Лишить гендера пожизненно!
Читая историю Ивановского монастыря, я не могла не углубиться в подробности дела одной из его печально знаменитых узниц, Салтыковой Дарьи Николаевны, прозванной в народе Салтычихой.
История ее широко известна и подается в обычной для всех времен манере "страшной истории", когда к фактам рассказчики стремятся добавить как можно больше ужасных подробностей. Легенды, "были" и "страшные истории" - это городской фольклор, способ самовыражения рассказчика, невинный и "деликатный" метод социализации.
Как говорил Достоевский словами Версилова в "Подростке":
"Друг мой, дай всегда немного соврать человеку - это невинно. Даже много дай соврать. Во-первых, это покажет твою деликатность, а во-вторых, за это тебе тоже дадут соврать - две огромных выгоды разом".
Литератор нашего времени, писатель Акунин, тоже приложился к страшному образу, добавив в "кладбищенскую историю" спрятанный, но так и не найденный никем, сундук с сокровищами... Акунин известный беллетрист, а сокровища - беспроигрышный вариант для разжигания интереса читательской публики и коммерческого успеха!
Столбовая дворянка по происхождению Дарья Николаевна Иванова выдана была замуж за знатного и богатого Глеба Алексеевича Салтыкова, родила ему двух сыновей. Имела широкие родственные связи с влиятельными представителями российской знати. Двадцати шести лет овдовела, став в 1756 году наследницей шестисот душ крепостных и нескольких деревень, в том числе своей "подмосковной" в Троицком. Дом в Москве имела в Сретенской части на Кузнецкой улице в приходе церкви Введения во храм Пресвятой Богородицы Теперь это место на углу Кузнецкого Моста и Лубянки. Была добропорядочной православной, жертвовала значительные суммы церкви, совершала паломничества к святым местам, молилась святым угодникам - все как должно. При этом была крайне жестока в обращении со своими крепостными, особенно с женщинами, которые служили в доме барыни - забивала их до смерти. Безумный гнев барыни, сопровождаемый смертельными побоями чем попало, могло вызвать плохое качество мытья полов или стирки белья. Число крепостных крестьян в ее владении к 1762 году сильно сократилось. От жестоких помещиков всегда бежали крестьяне.
Жестокости свои Дарья Салтыкова совершала во времена правления Елизаветы I и Петра III. Все жалобы на ее изуверства, что подавались с 1757 года, оставались без рассмотрения не только по причине взяток чиновникам и полицмейстерам, которые она им раздавала, но и потому что основывались на показаниях крепостных, а тогдашние законы не допускали показаний крепостных на своих господ.
Осенью 1762 года на престол взошла Екатерина II, которая услышала "вопли несчастных своих подданных", в результате чего через две недели после коронации по ее указу было начато следствие по делу о жестокостях Салтыковой Дарьи Николаевны. Можно, конечно, назвать это совпадением. Но скорее, императрица хотела использовать это дело для острастки и в назидание. Следствие длилось шесть лет было закончено в 1768 году. Приблизительно после указа императрицы о наказании Салтыковой Вольным Экономическим Обществом, возглавляемым князем Григорием Орловым, было предложено вынести на публичное обсуждение вопрос о крепостнических порядках в России. Но никаких законодательных решений не было принято. Прошло более ста лет, прежде чем крепостничество было отменено. За это время было рассмотрено разными инстанциями множество жалоб и доносов на жестокое обращение с крепостными разными помещиками по всей России и никто не считал, сколько душ было безвестно загублено. Однако же дело Салтыковой было знаковым, как теперь принято называть подобные громкие дела. Я думаю, что знатность Салтыковой и ее связи послужили дополнительным резонатором, усиливающим этот громкий эффект дела.
"В следствие высочайшего повеления государыни императрицы Екатерины II, по произведенному юстиц-коллегией изысканию и по собранным справкам открыто, что Салтыкова в продолжении лет десяти или одиннадцати погубила своих людей слишком сто душ, и преимущественно женского пола; в том числе были девочки лет одиннадцати и двенадцати"
Ее жестокие избиения, приводящие к смерти истязаемых, укрывали собственные крепостные и священники в Москве и в Троицком, погребая заведомо убитых, как умерших. Случалось, что священники отказывались погребать убитых с явными следами истязаний и увечий, тогда крепостные по приказу Салтыковой хоронили тела в лесу, а управляющий подавал прошение о розыске бежавших. Священник в Москве не дожил до окончания следствия, а сельский священник в Троицком был подвергнут наказанию вместе с теми, кто укрывал и помогал в зверствах барыни.
Полицейские власти и врачи тоже укрывали "летальные инциденты", часто происходящие с крестьянами Салтыковой. Это делалось с одной стороны из-за уважения к власти, влиятельности и богатству, а с другой стороны - оплачивалось дорогими подарками.
В эти годы у Салтыковой были близкие отношения с инженером Николаем Андреевичем Тютчевым, дедом поэта Федора Тютчева. Когда он, охладев к ней, собрался жениться и женился на девице Пелагее Панютиной, Салтыкова неоднократно замышляла преступление с целью извести обоих. Эти планы стали известны Тютчеву, который подал донос на Салтыкову.
Следствие пришло к выводу, что помещица виновна в смерти тридцати восьми человек и подозревается в убийстве еще двадцати шести. Ни специальный духовник, призывавший покаяться, ни угрозы пыток не поколебали ее, и Салтыкова не признала себя виновной в убийствах, а говорила, что крестьяне либо сами умерли, либо бежали, и судят ее по навету и ложному доносу "со злобы". Поскольку Салтыкова была дворянского привилегированного сословия, к ней не применимы были пытки с целью получения признаний в содеянных преступлениях. Императрица в ответ на запрос разрешить подвергнуть пытке Салтыкову не дала своего дозволения ее пытать: "Ея Императорского величества Указом повелено не чинить ни ее людям, ни ей пыток".
Только "в злоумышлении на жизнь капитана Тютчева" Дарья Салтыкова призналась.
2 октября 1768 года Екатериной II дело о Салтыковой было решено, а 10 декабря вышел сенатский указ в Москве, который "из правительствующего сената был объявлен во всенародное известие". Салтыкова была осуждена к лишению дворянского звания и пожизненному запрету именоваться по фамилии отца или мужа. Также она была приговорена к одному часу особого "поносительного зрелища" - помещица стояла прикованной к столбу на эшафоте, а над ее головой висела надпись "мучительница и душегубица". После ее приговорили к пожизненному заключению в подземной тюрьме без света и человеческого общения: "Пищу ей обыкновенную старческую подавать туда со свечою, которую опять у нее гасить, как только она наестся. Из того заключения выводить ее во время каждого церковного служения в такое место, откуда она могла бы оное слышать, не входя в церковь"
"Сообщиники же ее, дворовые люди, которые в смертных убийствах с ней участие имели, и поп, который оные тела заведомо погребал, по снятии с него священнического сана, наказаны кнутом, с вырезанием ноздрей и с постановлением знаков сосланы в Нерчинск в вечную работу".
По утверждению Снегирева И.М. Дарья Иванова, как повелевал именовать ее сенатский указ, провела в этой подземной тюрьме Ивановского монастыря одиннадцать лет. С 1789 до своей смерти она содержалась в застенке, сооруженном в наружной стене одного из храмов монастыря. Умерла она, согласно записи в Родословной книге князя П.Долгорукова, 27 ноября 1800 года, прожив 70 лет. Похоронена на кладбище Донского монастыря. Несмотря на то что никаких намеков и указаний на людоедство Салтыковой не было, народная молва приписывала ей людоедские вкусы, будто бы "Салтычиха употребляла себе на жаркое вместо сладкого мяса, женские груди". Чем страшнее, тем любопытнее людям: в застенке, где содержалась "душегубица" было "окошечко с зеленой занавескою, которую народ самовольно одергивал, желая посмотреть на Салтыкову, как на злодейку, употреблявшую, по общей молве, в пищу женские груди и младенцев".
По рассказам очевидцев "наружность ее отнюдь не свидетельствовала о зверских инстиктах ее природы: это была унылая, с выражением напускного равнодушия женщина сохранившая на своем лице следы прежней красоты, нередко отвечавшая на посылаемые ей поклоны и только тогда выходившая из себя и предававшаяся припадкам бессильной злобы, когда уличные мальчишки собирались перед окном для того, чтобы дразнить ее и издеваться над ее немощным перед ними положением".
В Российской Родословной Книге князя Петра Долгорукова содержатся сведения, что от брака Салтыкова Глеба Алексеевича и Дарьи Николаевны Ивановой было рождено два сына: Федор и Николай. Федор умер в 1801 году, похоронен некрополе Донского монастыря. Николай умер в 1775 году, был женат на графине Анастасии Федоровне Головиной. В этом браке родились дети Елизавета и Федор. Сын Федор умер в 1790 году, Елизавета была замужем за графом Гавриилом Карловичем де Реймон-Моденом. Никто из них не оставил после себя потомства.
Портрета Салтычихи не сохранилось. Эпоха интернета с легкостью "наделила" Салтычиху внешностью - портретом ее стала Дарья Петровна Чернышева (в замужестве Салтыкова), дочь дипломата Чернышова, бывшая фрейлиной Екатерины II, в последствии выданная за генерал-фельдмаршала графа Ивана Петровича Салтыкова, служившего военным губернатором Москвы с 1797 года. И теперь, если задать в поиске запрос "портрет салтычихи", тут же будет показано множество портретов кавалерственной статс-дамы Салтыковой Дарьи Петровны. Во всякую эпоху люди врут в соответствии с возможностями. Интернет такие возможности существенно расширил.
Вот один из портретов, которые выдают за портрет Салтычихи в молодости. Это портрет графини Д.П.Салтыковой, написанный Франсуа Юбером Друэ Младшим в 1762 году, хранящийся в ГМИИ им. Пушкина.
Или, например, портрет жены художника Дуэ "Мадам Дуэ" тоже натягивают на образ Салтычихи...
Мне же интересной показалась следующая деталь. По сведениям Петра Ивановича Бартенева, когда Екатерина II читала сенатский указ, то на полях этого указа везде, где по тексту указа применительно к Салтыковой использовалось местоимение "она", рукой императрицы это местоимение было исправлено на "он". Тем самым императрица давала понять, что осужденная не достойна быть женщиной. То есть императрица в дополнение к указанным поражениям в правах и наказании Салтыковой за преступления против жизни крепостных еще лишила "женского звания". Это, конечно, тоже не факт. Однако желание приукрасить и усилить впечатление от фактов всегда было, есть и будет. Людей не устраивают факты как они есть. Они желают доводить "образ события" до желаемой убедительности с целью произвести впечатления.
В старой брошюре, описывающей еще прежний Ивановский монастырь, который был разрушен до основания в 1860 году и перестроен стараниями Мазуриной Марии Александровны, при описании деяний узницы Салтыковой есть упоминание, что 12 июня 1768 года она переименована была "мущиною":
Я не знаю, было ли это первое в России лишение гендера императорским указом или были и другие случаи ранее. Я думаю, что если такое отношение Екатерины было выражено, тот это чисто женское решение императрицы, и будь на ее месте император, то вряд ли ему пришло бы в голову из-за содеянного злодейства назвать Салтычиху "мущиною".
В "Полном Собрании законов Российской Империи" такого указа от 12 июня 1768 года обнаружено не было.
И почему-то вспомнилось мне, как в романе "Евангелие от Иисуса" Жозе Сарамаго Иосиф, "став посреди комнаты, воздев руки, устремив глаза в потолок, произнес самую ужасную из всех молитв: Благодарю Тебя, Господи мой Боже, за то, что не создал меня женщиной".
История ее широко известна и подается в обычной для всех времен манере "страшной истории", когда к фактам рассказчики стремятся добавить как можно больше ужасных подробностей. Легенды, "были" и "страшные истории" - это городской фольклор, способ самовыражения рассказчика, невинный и "деликатный" метод социализации.
Как говорил Достоевский словами Версилова в "Подростке":
"Друг мой, дай всегда немного соврать человеку - это невинно. Даже много дай соврать. Во-первых, это покажет твою деликатность, а во-вторых, за это тебе тоже дадут соврать - две огромных выгоды разом".
Литератор нашего времени, писатель Акунин, тоже приложился к страшному образу, добавив в "кладбищенскую историю" спрятанный, но так и не найденный никем, сундук с сокровищами... Акунин известный беллетрист, а сокровища - беспроигрышный вариант для разжигания интереса читательской публики и коммерческого успеха!
Столбовая дворянка по происхождению Дарья Николаевна Иванова выдана была замуж за знатного и богатого Глеба Алексеевича Салтыкова, родила ему двух сыновей. Имела широкие родственные связи с влиятельными представителями российской знати. Двадцати шести лет овдовела, став в 1756 году наследницей шестисот душ крепостных и нескольких деревень, в том числе своей "подмосковной" в Троицком. Дом в Москве имела в Сретенской части на Кузнецкой улице в приходе церкви Введения во храм Пресвятой Богородицы Теперь это место на углу Кузнецкого Моста и Лубянки. Была добропорядочной православной, жертвовала значительные суммы церкви, совершала паломничества к святым местам, молилась святым угодникам - все как должно. При этом была крайне жестока в обращении со своими крепостными, особенно с женщинами, которые служили в доме барыни - забивала их до смерти. Безумный гнев барыни, сопровождаемый смертельными побоями чем попало, могло вызвать плохое качество мытья полов или стирки белья. Число крепостных крестьян в ее владении к 1762 году сильно сократилось. От жестоких помещиков всегда бежали крестьяне.
Жестокости свои Дарья Салтыкова совершала во времена правления Елизаветы I и Петра III. Все жалобы на ее изуверства, что подавались с 1757 года, оставались без рассмотрения не только по причине взяток чиновникам и полицмейстерам, которые она им раздавала, но и потому что основывались на показаниях крепостных, а тогдашние законы не допускали показаний крепостных на своих господ.
Осенью 1762 года на престол взошла Екатерина II, которая услышала "вопли несчастных своих подданных", в результате чего через две недели после коронации по ее указу было начато следствие по делу о жестокостях Салтыковой Дарьи Николаевны. Можно, конечно, назвать это совпадением. Но скорее, императрица хотела использовать это дело для острастки и в назидание. Следствие длилось шесть лет было закончено в 1768 году. Приблизительно после указа императрицы о наказании Салтыковой Вольным Экономическим Обществом, возглавляемым князем Григорием Орловым, было предложено вынести на публичное обсуждение вопрос о крепостнических порядках в России. Но никаких законодательных решений не было принято. Прошло более ста лет, прежде чем крепостничество было отменено. За это время было рассмотрено разными инстанциями множество жалоб и доносов на жестокое обращение с крепостными разными помещиками по всей России и никто не считал, сколько душ было безвестно загублено. Однако же дело Салтыковой было знаковым, как теперь принято называть подобные громкие дела. Я думаю, что знатность Салтыковой и ее связи послужили дополнительным резонатором, усиливающим этот громкий эффект дела.
"В следствие высочайшего повеления государыни императрицы Екатерины II, по произведенному юстиц-коллегией изысканию и по собранным справкам открыто, что Салтыкова в продолжении лет десяти или одиннадцати погубила своих людей слишком сто душ, и преимущественно женского пола; в том числе были девочки лет одиннадцати и двенадцати"
Ее жестокие избиения, приводящие к смерти истязаемых, укрывали собственные крепостные и священники в Москве и в Троицком, погребая заведомо убитых, как умерших. Случалось, что священники отказывались погребать убитых с явными следами истязаний и увечий, тогда крепостные по приказу Салтыковой хоронили тела в лесу, а управляющий подавал прошение о розыске бежавших. Священник в Москве не дожил до окончания следствия, а сельский священник в Троицком был подвергнут наказанию вместе с теми, кто укрывал и помогал в зверствах барыни.
Полицейские власти и врачи тоже укрывали "летальные инциденты", часто происходящие с крестьянами Салтыковой. Это делалось с одной стороны из-за уважения к власти, влиятельности и богатству, а с другой стороны - оплачивалось дорогими подарками.
В эти годы у Салтыковой были близкие отношения с инженером Николаем Андреевичем Тютчевым, дедом поэта Федора Тютчева. Когда он, охладев к ней, собрался жениться и женился на девице Пелагее Панютиной, Салтыкова неоднократно замышляла преступление с целью извести обоих. Эти планы стали известны Тютчеву, который подал донос на Салтыкову.
Следствие пришло к выводу, что помещица виновна в смерти тридцати восьми человек и подозревается в убийстве еще двадцати шести. Ни специальный духовник, призывавший покаяться, ни угрозы пыток не поколебали ее, и Салтыкова не признала себя виновной в убийствах, а говорила, что крестьяне либо сами умерли, либо бежали, и судят ее по навету и ложному доносу "со злобы". Поскольку Салтыкова была дворянского привилегированного сословия, к ней не применимы были пытки с целью получения признаний в содеянных преступлениях. Императрица в ответ на запрос разрешить подвергнуть пытке Салтыкову не дала своего дозволения ее пытать: "Ея Императорского величества Указом повелено не чинить ни ее людям, ни ей пыток".
Только "в злоумышлении на жизнь капитана Тютчева" Дарья Салтыкова призналась.
2 октября 1768 года Екатериной II дело о Салтыковой было решено, а 10 декабря вышел сенатский указ в Москве, который "из правительствующего сената был объявлен во всенародное известие". Салтыкова была осуждена к лишению дворянского звания и пожизненному запрету именоваться по фамилии отца или мужа. Также она была приговорена к одному часу особого "поносительного зрелища" - помещица стояла прикованной к столбу на эшафоте, а над ее головой висела надпись "мучительница и душегубица". После ее приговорили к пожизненному заключению в подземной тюрьме без света и человеческого общения: "Пищу ей обыкновенную старческую подавать туда со свечою, которую опять у нее гасить, как только она наестся. Из того заключения выводить ее во время каждого церковного служения в такое место, откуда она могла бы оное слышать, не входя в церковь"
"Сообщиники же ее, дворовые люди, которые в смертных убийствах с ней участие имели, и поп, который оные тела заведомо погребал, по снятии с него священнического сана, наказаны кнутом, с вырезанием ноздрей и с постановлением знаков сосланы в Нерчинск в вечную работу".
По утверждению Снегирева И.М. Дарья Иванова, как повелевал именовать ее сенатский указ, провела в этой подземной тюрьме Ивановского монастыря одиннадцать лет. С 1789 до своей смерти она содержалась в застенке, сооруженном в наружной стене одного из храмов монастыря. Умерла она, согласно записи в Родословной книге князя П.Долгорукова, 27 ноября 1800 года, прожив 70 лет. Похоронена на кладбище Донского монастыря. Несмотря на то что никаких намеков и указаний на людоедство Салтыковой не было, народная молва приписывала ей людоедские вкусы, будто бы "Салтычиха употребляла себе на жаркое вместо сладкого мяса, женские груди". Чем страшнее, тем любопытнее людям: в застенке, где содержалась "душегубица" было "окошечко с зеленой занавескою, которую народ самовольно одергивал, желая посмотреть на Салтыкову, как на злодейку, употреблявшую, по общей молве, в пищу женские груди и младенцев".
По рассказам очевидцев "наружность ее отнюдь не свидетельствовала о зверских инстиктах ее природы: это была унылая, с выражением напускного равнодушия женщина сохранившая на своем лице следы прежней красоты, нередко отвечавшая на посылаемые ей поклоны и только тогда выходившая из себя и предававшаяся припадкам бессильной злобы, когда уличные мальчишки собирались перед окном для того, чтобы дразнить ее и издеваться над ее немощным перед ними положением".
В Российской Родословной Книге князя Петра Долгорукова содержатся сведения, что от брака Салтыкова Глеба Алексеевича и Дарьи Николаевны Ивановой было рождено два сына: Федор и Николай. Федор умер в 1801 году, похоронен некрополе Донского монастыря. Николай умер в 1775 году, был женат на графине Анастасии Федоровне Головиной. В этом браке родились дети Елизавета и Федор. Сын Федор умер в 1790 году, Елизавета была замужем за графом Гавриилом Карловичем де Реймон-Моденом. Никто из них не оставил после себя потомства.
Портрета Салтычихи не сохранилось. Эпоха интернета с легкостью "наделила" Салтычиху внешностью - портретом ее стала Дарья Петровна Чернышева (в замужестве Салтыкова), дочь дипломата Чернышова, бывшая фрейлиной Екатерины II, в последствии выданная за генерал-фельдмаршала графа Ивана Петровича Салтыкова, служившего военным губернатором Москвы с 1797 года. И теперь, если задать в поиске запрос "портрет салтычихи", тут же будет показано множество портретов кавалерственной статс-дамы Салтыковой Дарьи Петровны. Во всякую эпоху люди врут в соответствии с возможностями. Интернет такие возможности существенно расширил.
Вот один из портретов, которые выдают за портрет Салтычихи в молодости. Это портрет графини Д.П.Салтыковой, написанный Франсуа Юбером Друэ Младшим в 1762 году, хранящийся в ГМИИ им. Пушкина.
Или, например, портрет жены художника Дуэ "Мадам Дуэ" тоже натягивают на образ Салтычихи...
Мне же интересной показалась следующая деталь. По сведениям Петра Ивановича Бартенева, когда Екатерина II читала сенатский указ, то на полях этого указа везде, где по тексту указа применительно к Салтыковой использовалось местоимение "она", рукой императрицы это местоимение было исправлено на "он". Тем самым императрица давала понять, что осужденная не достойна быть женщиной. То есть императрица в дополнение к указанным поражениям в правах и наказании Салтыковой за преступления против жизни крепостных еще лишила "женского звания". Это, конечно, тоже не факт. Однако желание приукрасить и усилить впечатление от фактов всегда было, есть и будет. Людей не устраивают факты как они есть. Они желают доводить "образ события" до желаемой убедительности с целью произвести впечатления.
В старой брошюре, описывающей еще прежний Ивановский монастырь, который был разрушен до основания в 1860 году и перестроен стараниями Мазуриной Марии Александровны, при описании деяний узницы Салтыковой есть упоминание, что 12 июня 1768 года она переименована была "мущиною":
Я не знаю, было ли это первое в России лишение гендера императорским указом или были и другие случаи ранее. Я думаю, что если такое отношение Екатерины было выражено, тот это чисто женское решение императрицы, и будь на ее месте император, то вряд ли ему пришло бы в голову из-за содеянного злодейства назвать Салтычиху "мущиною".
В "Полном Собрании законов Российской Империи" такого указа от 12 июня 1768 года обнаружено не было.
И почему-то вспомнилось мне, как в романе "Евангелие от Иисуса" Жозе Сарамаго Иосиф, "став посреди комнаты, воздев руки, устремив глаза в потолок, произнес самую ужасную из всех молитв: Благодарю Тебя, Господи мой Боже, за то, что не создал меня женщиной".