Кошмар бесприданницы.
Кошмарным сном любой девушки XIX века было остаться «старой девой» - не выйти замуж, не иметь своей собственной семьи. Риск остаться без женихов, без предложений вступить в брак, не иметь возможности завести свою семью был у любой девушки.
Брак - дело социально-экономическое, поэтому для заключения брака нужно было совпадение факторов социальных и экономических. То, что принято называть любовью, относится к субъективно-социальным факторам.
Три сестры Гончаровы были бесприданницами. Это означало, что их шансы выйти замуж были минимальными. Младшей Наталье Николаевне повезло именно в том, что ее внешность произвела впечатление на чувствительное сердце поэта Пушкина. Он ее запомнил, и даже решил, что он в нее влюблен. Но Пушкин влюблялся во всех молодых девушек приятной наружности. Дальше все сложилось так, что Пушкину отказали другие девушки, к которым он сватался, и в кого он был влюблен.
Его самой постоянной потенциальной «невестой» на рубеже 1820-30 годов оставалась Екатерина Ушакова, но при всем своем самом добром дружеском отношении к Екатерине, брак с ней после расстроенной им ее помолвки с князем Долгоруковым уже был невозможен для Пушкина: ходили слухи, что Екатерина была «слишком ласкова со своим женихом Долгоруковым».
Сестры Ушаковы не были бесприданницами. Расстроенная помолвка с Долгоруковым и слухи отвадили всех женихов и могли служить причиной долгого безбрачия Екатерины - она вышла замуж за вдовца Дмитрия Наумова только в возрасте 28 лет. Матерью она стала только в 1845 году - спустя восемь лет после вступления в брак!
Еще в возрасте 21 года Ушакова описала в письме своему брату образ старой девы на примере самой себя:
«Скажу про себя, что я глупею, старею и дурнею; что еще годика четыре, и я сделаюсь спелое дополнение старым московским невестам, т.е. надеваю круглый чепчик, замасленный шлафор, разодранные башмаки и которые бы немного сваливались с пяток, нюхаю табак, браню и ругаю всех и каждого, хожу по богомольям, не пропускаю ни обедню ни вечерню, от монахов и попов в восхищении, играю в вист или в бостон по четверти, разговору более не имею, как о крестинах, свадьбах или похоронах, бью каждый день по щекам девок, в праздничные дни румянюсь и сурмлюсь, по вечерам читаю Четьи-Минеи или Жития святых отцов, делаю 34 манера гран-пасьянсу, переношу вести из дома в дом. <...> На мой взгляд, нет ничего более отвратительного, чем старая дева - этот бич человеческого рода...»
Пушкиноведы утверждают, что замужество Ушаковой после смерти Пушкина является свидетельством ее «верности» и любви к поэту. Так уж устроены приверженцы одной персоны, что им мнится, будто весь мир вертится только вокруг одного имени. Наивно же было бы полагать, что Ушакова ждала возврата к ней Пушкина все эти годы, и только его смерть положила предел этим ожиданиям.
Пушкин, уже слегка охладевший к своей невесте за время ожидания свадьбы, исполнил долг и женился на Гончаровой 18 февраля 1831 года. В экономическом отношении этот брак стал крушением благосостояния и жизни поэта: «женясь, я думал издерживать втрое против прежнего, вышло вдесятеро». Десятикратные расходы усугубили его материальное положение, и за годы брака дела его становились только все хуже и хуже...
Как это ни цинично звучит, но по факту семья Пушкина из его смерти извлекла выгоду: жена избавилась от долгов, получила состояние, обеспечила будущее детей и их стартовую карьеру.
При вступлении в брак с Пушкиным в 1831 году Наталья Николаевна получила в приданое только бронзовый монумент - статую Екатерины II от деда, а от матери - закладные квитанции на бриллианты и изумруды. А через четыре года после смерти поэта его вдова Наталья Николаевна Пушкина была состоятельной невестой с круглой суммой собственного капитала в 6 десятков тысяч рублей.
Брак Натальи Гончаровой с Пушкиным стал судьбоносным и для ее старшей сестры, до этого имевшей мало шансов на устройство своей судьбы. Прежде всего следует подчеркнуть явное искаженные оценки внешности сестер Гончаровых.
Трудами литературоведов установилось и бытует мнение, что Наталья была неотразимая красавица, а две ее старшие сестры были едва ли не дурнушками, особенно это относится к самой старшей сестре - Екатерине Николаевне.
Некоторые исследования буквально основаны на том, что Екатерина Гончарова была некрасива. На самом деле вполне обоснованно считать, что главный недостаток Екатерины был не во внешности - по мнениям многих, она была изящна и красива, - а в отсутствии приданого. Это отсутствие явилось следствием разгульного образа жизни промотавшего семейное состоянии деда. Дополнял негативную картину психически больной отец. Ведь красавица Наталья тоже не имела иных претендентов на брак, кроме некрасивого, неблагонадежного, без состояния и денег, с дурной репутацией циника и ловеласа поэта Пушкина.
В обществе было принято, чтобы сестры выходили замуж последовательно, начиная со старшей. В семье Гончаровых этот общественный порядок и обычай был нарушен. Тем самым свадьба младшей Натальи нанесла дополнительный репутационный ущерб засидевшимся в девах старшим сестрам.
Весной 1831 года Александру и Екатерину Гончаровых, как это было и в прежние годы, отправили к деду в Полотняный Завод. Сначала на лето. Маменька Наталья Ивановна побыла с ними какое-то время, успев отказать сватавшемуся к Александре 35-летнему калужскому помещику Александру Юрьевичу Поливанову. Причина отказа была в том, что он был братом декабриста, то есть неблагонадежным, но главный его недостаток был в том, что он был бедным. А затем она уехала в свой подмосковный Ярополец.
Держать сестер в Полотняном Заводе матери было гораздо выгоднее и спокойнее, чем жить в Москве или взять с собой в Ярополец. Пришлось сестрам коротать сначала лето 1831 года в деревне при скупом деде, потом и осень, и зиму, и новую весну, и снова лето... Так сестры провели в Заводе три года.
В мае 1832 года промотавшийся дедушка Афанасий Николаевич решился поехать в Петербург, чтобы просить у императора субсидию для поправки дел на заводах или хлопотать о продаже своего майората, который по специальному указу 1778 года не мог быть проданным, а только переходил по наследству старшему в роде.
Сестры Гончаровы почувствовали себя покинутыми всеми и в письмах к старшему брату Дмитрию в Петербург высказывали беспокойство о своей судьбе. Эти письма показывают, что они ощущали себя «в пропасти» и умоляли вытащить их оттуда.
Дедушке в Петербурге понравилось, он забыл о своем намерении ехать в Полотняный завод, как мог на восьмом десятке лет развлекался и вновь тратил деньги в столице. Сестры Гончаровы были обеспокоены, что дедушка «на зиму бросит нас как сумасшедших, на Заводе или в Яропольце».
Большую тревогу вызвало известие о возможной продаже имения. Узнав от брата, что дед хлопотал об отмене майората, сестры не на шутку взволновались: «У нас только и есть сколько-нибудь верный кусок хлеба - Завод...»
Но нагулявшись по Петербургу и уже собравшись в Полотняный завод, дед заболел и 8 сентября 1832 года умер. Семья оформила опеку над психически больным отцом, и дела перешли к старшему брату Дмитрию Николаевичу Гончарову. Стали известны астрономические суммы долгов по имению, сделанных всю жизнь веселившимся дедом. Был разогнан дедовский гарем (но создан новый - брата Дмитрия) из крепостных в Полотняном Заводе и объявлен режим строгой экономии.
Летом 1833 года у Пушкиных было уже двое детей. Гончаровы отличались плодовитостью, и зимой 1834 года Наталья Пушкина вновь была «брюхата», но чрезмерное увлечение мазурками стало причиной того, что на последнем балу в конце масленицы 4 марта Наталья Николаевна почувствовала себя дурно, и у нее случился выкидыш.
Оправившись, она решила поехать к сестрам в Полотняный Завод. Именно во время пребывания ее в Заводе сестры уговорили взять их с собой в Петербург. Вернулась она уже вместе с сестрами в сентябре 1834 года. Для этого Пушкин еще в августе нанял новую квартиру на Дворцовой набережной у Прачечного моста в доме Баташева.
Портрет баронессы Екатерины Николаевны д'Антес де Геккерн (1809-1843), урождённой Гончаровой, работы Жана-Леона Батиста Сабатье. 1838 год. Из собрания мемориального музея-квартиры А. С. Пушкина в Санкт-Петербурге. Судя по этому портрету, дурнушкой Екатерины Николаевну никак назвать нельзя. Как нельзя назвать несравненной красавицей ее сестру Наталью Николаевну Пушкину.
Хоть Катерина с Александрой приходились родными сестрами Пушкиной и свояченицами ее мужа камер-юнкера, по своему социальному статусу они оставались приживалками, то есть жили на содержании у Пушкина.
Пушкиным сестры Гончаровы были введены в высший придворный свет, и по ходатайству тетки-фрейлины Загряжской старшая Екатерина получила фрейлинский шифр, в декабре 1834 года став фрейлиной императрицы Александры Федоровны.
По свидетельству Софьи Николаевны Карамзиной, хорошо их знавшей, сестры Гончаровы были «все три - ослепительные изяществом, красотой и невообразимыми талиями».
Зачисление Екатерины в штат фрейлин изменило ее социальный статус - она перестала быть бесприданницей и в случае замужества получила право на приданое от Кабинета Императорского двора.
Напомню, что обычно приданое от Кабинета императорского двора для «комплектной», то есть штатной, фрейлины составлялось из различного платья, постельных принадлежностей, галантерейных предметов, драгоценных вещей и суммы наличных денег - всего в сумме 25-40 тысяч рублей.
Зима-весна 1835 года проходили в балах, театральных и музыкальных вечерах. В мае у Пушкиных родился третий ребенок - сын Григорий. На лето нанята была дача на Черной Речке. Сестры просили брата Дмитрия прислать им своих лошадей, и лошади, к удовольствию сестер, были присланы.
Выросшие в Полотняном Заводе, где был свой конный завод, сестры Гончаровы были прекрасными наездницами. Обладая массой свободного времени, когда они были предоставлены сами себе, сестры много внимания уделяли верховой езде.
В дачные сезоны сестры Гончаровы блистали своим умением прекрасно держаться в седле, о чем упоминалось в письмах: «Мы здесь слывем превосходными наездницами, словом, когда мы проезжаем верхами, со всех сторон и на всех языках, какие только можно себе представить, все восторгаются прекрасными амазонками».
Осенью 1835 года жена Пушкина вновь ждала ребенка. К этому времени Дантес уже входил в компанию молодых людей из круга общения с Пушкиными и Гончаровыми.
Александра в письме брату описывала:
«Жизнь наша идет своим чередом. Мы довольно часто танцуем, катаемся верхом у Бистрома каждую среду, а послезавтра у нас будет большая карусель: молодые люди самые модные и молодые особы самые красивые и самые очаровательные. Хочешь знать кто это? Я тебе их назову. Начнем с дам, это вежливее. Прежде всего, твои две прекрасные сестрицы или две сестрицы-красавицы, потому что третья... кое-как ковыляет; затем Мари Вяземская и Софи Карамзина; кавалеры: Валуев - примерный молодой человек, Дантес - кавалергард, А. Голицын - артиллерист, А. Карамзин - артиллерист; это будет просто красота».
Фрагмент литографии с портрета Жорж Шарль д'Антеса де Геккерна работы неизвестного художника.
Дантес явно уделял внимание Наталье Николаевне, и его чувство не оставило жену Пушкина равнодушной. В зимний бальный сезон Наталья Пушкина «кое-как ковыляет», затем в конце марта умерла мать Александра Сергеевича - последовал траур для Пушкиной, перешедший в ожидание родов; в мае - рождение четвертого ребенка, дочери Натальи. В отсутствие Натальи Николаевны Дантес уделял внимание ее сестре, он сблизился с Екатериной, которая кокетничала с ним и выделяла его из всех кавалеров.
В последнее время появились публикации, указывавшие на существование добрачной связи Екатерины Николаевны Гончаровой с Жоржем Дантесом. Летом 1836 года Пушкины и сестры Гончаровы жили на даче на Каменном острове. Дачная жизнь предоставляла больше свободы как Екатерине, так и кавалергарду Жоржу Дантесу.
Влюбленная Екатерина сделала все, чтобы, вызвать любовную жажду у своего избранника Дантеса, и, скорее всего, к концу лета добилась своего на даче, где тому способствовали пикники, пиры с вином, верховые прогулки...
Любовные отношения фрейлины и кавалергарда порой оканчивались венцом и могли служить методом принуждения к браку. Судя по обстоятельствам, Екатерина Николаевна Гончарова была девушка рассудительная и расчетливая, а может быть ею руководил всезнающий инстинкт.
Ведь случись так, что результат близости с блестящим кавалергардом Дантесом стал бы всем заметным, дело дошло бы до императора, который, как это бывало не раз, тут же обвенчал бы несдержанных и не в меру пылких любовников. Не в первый и не в последний раз! Да и сама по себе связь, о которой Екатерина могла в любой момент рассказать императрице, послужила бы поводом к браку. Так что Екатерина Николаевна действовала почти наверняка.
После получения Пушкиным и некоторыми его знакомыми «диплома рогоносцев» и последовавшего за этим вызовом Пушкиным Дантеса на дуэль обеим сторонам стало известно о вероятной беременности Екатерины Николаевны. Геккерну об этом рассказал Дантес. Когда 7 ноября с посреднической миссией для разрешения конфликта к Геккерну приехал Жуковский, тот его ошеломил заявлением, что его приемный сын влюблен в мадемуазель Гончарову, что уже давно он умоляет дать согласие на брак с нею, однако он, Геккерн, раньше ему отказывал, «находя этот брак неподходящим», но «теперь, видя, что этот отказ привел к заблуждению, грозящему печальными последствиями, он наконец дал свое согласие».
Теперь настала очередь изумляться Пушкиным. Муж счел это способом Дантеса уклониться от дуэли, а жена вообще не поверила, поскольку была уверена, что Дантес любит только ее.
Когда Наталья Николаевна рассказала о возможном сватовстве Дантеса сестрам, да к тому же сказала, что в подтверждение серьезности намерений он сообщил о беременности Екатерины, я думаю, для Екатерины это был миг торжества - ее мечта о замужестве начала осуществляться. Александра знала о близких отношениях Екатерины с Дантесом и была осведомлена о наступивших последствиях.
Чтобы Дантес мог сделать официальное предложение, Пушкин должен был отозвать свой вызов на дуэль и примириться в Дантесом. Но Пушкин продолжал упорствовать и вызов на дуэль не отзывал. Ситуация разрешилась 17 ноября 1836 года, когда после разговора с двумя секундантами, своим и Дантеса - графом Владимиром Соллогубом и виконтом д'Аршиаком, он пришел и сказал Екатерине Николаевне:
«Поздравляю, вы невеста! Дантес просит вашей руки».
На приданое от брата Катерина получила 5 тысяч рублей. Пушкин, сообщающий в письме в конце декабря своему отцу о предстоящей свадьбе, писал: «Шитье приданого сильно занимает и забавляет мою жену и ее сестер, но приводит меня в бешенство. Ибо мой дом имеет вид модной и бельевой лавки». В конце письма он подводит печальный годовой итог в своих финансах: «в этом году я довольно плохо устроил свои дела, следующий год будет лучше, надеюсь».
Назначенный срок приходит. Пришло время и свадьбы Екатерины Гончаровой и Жоржа Дантеса. 10 января 1837 года после православного обряда бракосочетания в Исаакиевской церкви при Адмиралтействе молодых обвенчали в католическом костеле Святой Екатерины на Невском проспекте. Свидетелями венчания были барон Геккерн, граф Г.А. Строганов; два товарища Дантеса по кавалергардскому полку: полковник Александр Полетика, ротмистр Альфонс Бетанкур и соотечественник жениха - виконт д’Аршиак.
Дочери барона и баронессы д'Антес де Геккерн на акварели Леопольда Фишера, выполненной в 1843 году: Леони, Матильда, Берта.
Екатерина Николаевна Гончарова стала баронессой д'Антес де Геккерн. Впереди у супругов были шесть лет счастливого брака, в котором родились пятеро детей, один сын не выжил. Дата рождения первой дочери Матильды-Евгении осталась не засвидетельствованной семейным врачом барона д'Антеса в книге актов гражданского состояния в мэрии города Сульца.
Последний ребенок, сын Луи-Жозеф, родился 22 сентября 1843 года. Екатерина заболела послеродовой горячкой и скончалась «в воскресенье 15 октября в 10 часов утра».
Жорж Дантес прожил остаток жизни вдовцом.