Рок над Волгой
Сегодня вернулись с феста. Удивляюсь теперь, как я вообще рискнула туда выбраться, учитывая минимальные симпатии ко всем участникам концерта, включая Rammstein, а так же антипатию к пиву и многолюдным сборищам. Но тем не менее обещание было в силе, отступать было уже некуда и ночью субботы мы выдвинулись навстречу приключениям.
Забавно, но докапываться идти на контакт почитатели русской рок-музыки начали ещё до того, как мы добрались до входа в фестивальный городок и своими глазами убедились в огромном размахе мероприятия. Первое время мысль "какого чёрта мы тут забыли" была достаточно актуальной, особенно когда начали играть первые группы, а уже готовые к активному отдыху фанаты - двигаться, радоваться и обнажать откормленные тела. Время текло медленно, Солнце двигалось от одного облака к другому, было не слишком жарко, ветер трепал флаги: русские, имперские, немецкие, советские, пиратские, фанатские и другие, люди двигались, волнами обтекая тех, кто сидел, лежал, спал на одеялах, ковриках, и просто на траве, ещё не вытоптанной и не заваленной отработавшим своё пластиком.
Не верилось, что удастся продержаться до самого конца, особенно когда после выступления Пикника мы стали пробираться к сцене. Сейчас, просматривая фотографии в официальной группе, я удивляюсь, как удалось пройти через эту живую массу и оказаться в одном из первых десяти рядов. От толпы поднимался пар, общее дыхание вырывалось в начинавший холодеть воздух. Тут и там по рукам ходили бутылки пива: кто-то использовал их содержимое как плату за возможность пройти дальше, кто-то просто делился с соседями и единомышленниками. Хруст бутылок под ногами уже не удивлял.
Русские исполнители в какой-то момент окончательно отгремели и сцена спряталась для подготовки к появлению самых ожидаемых гостей фестиваля. Толпа скандировала "воды!", заметив, что полиция раздаёт её первым рядам, и после долгого ожидания по рядам пошли уже не пластиковые стаканчики, а пятилитровые бутыли. Организаторы попытались показать фильм о предыдущих фестивалях, но что-то не заладилось и спустя четверть часа на экране было лишь изображение с одной из камер, позволявшее наблюдать за толпой с высоты. В какой-то момент ожидаемое представление вдруг началось. Под ритм, под хлопки пиротехнических взрывов, под вспышки света. Толпа ожила, озверела и слилась в единый организм, безумствовавший с первых до последних нот наизусть заученных песен.
Трудно описать ощущения. Все движутся - ты движешься, все прыгают, кричат, машут руками - и ты. Пока есть звук, ритм, голос - все силы уходят на то, чтобы сливаться с ними, усиливать и без того громкий поток звука, быть единым целым. В моменты тишины и проигрышей толпа рассинхронизируется, распадается, конфликтует внутри себя, части организма сдают и он перемешивается, обновляясь. Мы проникаем ближе, почти к самой сцене, занимая места тех, кто отступил. Чтобы в какой-то момент отступить самим. Дым, огонь, свет, бьющие во всех полостях тела басы - новый пульс для сотен тысяч людей. Чем лучше его слышно (а, несмотря на количество акустической аппаратуры, он не везде достаточно громок и упоителен) - тем более едино безумствуют зрители, тем страшнее смотреть в их нечеловеческие лица. Тихий личный инстинкт самосохранения в какой-то момент вдруг прорывается к сознанию, видимо набрав критическую массу впечатлений, - и мы выбираемся из толпы, оборачиваясь иногда, чтобы оценить удаляющееся зрелище. Потом - свежий воздух, относительная безопасность, холодная вода и горячая энергия, стекающая по гудящим мышцам в истоптанную траву. Несколько последних песен мы дослушиваем и досматриваем с экранов, а потом совсем рядом начинается салют - идеальное, эпичное завершение, катарсис.
Следом: автобусы, люди, огоньки - совсем другие, скучные, хоть и не отличающие по сути. Ощущения чего-то большего оставляют, захватывает усталость, дают о себе знать синяки и оттоптанные в давке ноги. Холодно. Концовка комкается и непонятно, что же всё-таки останется, что запомнится - это, или то, что не было написано, но почему-то случилось. Время покажет.