго до вторжения войск Наполеона в Россию министр народного образования Алексей Разумовский в своем докладе императору сообщал, что опора российского государства, его дворянство, воспитывается мало образованными людьми, "презирающими все русское", что почти все пансионы содержат иноземцы, превращающие русских дворян в иностранцев. Император Александр I одобрил необходимость требования от содержателей пансионов обязательного знания русского языка и преподавания предметов на нем.
Однако политические перемены начала XIX века мало повлияли на французскую книготорговлю в Москве. В это время французские книжные лавки в центре древней столицы множатся, чего нельзя сказать о немецких - до 1810 года в Москве немецких книжных лавок не было ни одной, да и та вскоре закрылась.
Некрополь Риссов на Введенском кладбище в Москве содержит сведения о первом захоронении представителей этой семьи. ☨ 8 сентября 1807 года умер и был погребен на Введенском кладбище отец Франца Ивановича, Жан-Франсуа Рисс (Jean-François Riss), рожденный в Сент-Авольде (Saint-Avold) 22 июня 1740 года. Все остальные члены семьи Франсуа-Доминика Рисса пережили тяжкое время французского нашествия, московские пожары и возрождение древней столицы после нашествия в нее цивилизованных варваров.