Опять легенда о проклятии.
Размышления русского читателя в защиту потомственного Почетного гражданина, московского купца первой гильдии, бывшего Московского Городского Головы Мазурина Алексея Алексеевича.
Почитателям творчества Достоевского широко известен факт, что при написании романа "Идиот" писатель использовал газетные отчеты о судебном процессе над Почетным московским гражданином Василием Федоровичем Мазуриным, обвиняемым в убийстве ювелира Ильи Калмыкова.
Как я уже писала, Павел Афанасьевич Бурышкин в книге "Московское купечество" отнес купеческую семью Мазуриных, игравшую существенную роль в деловой жизни Москвы XIX столетия, в группу «семей, в прошлом занимавших самые первые места, но к моменту революции бывшие либо на ущербе, либо ушедшие в другие области общественной или культурной жизни». Кроме купеческой семьи Мазуриных в эту группу автор отнес семьи Хлудовых, Мамонтовых, Боткиных и Абрикосовых. Уже только на основании принадлежности фамилии Мазуриных к группе, включающей хорошо известные перечисленные фамилии, можно предположить, что описанное Н.А.Варенцовым в седьмой главе книги воспоминаний "Слышанное. Виденное. Передуманное. Пережитое" "проклятие" семьи Алексея Алексеевича Мазурина «до седьмого колена» греком Буюкли, можно отнести к разряду городского фольклора. Но Варенцов, красочно описывающий обстоятельства проклятия и ночную клятву на Евангелии московского купца первой гильдии, бывшего Московского Городского Головы, потомственного Почетного гражданина Алексея Алексеевича Мазурина, в своей книге воспоминаний, скорее всего, не ошибается в том, что он помнил эту историю с детства. Просто история эта устная, то есть факты, рассказанные в этой истории, не могут претендовать на достоверность вне зависимости от того, с какого времени своего детства Н.Варенцов помнит рассказанную историю. Возможно, что история эта была им была слышана не раз… Но сказки, легенды, мифы люди всегда повторяют, добавляя к ним новые впечатляющие подробности.
Известно, что Мазурин Алексей Алексеевич был Московским Городским Головой с 1828 по 1831 годы, однако есть источник, что Алексей Алексеевич был Московским Городским Головой дважды, первый раз в царствование Павла I. Если эти сведения достоверны (но не факт), то можно предположить, что это могло быть только в период с апреля 1799 года по март 1801 года, так как за все прочие годы имена персон, занимавших эту должность, известны. женат Алексей Алексеевич был на дочери богатого купца Карзинкина, но говаривали, что жена его, Анна Федоровна, была незаконнорожденная дочь графа Шереметева.
Портрет Алексея Алексеевича Мазурина демонстрирует нам внешность, не похожую на купеческую.
Художник Тропинин написал портрет Мазурина в 1810-е годы. На портрете изображен человек, одетый по западной моде. Если не знать, что это купец, то его можно принять за представителя дворянства. И другие члены семьи, портреты которых были написаны известным портретистом Тропининым, так же выглядят не на купеческий манер.
Основатель рода Алексей Мазурин был из серпуховских купцов. Он пришел в Москву в конце XIX века. В сказках пятой ревизии на период 1791-1801 годы указан его сын Алексей Алексеевич Мазурин, московский второй гильдии купец, 23 лет, проживающий в Таганке у купца Анания Карташева и имеющего торговлю в Ветошном ряду. Учитывая, что Алексей Алексеевич Мазурин родился в 1871 году и ему на момент подачи сказки было 23 года, сказка подана в 1894 году. Следующая, шестая ревизия, содержит сведения на 1811 год о том, что Алексей Алексеевич Мазурин, московский первой гильдии купец, состоит в купеческой слободе Лужники Крымские; на 16 сентября 1811 года ему 39 лет, у него дети Николай 12 лет, Федор 10 лет, Сергей 7 лет, Василий 5 лет; у него Алексея братья Дмитрий 27 лет состоит по мещанству с 1804 года, Семен 19 лет и Иван 15 лет состоят в особых капиталах; жительство в Яузской части в приходе Воскресения в Барашах. У Алексея жена Анна Федорова 30 лет и дочь Елизавета 6 месяцев. В 1826 году В. Соколов выпустил "Указатель жилищ и зданий в Москве или адресная книга с планом", в котором указано, что Мазурин Алексей, купец, проживал в Яковлевском переулке на Покровке. Приход Воскресения в Барашах расположен на улице Покровка, а Яковлевский переулок был переименован в 1961 году в улицу Елизаровой, а в 1990 году стал Яковоапостольским переулком.
Восьмая ревизия на 1833 год содержит сведения следующие:
Всего в 1834 году в семье потомственного Почетного гражданина Алексея Алексеевича Мазурина проживало 20 человек...
В 1834 году Алексей Алексеевич умер, и в Книге Адресов столицы Москвы за 1839 год, составленной фон Метелеркампом Вильгельмом, по указанному адресу на Покровке в приходе Воскресения в Барашах в собственном доме проживает потомственная Почетная гражданка, купчиха первой гильдии, Мазурина Анна Федоровна, вдова.
В «Алфавитных списках купцов всех гильдий по городу Москве за 1842 год» указано, что Мазурин Федор Алексеевич, первой гильдии купец, Почетный гражданин, владелец бумаго-прядильной фабрики проживает в Мясницкой части в приходе церкви Георгия в Георгиевском переулке в собственном доме. Женат Мазурин Федор Алексеевич был на дочери московского первой гильдии купца, крупного чаеторговца, Василия Алексеевича Перлова. Представитель четвертого поколения семьи Перловых в последствии отделал фасад дома, расположенного по адресу Мясницкая, 19 и известного как чайный дом Перлова, придав ему «китайский» вид.
Усадьба по Георгиевскому переулку №7/4 до 1812 года принадлежала древнему роду Нелединских-Мелецких, прибывших из Польши в Россию еще в 1425 году. Когда французская армия приближалась к Москве, хозяева уехали в Петербург, и больше никогда в Москву жить не возвратились. Федор Алексеевич Мазурин купил усадьбу в начале 1840-х годов. В Москве было четыре Георгиевских переулка, расположенных в разных частях города: в Тверской, в Мясницкой, в Арбатской и в Пресненской. Георгиевский переулок в Мясницкой части был в 1922 году переименован в Лучников переулок. Этот переулок соединяет Лубянскую площадь с Большим Златоустинским переулком, а владение, в котором был расположен дом Мазурина Федора Алексеевича, находится на углу этих двух переулков.
Федор Алексеевич Мазурин прожил в этом доме до своей смерти, которая наступила предположительно около 1861 года. С 1862 года Федора Алексеевича в Адресной книге нет, а есть Василий, Алексей, Федор и Николай Федоровичи Мазурины, Почетные граждане, проживающие в Мясницкой части, в Георгиевском переулке в собственном доме. Сам этот дом, где проживал впоследствии его сын Василий Федорович с матерью, не сохранился до настоящего времени.
Купеческие дома, как правило, были крепкими и основательными. В нижнем этаже располагался магазин или лавка с конторой, а в верхних - жилые помещения семьи. Именно в нижнем этаже этого дома в феврале 1867 года был обнаружен труп исчезнувшего еще летом прошлого года московского ювелира Ильи Калмыкова.
Николай Александрович Варенцов, рассказавший в своей книге воспоминаний про проклятие семьи Мазуриных греком Буюкли, родился в 1862 году, а в конце ноября 1867 году газеты, в частности "Московские ведомости" подробно описывали судебный процесс над внуком Алексея Алексеевича Мазурина, сыном Федора Алексеевича Мазурина, Василием Федоровичем Мазуриным, бывшим потомственным Почетным гражданином. Такая публикация судебного разбирательства стала возможной в результате принятой в 1864 года судебной реформы, которая устанавливала в России бессословный, гласный, состязательный, независимый от администрации суд. Судебные заседания стали открытыми для публики и для публикаций в газетах. До этого российские газеты не могли публиковать информацию о судебных заседаниях. Этот факт оказался важным не только для развития гражданского общества в России, но для литературы, ибо одно из значительных произведений, да и не только одно, было написано под влиянием газетных публикаций Федором Михайловичем Достоевским, читавшим эти газеты в 1867 году в Женеве, где он начал писать роман «Идиот».
Газета «Московские ведомости» № 48 за 1867 год, сообщала: «С самого утра густая толпа в буквальном смысле загородила проезд Мясницкой ул. в Златоустинский переулок. Перед запертыми воротами дома почетной гражданки Мазуриной стоял полицейский караул, с трудом сдерживая напиравшую толпу. Еще летом 1866 г. об этом доме ходили странные слухи в связи с исчезновением художника-ювелира - Ильи Калмыкова».
Известно было, что ювелир Калмыков заходил к своему знакомому Василию Мазурину домой 14 июля 1866 года, после чего бесследно исчез, и поиски его оказались безрезультатными. Только в феврале 1867 года, то есть через восемь месяцев после исчезновения случайно был открыт пустой магазин Мазурина и в нем найден разложившийся труп Калмыкова.
Во время следствия по делу об убийстве ювелира Калмыкова было выяснено, что накануне убийства Василий Федорович Мазурин пригласил к себе ювелира, чтобы договориться с ним о выкупе заложенных Мазуриным у ростовщика семейных бриллиантов. Как видно из справочных книг, Мазурин после смерти своего отца Федора Алексеевича, купца первой гильдии, потомственного почетного гражданина, сам в купеческую гильдию записан не был, возможно, поэтому магазин в нижнем этаже дома пустовал. Калмыков пришел к Мазурину, Мазурин провел посетителя в пустующий магазин. Затем хозяин отправился к конторке, якобы чтобы достать реестр заложенных у ростовщика драгоценностей, однако вместо реестра Мазурин достал из конторки опасную бритву, «крепко связанную бичевою, чтобы бритва не шаталась и чтобы удобнее было ею действовать».
Факт, что Василий Мазурин заблаговременно приготовился убить ювелира, для чего обмотал рукоятку бритвы шелковым шнурком, дабы бритва не складывалась, и ее можно было использовать как необыкновенно острое режущее орудие, говорит о предумышленности содеянного убийства. Его слова о том, что он сам себя не помнил, когда совершал преступление, этой подготовкой опровергаются.
Вот так выглядит опасная бритва. Если ее разложить полностью, то металлический хвостик лезвия войдет в рукоятку. Однако для удобства бритья в месте, где лезвие прикреплено к рукоятке, бритва в разложенном состоянии не фиксируется. Чтобы бритва не складывалась, Василий Мазурин заранее обмотал рукоятку в месте вхождения хвостика лезвия в нее бечевой, превратив бритву в острый нож.
Сидевший Калмыков ничего не подозревал, ожидая Василия Мазурина с реестром заложенных драгоценностей. Мазурин подошел сзади к сидящему и «так сильно нанес бритвою рану по горлу своей жертве, что Калмыков, не вскрикнув, повалился на пол и захрипел». После этого убийца достал из кармана убитого завернутые в газету деньги, которые тот принес для выкупа бриллиантов у ростовщика, снял кольцо с пальца и поднялся наверх. В комнатах он снял запачканную кровью одежду и вымыл руки. После обеда, к которому он не притронулся, Василий Мазурин отправился в храм к вечерне. Вечером же этого дня он купил ждановской жидкости и черную американскую клеенку. С купленными средствами сокрытия преступления он спустился в магазин, налил ждановскую жидкость в два поддона и в две миски, труп накрыл старым пальто и принесенной клеенкой.
В ноябре 1867 года состоялся суд с участием присяжных заседателей над Василием Федоровичем Мазуриным по делу убийства им ювелира Ильи Калмыкова. Газета «Московские ведомости» за 26 ноября в № 259 поместила о судебном заседании подробный отчет. Судом никаких смягчающих обстоятельств по делу найдено не было. Мазурин принадлежал к богатой и известной в Москве купеческой семье. В суде приводился факт, что подсудимый получил из расположенной по Никольской улице в Городской части банкирской конторы Василия Степановича Марецкого, Московского первой гильдии купца, 200 000 рублей в виде только одних процентов за срок в полтора года с капитала, оставленного его отцом в наследство.
Единственно, на что могла указать защита подсудимого, - это на то, что до совершенного преступления Василия Федоровича Мазурина все знали как честного и тихого. Суд приговорил Василия Мазурина к 15 годам каторги.
В романе Достоевского «Идиот» содержатся не просто аллюзии на судебные репортажи по этому делу, публиковавшиеся в газетах в ноябре-декабре 1867 года, а буквально указания на убийство Василием Мазуриным ювелира Ильи Калмыкова. В своем письме к Аглае Епанчиной Настасья Филипповна пишет, буквально упоминая обстоятельства убийства в доме Мазуриных:
«У него (у Рогожина) дом мрачный, скучный, и в нем тайна. Я уверена, что у него в ящике спрятана бритва, обмотанная шелком, как и у того московского убийцы; тот тоже жил с матерью в одном доме и тоже перевязал бритву шелком, чтобы перерезать одно горло. Все время, когда я была у них в доме, мне все казалось, что где-нибудь, под половицей, еще отцом его, может быть, спрятан мертвый и накрыт клеенкой, как и тот московский, и так же обставлен кругом стклянками со ждановской жидкостью, я даже показала бы вам угол»
Хорошо известен конец романа "Идиот", в котором Парфен Рогожин говорит князю Мышкину:
"Я ее клеенкой накрыл, хорошею, американскою клеенкой, а сверх клеенки уже простыней, и четыре стклянки ждановской жидкости откупоренной поставил, там и теперь стоят".
Рогожин в романе Достоевского с точностью воспроизвел действия Василия Мазурина, предпринятые им после убийства ювелира Калмыкова.
У Достоевского Рогожин одержим страстью к Настасье Филипповне, он болен ею, он безумен, его любовь всего на волосок от лютой ненависти, готовой на полное уничтожение предмета любви. То, что она любит князя Мышкина и никогда не будет любить его, Рогожина, придает убийству иррациональный, но мотив.
Но убийство Василием Мазуриным Ильи Калмыкова в том виде, в каком оно предстает в газетном изложении, не имеет вообще никакого смысла. Существует версия, что причина, по которой Василий Мазурин замыслил убить ювелира состоит в том, что он потратил деньги, задолжал и заложил бриллианты матери у ростовщика. Бриллианты ему нужно было выкупить, так как предстояло обручение сестры и последующая свадьба. Но тогдашняя стоимость драгоценностей, какими бы дорогими они ни были, не сопоставима с величиной его капитала ~ 2 млн. рублей. Ювелир Калмыков принес Мазурину деньги, предназначенные для выкупа залога, следовательно, Мазурин мог выкупить бриллианты у ростовщика без убийства Калмыкова.
Можно представить, насколько сильно подробности страшного деяния и бессмысленность содеянного будоражили московских горожан и всех, кто читал газеты. Можно только представить себе, сколько раз эти подробности и мнения об этом деле обсуждались в гостиных и столовых, на прогулках и на встречах. Когда и кем был пущена легенда о проклятии рода, сейчас узнать не представляется возможным. Однако страшное убийство "нерасчетливым злодеем" в купеческом доме в Златоустинском переулке вполне могло послужить основой для устного народного творчества, породившего легенду о проклятии, которая не была известна в печатных источниках до публикации издательством НЛО книги воспоминаний Николая Александровича Варенцова. В этой книге автор ссылается на существование какой-то брошюры, которую якобы он читал и которая в подробностях рассказывала о событиях, связанных с проклятием рода Мазуриных. Так ли это, не известно, и редактор публикации не нашел никаких следов этой брошюры. Однако сам Варенцов в своих воспоминаниях указывает на то, что он в разных разговорах о потомках Мазуриных старался собирать факты, которые указывали именно на существование такого проклятия и сам охотно рассказывал фольклорную историю про обманутого Мазуриным грека, известную ему с детства.
Варенцов Н.А. упоминает дополнительные подробности об отклонениях в поведении потомков купца Мазурина, которые им были получены от Юдиной (рожденной Чернышевой) Параскевы Михайловны. Параскева Михайловна Юдина была правнучкой Алексея Алексеевича Мазурина. Мать ее была дочерью Федора Алексеевича Мазурина Варвара Федоровна, выданная замуж за Михаила Андреевича Чернышева. Предположительно, это незадолго до их свадьбы Василий Мазурин хотел выкупить заложенные ростовщику бриллианты. По мнению Н.Варенцова, все потомки Мазурина были душевнобольными, что он подкрепляет, собирая факты необычного поведения, пристрастия к алкоголю, душевного смятения, тайны, драмы, психические расстройства и прочее… Причина этого по его мнению - проклятие грека. С уважением относясь к автору интересных воспоминаний «Слышанное. Виденное. Передуманное. Пережитое» я сильно сомневаюсь в справедливости его мнения о потомках Мазурина, которое сейчас усиленно тиражируется на разных сайтах по москвоведению и о истории купечества. Причина такого тиражирования может быть проста: эти рассказы о проклятиях продаются лучше, ибо люди во все времена любят страшные истории про проклятия, любят, когда такие проклятия сбываются, любят судачить о грехах ближнего своего, им кажется правильным и проклятие, и наказание ближнего за грехи, особенно, если есть повод позавидовать богатству. Экскурсоводы по Москве рассказывают легенду, привлекая внимание клиентов - в этом есть практический резон таких рассказов! Просто так мало кто запомнит содержание экскурсии и отметит ее интересность. А ужас проклятия, да еще подкрепленный убийством - запомнят. И никто не вспомнит, что Федор Федорович Мазурин был увлеченным собирателем старинных книг, оставленных им и переданных наследниками Архиву министерства иностранных дел, что Вера Федоровна Бахрушина, (Мазурина) завещала на свои деньги соорудить в Бахрушинской больнице амбулаторию, что Николай Алексеевич Мазурин пожертвовал на устройство дома призрения полмиллиона рублей... Хорошее помнить не принято.
Почитателям творчества Достоевского широко известен факт, что при написании романа "Идиот" писатель использовал газетные отчеты о судебном процессе над Почетным московским гражданином Василием Федоровичем Мазуриным, обвиняемым в убийстве ювелира Ильи Калмыкова.
Как я уже писала, Павел Афанасьевич Бурышкин в книге "Московское купечество" отнес купеческую семью Мазуриных, игравшую существенную роль в деловой жизни Москвы XIX столетия, в группу «семей, в прошлом занимавших самые первые места, но к моменту революции бывшие либо на ущербе, либо ушедшие в другие области общественной или культурной жизни». Кроме купеческой семьи Мазуриных в эту группу автор отнес семьи Хлудовых, Мамонтовых, Боткиных и Абрикосовых. Уже только на основании принадлежности фамилии Мазуриных к группе, включающей хорошо известные перечисленные фамилии, можно предположить, что описанное Н.А.Варенцовым в седьмой главе книги воспоминаний "Слышанное. Виденное. Передуманное. Пережитое" "проклятие" семьи Алексея Алексеевича Мазурина «до седьмого колена» греком Буюкли, можно отнести к разряду городского фольклора. Но Варенцов, красочно описывающий обстоятельства проклятия и ночную клятву на Евангелии московского купца первой гильдии, бывшего Московского Городского Головы, потомственного Почетного гражданина Алексея Алексеевича Мазурина, в своей книге воспоминаний, скорее всего, не ошибается в том, что он помнил эту историю с детства. Просто история эта устная, то есть факты, рассказанные в этой истории, не могут претендовать на достоверность вне зависимости от того, с какого времени своего детства Н.Варенцов помнит рассказанную историю. Возможно, что история эта была им была слышана не раз… Но сказки, легенды, мифы люди всегда повторяют, добавляя к ним новые впечатляющие подробности.
Известно, что Мазурин Алексей Алексеевич был Московским Городским Головой с 1828 по 1831 годы, однако есть источник, что Алексей Алексеевич был Московским Городским Головой дважды, первый раз в царствование Павла I. Если эти сведения достоверны (но не факт), то можно предположить, что это могло быть только в период с апреля 1799 года по март 1801 года, так как за все прочие годы имена персон, занимавших эту должность, известны. женат Алексей Алексеевич был на дочери богатого купца Карзинкина, но говаривали, что жена его, Анна Федоровна, была незаконнорожденная дочь графа Шереметева.
Портрет Алексея Алексеевича Мазурина демонстрирует нам внешность, не похожую на купеческую.
Художник Тропинин написал портрет Мазурина в 1810-е годы. На портрете изображен человек, одетый по западной моде. Если не знать, что это купец, то его можно принять за представителя дворянства. И другие члены семьи, портреты которых были написаны известным портретистом Тропининым, так же выглядят не на купеческий манер.
Основатель рода Алексей Мазурин был из серпуховских купцов. Он пришел в Москву в конце XIX века. В сказках пятой ревизии на период 1791-1801 годы указан его сын Алексей Алексеевич Мазурин, московский второй гильдии купец, 23 лет, проживающий в Таганке у купца Анания Карташева и имеющего торговлю в Ветошном ряду. Учитывая, что Алексей Алексеевич Мазурин родился в 1871 году и ему на момент подачи сказки было 23 года, сказка подана в 1894 году. Следующая, шестая ревизия, содержит сведения на 1811 год о том, что Алексей Алексеевич Мазурин, московский первой гильдии купец, состоит в купеческой слободе Лужники Крымские; на 16 сентября 1811 года ему 39 лет, у него дети Николай 12 лет, Федор 10 лет, Сергей 7 лет, Василий 5 лет; у него Алексея братья Дмитрий 27 лет состоит по мещанству с 1804 года, Семен 19 лет и Иван 15 лет состоят в особых капиталах; жительство в Яузской части в приходе Воскресения в Барашах. У Алексея жена Анна Федорова 30 лет и дочь Елизавета 6 месяцев. В 1826 году В. Соколов выпустил "Указатель жилищ и зданий в Москве или адресная книга с планом", в котором указано, что Мазурин Алексей, купец, проживал в Яковлевском переулке на Покровке. Приход Воскресения в Барашах расположен на улице Покровка, а Яковлевский переулок был переименован в 1961 году в улицу Елизаровой, а в 1990 году стал Яковоапостольским переулком.
Восьмая ревизия на 1833 год содержит сведения следующие:
Всего в 1834 году в семье потомственного Почетного гражданина Алексея Алексеевича Мазурина проживало 20 человек...
В 1834 году Алексей Алексеевич умер, и в Книге Адресов столицы Москвы за 1839 год, составленной фон Метелеркампом Вильгельмом, по указанному адресу на Покровке в приходе Воскресения в Барашах в собственном доме проживает потомственная Почетная гражданка, купчиха первой гильдии, Мазурина Анна Федоровна, вдова.
В «Алфавитных списках купцов всех гильдий по городу Москве за 1842 год» указано, что Мазурин Федор Алексеевич, первой гильдии купец, Почетный гражданин, владелец бумаго-прядильной фабрики проживает в Мясницкой части в приходе церкви Георгия в Георгиевском переулке в собственном доме. Женат Мазурин Федор Алексеевич был на дочери московского первой гильдии купца, крупного чаеторговца, Василия Алексеевича Перлова. Представитель четвертого поколения семьи Перловых в последствии отделал фасад дома, расположенного по адресу Мясницкая, 19 и известного как чайный дом Перлова, придав ему «китайский» вид.
Усадьба по Георгиевскому переулку №7/4 до 1812 года принадлежала древнему роду Нелединских-Мелецких, прибывших из Польши в Россию еще в 1425 году. Когда французская армия приближалась к Москве, хозяева уехали в Петербург, и больше никогда в Москву жить не возвратились. Федор Алексеевич Мазурин купил усадьбу в начале 1840-х годов. В Москве было четыре Георгиевских переулка, расположенных в разных частях города: в Тверской, в Мясницкой, в Арбатской и в Пресненской. Георгиевский переулок в Мясницкой части был в 1922 году переименован в Лучников переулок. Этот переулок соединяет Лубянскую площадь с Большим Златоустинским переулком, а владение, в котором был расположен дом Мазурина Федора Алексеевича, находится на углу этих двух переулков.
Федор Алексеевич Мазурин прожил в этом доме до своей смерти, которая наступила предположительно около 1861 года. С 1862 года Федора Алексеевича в Адресной книге нет, а есть Василий, Алексей, Федор и Николай Федоровичи Мазурины, Почетные граждане, проживающие в Мясницкой части, в Георгиевском переулке в собственном доме. Сам этот дом, где проживал впоследствии его сын Василий Федорович с матерью, не сохранился до настоящего времени.
Купеческие дома, как правило, были крепкими и основательными. В нижнем этаже располагался магазин или лавка с конторой, а в верхних - жилые помещения семьи. Именно в нижнем этаже этого дома в феврале 1867 года был обнаружен труп исчезнувшего еще летом прошлого года московского ювелира Ильи Калмыкова.
Николай Александрович Варенцов, рассказавший в своей книге воспоминаний про проклятие семьи Мазуриных греком Буюкли, родился в 1862 году, а в конце ноября 1867 году газеты, в частности "Московские ведомости" подробно описывали судебный процесс над внуком Алексея Алексеевича Мазурина, сыном Федора Алексеевича Мазурина, Василием Федоровичем Мазуриным, бывшим потомственным Почетным гражданином. Такая публикация судебного разбирательства стала возможной в результате принятой в 1864 года судебной реформы, которая устанавливала в России бессословный, гласный, состязательный, независимый от администрации суд. Судебные заседания стали открытыми для публики и для публикаций в газетах. До этого российские газеты не могли публиковать информацию о судебных заседаниях. Этот факт оказался важным не только для развития гражданского общества в России, но для литературы, ибо одно из значительных произведений, да и не только одно, было написано под влиянием газетных публикаций Федором Михайловичем Достоевским, читавшим эти газеты в 1867 году в Женеве, где он начал писать роман «Идиот».
Газета «Московские ведомости» № 48 за 1867 год, сообщала: «С самого утра густая толпа в буквальном смысле загородила проезд Мясницкой ул. в Златоустинский переулок. Перед запертыми воротами дома почетной гражданки Мазуриной стоял полицейский караул, с трудом сдерживая напиравшую толпу. Еще летом 1866 г. об этом доме ходили странные слухи в связи с исчезновением художника-ювелира - Ильи Калмыкова».
Известно было, что ювелир Калмыков заходил к своему знакомому Василию Мазурину домой 14 июля 1866 года, после чего бесследно исчез, и поиски его оказались безрезультатными. Только в феврале 1867 года, то есть через восемь месяцев после исчезновения случайно был открыт пустой магазин Мазурина и в нем найден разложившийся труп Калмыкова.
Во время следствия по делу об убийстве ювелира Калмыкова было выяснено, что накануне убийства Василий Федорович Мазурин пригласил к себе ювелира, чтобы договориться с ним о выкупе заложенных Мазуриным у ростовщика семейных бриллиантов. Как видно из справочных книг, Мазурин после смерти своего отца Федора Алексеевича, купца первой гильдии, потомственного почетного гражданина, сам в купеческую гильдию записан не был, возможно, поэтому магазин в нижнем этаже дома пустовал. Калмыков пришел к Мазурину, Мазурин провел посетителя в пустующий магазин. Затем хозяин отправился к конторке, якобы чтобы достать реестр заложенных у ростовщика драгоценностей, однако вместо реестра Мазурин достал из конторки опасную бритву, «крепко связанную бичевою, чтобы бритва не шаталась и чтобы удобнее было ею действовать».
Факт, что Василий Мазурин заблаговременно приготовился убить ювелира, для чего обмотал рукоятку бритвы шелковым шнурком, дабы бритва не складывалась, и ее можно было использовать как необыкновенно острое режущее орудие, говорит о предумышленности содеянного убийства. Его слова о том, что он сам себя не помнил, когда совершал преступление, этой подготовкой опровергаются.
Вот так выглядит опасная бритва. Если ее разложить полностью, то металлический хвостик лезвия войдет в рукоятку. Однако для удобства бритья в месте, где лезвие прикреплено к рукоятке, бритва в разложенном состоянии не фиксируется. Чтобы бритва не складывалась, Василий Мазурин заранее обмотал рукоятку в месте вхождения хвостика лезвия в нее бечевой, превратив бритву в острый нож.
Сидевший Калмыков ничего не подозревал, ожидая Василия Мазурина с реестром заложенных драгоценностей. Мазурин подошел сзади к сидящему и «так сильно нанес бритвою рану по горлу своей жертве, что Калмыков, не вскрикнув, повалился на пол и захрипел». После этого убийца достал из кармана убитого завернутые в газету деньги, которые тот принес для выкупа бриллиантов у ростовщика, снял кольцо с пальца и поднялся наверх. В комнатах он снял запачканную кровью одежду и вымыл руки. После обеда, к которому он не притронулся, Василий Мазурин отправился в храм к вечерне. Вечером же этого дня он купил ждановской жидкости и черную американскую клеенку. С купленными средствами сокрытия преступления он спустился в магазин, налил ждановскую жидкость в два поддона и в две миски, труп накрыл старым пальто и принесенной клеенкой.
В ноябре 1867 года состоялся суд с участием присяжных заседателей над Василием Федоровичем Мазуриным по делу убийства им ювелира Ильи Калмыкова. Газета «Московские ведомости» за 26 ноября в № 259 поместила о судебном заседании подробный отчет. Судом никаких смягчающих обстоятельств по делу найдено не было. Мазурин принадлежал к богатой и известной в Москве купеческой семье. В суде приводился факт, что подсудимый получил из расположенной по Никольской улице в Городской части банкирской конторы Василия Степановича Марецкого, Московского первой гильдии купца, 200 000 рублей в виде только одних процентов за срок в полтора года с капитала, оставленного его отцом в наследство.
Единственно, на что могла указать защита подсудимого, - это на то, что до совершенного преступления Василия Федоровича Мазурина все знали как честного и тихого. Суд приговорил Василия Мазурина к 15 годам каторги.
В романе Достоевского «Идиот» содержатся не просто аллюзии на судебные репортажи по этому делу, публиковавшиеся в газетах в ноябре-декабре 1867 года, а буквально указания на убийство Василием Мазуриным ювелира Ильи Калмыкова. В своем письме к Аглае Епанчиной Настасья Филипповна пишет, буквально упоминая обстоятельства убийства в доме Мазуриных:
«У него (у Рогожина) дом мрачный, скучный, и в нем тайна. Я уверена, что у него в ящике спрятана бритва, обмотанная шелком, как и у того московского убийцы; тот тоже жил с матерью в одном доме и тоже перевязал бритву шелком, чтобы перерезать одно горло. Все время, когда я была у них в доме, мне все казалось, что где-нибудь, под половицей, еще отцом его, может быть, спрятан мертвый и накрыт клеенкой, как и тот московский, и так же обставлен кругом стклянками со ждановской жидкостью, я даже показала бы вам угол»
Хорошо известен конец романа "Идиот", в котором Парфен Рогожин говорит князю Мышкину:
"Я ее клеенкой накрыл, хорошею, американскою клеенкой, а сверх клеенки уже простыней, и четыре стклянки ждановской жидкости откупоренной поставил, там и теперь стоят".
Рогожин в романе Достоевского с точностью воспроизвел действия Василия Мазурина, предпринятые им после убийства ювелира Калмыкова.
У Достоевского Рогожин одержим страстью к Настасье Филипповне, он болен ею, он безумен, его любовь всего на волосок от лютой ненависти, готовой на полное уничтожение предмета любви. То, что она любит князя Мышкина и никогда не будет любить его, Рогожина, придает убийству иррациональный, но мотив.
Но убийство Василием Мазуриным Ильи Калмыкова в том виде, в каком оно предстает в газетном изложении, не имеет вообще никакого смысла. Существует версия, что причина, по которой Василий Мазурин замыслил убить ювелира состоит в том, что он потратил деньги, задолжал и заложил бриллианты матери у ростовщика. Бриллианты ему нужно было выкупить, так как предстояло обручение сестры и последующая свадьба. Но тогдашняя стоимость драгоценностей, какими бы дорогими они ни были, не сопоставима с величиной его капитала ~ 2 млн. рублей. Ювелир Калмыков принес Мазурину деньги, предназначенные для выкупа залога, следовательно, Мазурин мог выкупить бриллианты у ростовщика без убийства Калмыкова.
Можно представить, насколько сильно подробности страшного деяния и бессмысленность содеянного будоражили московских горожан и всех, кто читал газеты. Можно только представить себе, сколько раз эти подробности и мнения об этом деле обсуждались в гостиных и столовых, на прогулках и на встречах. Когда и кем был пущена легенда о проклятии рода, сейчас узнать не представляется возможным. Однако страшное убийство "нерасчетливым злодеем" в купеческом доме в Златоустинском переулке вполне могло послужить основой для устного народного творчества, породившего легенду о проклятии, которая не была известна в печатных источниках до публикации издательством НЛО книги воспоминаний Николая Александровича Варенцова. В этой книге автор ссылается на существование какой-то брошюры, которую якобы он читал и которая в подробностях рассказывала о событиях, связанных с проклятием рода Мазуриных. Так ли это, не известно, и редактор публикации не нашел никаких следов этой брошюры. Однако сам Варенцов в своих воспоминаниях указывает на то, что он в разных разговорах о потомках Мазуриных старался собирать факты, которые указывали именно на существование такого проклятия и сам охотно рассказывал фольклорную историю про обманутого Мазуриным грека, известную ему с детства.
Варенцов Н.А. упоминает дополнительные подробности об отклонениях в поведении потомков купца Мазурина, которые им были получены от Юдиной (рожденной Чернышевой) Параскевы Михайловны. Параскева Михайловна Юдина была правнучкой Алексея Алексеевича Мазурина. Мать ее была дочерью Федора Алексеевича Мазурина Варвара Федоровна, выданная замуж за Михаила Андреевича Чернышева. Предположительно, это незадолго до их свадьбы Василий Мазурин хотел выкупить заложенные ростовщику бриллианты. По мнению Н.Варенцова, все потомки Мазурина были душевнобольными, что он подкрепляет, собирая факты необычного поведения, пристрастия к алкоголю, душевного смятения, тайны, драмы, психические расстройства и прочее… Причина этого по его мнению - проклятие грека. С уважением относясь к автору интересных воспоминаний «Слышанное. Виденное. Передуманное. Пережитое» я сильно сомневаюсь в справедливости его мнения о потомках Мазурина, которое сейчас усиленно тиражируется на разных сайтах по москвоведению и о истории купечества. Причина такого тиражирования может быть проста: эти рассказы о проклятиях продаются лучше, ибо люди во все времена любят страшные истории про проклятия, любят, когда такие проклятия сбываются, любят судачить о грехах ближнего своего, им кажется правильным и проклятие, и наказание ближнего за грехи, особенно, если есть повод позавидовать богатству. Экскурсоводы по Москве рассказывают легенду, привлекая внимание клиентов - в этом есть практический резон таких рассказов! Просто так мало кто запомнит содержание экскурсии и отметит ее интересность. А ужас проклятия, да еще подкрепленный убийством - запомнят. И никто не вспомнит, что Федор Федорович Мазурин был увлеченным собирателем старинных книг, оставленных им и переданных наследниками Архиву министерства иностранных дел, что Вера Федоровна Бахрушина, (Мазурина) завещала на свои деньги соорудить в Бахрушинской больнице амбулаторию, что Николай Алексеевич Мазурин пожертвовал на устройство дома призрения полмиллиона рублей... Хорошее помнить не принято.