РОСТОВ-НА-ДОНУ (1) Шекспир пишет и Жив!
Оригинал взят у haile_rastafari в РОСТОВ-НА-ДОНУ (1)
«Записки международного террориста»
И снова здравствуйте, друзья. Сегодняшний текст цикла "Записки международного террориста" будет завершающим. Любая история имеет начало, и любая история имеет конец. После которого начинается новая история. Которой ещё предстоит быть рассказанной. А этот цикл завершается. И в ближайшее время вы увидите книгу, составленную из его статей. А текст, предлагаемый вашему вниманию сейчас, показывает ту сторону войны, которой я до этого не касался. У любой войны есть дальний тыл. И у этой войны он называется - Россия...
РОСТОВ-НА-ДОНУ
(сентябрь 2015)
До подземного перехода метров тридцать. Смиренно иду в его направлении. Переходить дорогу там, где вздумается, на этих улицах опасно для здоровья. Здесь, в паре сотен километров от войны, поток машин и не думал редеть. Наоборот, он только нарастал за счёт автомобилей с номерами бывшей Донецкой и Луганской областей бывшей Украины, количество которых за минувшие полтора года увеличилось здесь в десятки раз. Точно так же, как неуловимо возросло число людей в военной форме. В принципе, их здесь всегда было немало. В мирном слое Сумрака камуфляж для кого-то был стильным и модным аксессуаром гламурной городской молодёжи, а для кого-то и просто удобной спецодеждой. В отсутствии стрельбы под окнами грань между военным и гражданским неумолимо стиралась. Впрочем, практика показывает, что, обычно, всё становится на свои места с первым выстрелом и те, кто не имеет никакого отношение к воюющему сообществу, моментально начинают бежать от формы, как чёрт от ладана. Удивляться этому не следует: все же прекрасно понимают, что в условиях боевых действий «модный армейский прикид» к слишком многому обязывает, да и причиной немалых проблем может стать запросто. Например, он может являться источником негативной кармы, притягивающей огонь снайперов, «добрые пожелания» корректировщиков огня артиллерии или просто военный патруль, иногда проверяющий документы у граждан, облачённых подобным образом. Но здесь всё было иначе, и, въезжая в мой родной город по делам или в отпуск, мы пару раз громко веселились, указывая пальцем на местных рыбаков и охранников бензоколонок со словами: «Ты смотри, здесь тоже ополченцы есть!».
Иду, стараясь держаться длинной тени от здания бывшего «Детского мира». Четвёртый день осени в Ростове-на-Дону мало чем отличается от девяноста дней недавно ушедшего лета. Жара, зной и Солнце, беспощадное, как артобстрел. По крайней мере, в этом году получилось именно так. Нельзя сказать, чтоб это было «местной традицией». Обычно осень у нас приходит день в день и хоть на пару суток, но её наступление отмечается похолоданием и внезапно налетевшими дождями. Но в этот раз лето, всё же, нашло в себе волю не дать осени заявиться в календарные сроки. Подхожу к подземному переходу, доставая смартфон и набирая сообщение «В контакте»:
«Сейчас возьму твои контактные линзы. Они тут через дорогу в магазине продаются. Физраствор тоже брать?».
«Бери. У меня почти закончился».
Ценообразование в нашей Республике - штука потрясающая в своей загадочности. Особенно, если сравнивать с тем же процессом в большой России. Самые непредсказуемые группы товаров могут оказываться в два раза дороже или, наоборот, в два раза дешевле, чем на землях метрополии. И причина сего покрыта мраком загадки. Ответ на которую знают все, но никто не говорит вслух. Ну, что тут скажешь? Мутны воды реки Кальмиус и масштабы рыбной ловли в них, в последнее время, всё нарастают. Так что некоторые вещи теперь дешевле привезти из России.
Начинаю спускаться в низ, и вдруг мобильник оживает. Смотрю на экран и удивлённо присвистываю: звонит знакомый из Москвы, не звонивший уже больше года. Не потому, что не общаемся, а потому, что соцсетей вполне хватает. Что ему понадобилось так экстренно? Отвечаю на вызов.
- Паша, здорово!
- Ну, привет. Ты какими судьбами?
- Не важно. Ты давно новости читал?
Непонимающе молчу.
- То, что «Донецкая Республика» пишет - это что, правда? Это не фейк?
- Да о чём ты, Миша?
- То есть ты не в курсе, что в Донецке переворот?
- Что?
Сбрасываю вызов и захожу в сеть. Группа «Донецкая Республика». Старейшая «сепарская» группа «В контакте», админом которой я сам был ещё задолго до войны. Old school. В самом, что ни на есть, прямом смысле слова. И пусть за последнее время она существенно сдала, но всё равно являлась одним из основных рупоров радикальных донецких республиканцев.
Читаю сообщения, выложенные за минувший час: конституционный переворот… часть руководителей Республики заблокирована на Успенке при возвращении из России… угроза физической расправы… окружено здание парламента… группа депутатов-радикалов пытается разблокировать кортеж…
Твою мать…
Я же всего пять дней назад с ними разговаривал. С теми, в кого прямо сейчас целятся из автоматов на пограничном переходе Успенка. Том самом, через который я заходил на войну уже почти год тому назад. Но, чёрт возьми, эти люди - основатели Республики. Как такое вообще может быть?
Смартфон снова подаёт голос. Абонент тот же.
- Видел?
- Да.
- Слушай, Паша. Ты только правильно пойми. Они все - твои друзья. И те, кто их сейчас прессует, это знают. Наверняка знают. Может, тебе лучше не возвращаться?
- В смысле?
- В прямом. Ты не горячись, подумай лучше головой. После того, что сейчас происходит, тебе какой смысл там находиться?
Отключаюсь. Молча захожу в магазин «Оптика», покупаю линзы и физраствор. А ведь вопрос действительно интересный. Какой смысл… Что вообще там теперь будет? Я ведь прекрасно понимаю, кто там сейчас приходит к власти. И кто на самом деле всё это организовал, тоже, в общем-то, догадываюсь.
Перехожу обратно через дорогу и сажусь за столик в летнем кафе у кинотеатра. Закуриваю. Потом спохватываюсь и тушу сигарету. Здесь же нельзя курить в общественных местах. Н-да. Здравствуй, родное полицейское государство. Слышу, как приходит вызов на Viber. Ага. Соратники из-за Урала. Тоже уже в курсе. И тоже пишут, чтоб не возвращался. Да они все что, сговорились?
На секунду задумываюсь и начинаю просматривать ленту новостей. А сетевые тролли на зарплате уже бодро комментируют: «…революционных романтиков наконец-то сменяют профессионалы, чем же это плохо?».
Убираю гаджет в карман. «Профессионалы», значит…
***
(Донецк, декабрь 2014)
- Через десять минут прекращаем выдачу. Больше никого не пускайте, итак полное отделение народу.
Заведующий отделением банка (юноша лет двадцати пяти на вид) виновато улыбается и исчезает. Я киваю и смотрю на часы. Без десяти пять. Ну, да. В 17.00 нам приказано свернуть работу и сопроводить деньги обратно в хранилище. Будь они неладны. Из-за них нас опять сняли с боевого дежурства. Хотя, грех жаловаться, в общем-то. Здесь тепло, светло, нет кусачих мух и угощают чаем с конфетами. Которых я не видел уже месяца два. Да и задача у нас здесь, по большому счёту, правильная: охранять выдачу денег сотрудникам детских садов Киевского района Донецка. В основном, не сотрудников, а сотрудниц. Детишками у нас традиционно занимается прекрасная половина человечества. Все они не получали денег уже несколько месяцев, с тех пор, как их бывшее государство решило наказать их за своеволие и остановило все банковские операции в Республике. Но всё это время они продолжали выходить на работу, упорно не оставляя детей, за которых несли ответственность. На что они жили - не понятно. Но духом явно не падали, не смотря на усталые лица. Где сейчас удалось наскрести денег им на пособие (зарплатой это назвать было трудно, но это было уже хоть что-то), мы не знали. Но знали другое: мы были обязаны хоть как-то помочь страдающему населению, которое поддерживало нас и готово было жить сколь угодно плохо ради победы. А время было не самое лучшее, и пункт выдачи денег необходимо было охранять хорошо. Особенно если он один на весь огромный район. И особенно если персонал всех детских садиков этого района выстраивается возле него в огромную очередь с раннего утра.
Так что мы не возмущались, получив такое заданье. Это ведь тоже война. И ещё не известно, что более важно для военной комендатуры города Донецка в нашем лице: ловить дивергруппы, начавшие ещё активнее лезть в город после выборов в парламент, или заниматься тем, чем мы занимались сейчас.
В двери начинают активно стучать. Толпа женщин разных возрастов снаружи явно почувствовала неладное. Весь сегодняшний день я как мог их успокаивал, запуская внутрь мелкими группами. Выдача шла медленней, чем хотелось бы, хоть молодой заведующий и говорил постоянно, что он профессионал. Он настойчиво повторял это слово раз за разом. В общем-то, на профессионала банковской отрасли он и походил. Как человеку, когда-то в стародавние времена тоже работавшему в банке, мне это было вполне заметно. Он явно привык к «галстучному дресс-коду» и теперь ощущал дискомфорт. Нам он лучезарно улыбался, а вот свой персонал «строил» немилосердно в лучших банковских традициях. Да и заходивших сотрудниц детских садов теплом не одаривал.
За дверями из бронированного стекла народ очевидно волнуется. Я старший, мне и карты в руки. Выхожу и, как могу, объясняю, что у нас есть приказ сворачиваться в пять часов вечера. Что так лучше для них же - солнце уже садится, а идти по ночному городу с деньгами сейчас, мягко говоря, небезопасно. Мало ли кто сейчас смотрит на них из тёмной подворотни, а ко всем мы охрану приставить не можем, так что лучше остановиться засветло, а тем, кто не успел, завтра снова прийти и спокойно получить деньги.
- Сынок, да мы ж с девяти утра здесь стоим по холоду, а выдают в час по чайной ложке!
Пожилая женщина из середины очереди явно не хочет уходить. Остальные её поддерживают. На улице и правда не лучшая погода. Половину дня валил мокрый снег, потом температура начала падать и хлюпающее снежное месиво под ногами начало медленно кристаллизоваться. Вокруг на редкость промозгло даже моя новая «навороченная» зимняя горка не спасает. Которую недавно мне подогнали друзья, выкроив из особой поставки для старших командиров, и которую я сам уже окрестил «скафандром» за абсолютную непродуваемость. Но холодная сырость имеет обыкновение заползать даже под такие «скафандры». Что уж говорить об этих несчастных женщинах с их куртками и пальтишками.
Продолжаю пытаться объяснять, что иначе не будет, приказ есть приказ, прошу нас тоже правильно понять. Здесь нужно терпение. Много терпения. Бездна терпения.
В итоге они слегка успокаиваются и я захожу обратно в помещение, запирая за собой дверь. Проблемы начинаются внутри. Ровно в пять часов окна касс закрываются и не успевшие получить деньги люди в помещении начинают возмущаться. Снаружи их каким-то образом слышат и, похоже, решают пойти на приступ. Двери начинают сотрясаться, а оба замка (обычный и магнитный) отдаются им в такт жалобным скрипом.
Из зала выглядывает Иртыш. Вопросительно смотрит на меня. Я киваю, мол, всё нормально. Нажимаю на кнопку устройства, чем-то похожего на домофон, и начинаю разговаривать с ними из-за двери. Открывать её, и выходить наружу, видимо, уже не нужно. Напор ослабевает. Мне снова удаётся чуть успокоить этих замёрзших женщин. А ведь некоторые даже с детьми пришли. Видимо, оставить не с кем. Парадокс, однако. Пропустить их вне очереди было невозможно: выдача шла по спискам каждого детского учреждения и, пойдя на поводу у этого простого человеческого желания, мы могли попросту всё запутать и ещё больше затянуть без того уже не быстрый процесс.
Однако через пять минут всё повторяется с новой силой. В зале кто-то из банковских служащих отпускает кому-то какое-то не очень вежливое замечание, люди снова зашумели и им снова начали вторить те, кто на улице. Воздух начал отчётливо накаляться. Двери держались. А если всё-таки они слетят с петель или бронестекло, наконец, сдастся? Да уж, задачка. Лучше б я сейчас за диверсами гонялся, ей Богу.
- Как тут дела?
Заведующий как ошпаренный выскочил из оперзала и едва на меня не налетел. Молча киваю в сторону вибрирующих дверей. Он смотрит на них с минуту и окончательно сходит с лица. Мне самому дико хочется покурить, но в помещении этого делать нельзя, а снаружи сейчас не вариант.
Заведующий вдруг преображается.
- Быдло… Достали уже! - Он делает паузу. - Ааа… Шекспир.
Явно о чём-то быстро подумав, он как-то странно заискивающе улыбается.
- А ты можешь в них стрельнуть? Ну, такое. Чтоб знали, как надо вести себя прилично.
До меня не сразу доходит смысл услышанного. Несколько секунд мозг переваривает информацию, словно не веря в её подлинность. И проверяя, не является ли она плодом хронически не выспавшегося воображения. Я медленно поворачиваю голову к нему.
- Что?
Заведующий наталкивается на мой взгляд и отступает на шаг.
- Ну, ладно, хотя бы в воздух ты стрельнуть можешь? Припугнуть их что бы…
Он осекается. Я с минуту смотрю ему в глаза и резко бью его в солнечное сплетение острым дульным стабилизатором АКМа. Мне всё равно, на предохранителе автомат или нет. Мне всё равно, дослан ли в ствол патрон. Я об этом просто не думаю. Я вообще ни о чём не думаю. Разум вдруг словно пересох, как русло реки. Я просто бью. Коротко. Резко. Без замаха. И это нечто совсем не осознанное. Нечто на уровне рефлекса.
Он съёживается, натыкается спиной на стену и сползает вниз. Я смотрю на него и произношу каким-то совсем чужим холодным голосом, от которого самому становится страшно:
- Запомни, гнида офисная: по этим людям я не выстрелю даже в воздух.
Он судорожно машет головой, подскакивает и очень быстро семенит обратно в зал. Слышавший наш короткий разговор Иртыш провожает его долгим, тяжёлым взглядом.
- Профессионал, бля.
Я перевожу дух и снова подхожу к банковскому «домофону». Нам всё ещё надо что-то сказать этим людям. А мы ни хрена не профессионалы…
***
(Ростов-на-Дону, сентябрь 2015)
Viber продолжает трезвонить ещё пару дней. На большинство сообщений я, в итоге, просто перестаю отвечать. Посмотрим, что будет дальше.
Как-то я уже отвык им пользоваться, если честно. Да и не нравилась мне никогда эта программа. Висит, тормозит, ещё и конфиденциальность не обеспечивает, как выяснилось. Хотя, прогресс не стоит на месте и любую программу подобного свойства рано или поздно ломают добрые люди.
Жара и не думает униматься. За минувшие двое суток она стала ещё сильнее и настойчивее, так что желание куда-либо двигаться до вечера в корне отсутствует. Интересно, а что говорит о нашей ситуации российское телевидение? Ну, то. Которое самое свободное в мире. Как раз время новостей, вот и послушаем.
Переключаю с канала на канал. В эфире тишина. Основная тема: героическая борьба курдов Сирии против джихадо-американской агрессии и обзор очередной попытки войск президента Асада отбить у кровожадного врага город Алеппо, про который некие историки поговаривают, что он один из древнейших на планете. Круто, что тут скажешь. Включаю местное телевидение. Очередная экспедиция неугомонных скандинавов ищет в низовьях Дона могилу Одина, ростовская общественность с интересом следит за их усилиями. Блин, люди, что у вас в голове? Тут война под боком, а они «с интересом следят». Переключаю снова на один из федеральных каналов. Ну, наконец-то. Слово «Донбасс» таки прозвучало. Прислушиваюсь. Некий военный эксперт рассуждает о преимуществах перехода от ополчения к регулярной армии, а так же о благотворной силе устава для неокрепших солдатских умов. Улыбаюсь. Вспомнилось, как одному из наших бойцов, только что вернувшихся с передовой, новый замполит вычитывал за то, что тот не по уставу застёгивает китель. Мы тогда повеселились от души: сказали бойцу, что ещё он не гладит утюгом шнурки от берцев и не подшивает к горке подворотничок, в общем, занимается злостным подрывом нашей доблестной боеспособности. Интересно, где были все эти уставные, когда это «застёгнутое не по уставу» ополчение палками и охотничьими ружьями останавливало укропов в начале войны? Вероятно, подворотничок подшивали.
Опять дребезжит надоедливый Viber. Ух, ты! Абонент «Наташа». Ну, привет. Да нормально я, нормально, но вот только разговаривать с тобой не хочу. От нечего делать листаю переписку. Останавливаюсь. Прошлая беседа с этим абонентом происходила одиннадцать месяцев назад. Интересный разговор. Особенно сейчас его читать занятно.
«Зачем ты туда поехал? Из-за вашей войны курс доллара подскочил и мы в Тайланд слетать не смогли. Вот ради чего ты там, объясни?».
А и правда… Ради чего?..
***
(Донецк, ноябрь 2014)
Дверь в подъезд оказывается не запертой. Она не снабжена никакими устройствами, предохраняющими от проникновения незваных гостей, что по нашим временам очень странно. Даже не смотря на то, что дом старый и явно застал те времена, когда этот вопрос был не так актуален, как сейчас.
- Какой там этаж, Эдик?
- Да кто его знает. Сейчас посмотрим.
Эдик закидывает автомат за спину и скептически смотрит на крутую лестницу. По большому счёту, он - уникальная личность, и справедливо это для всех территорий нашей необъятной страны. Кроме Донбасса. Эдик - цыган. Самый, что ни наесть, натуральный. И он воюет в ополчении. Цыган-ополченец… Да уж. Положа руку на сердце, ситуация и правда уникальная. Не менее, чем цыган-шахтёр, каковым Эдик и являлся не задолго до войны. И этому удивились бы где угодно. Но только не здесь. Здесь это в порядке вещей. Донбасс меняет людей. Растворяет в себе любых пришельцев. Наделяет их новыми характеристиками и отбрасывает старые. Удивляться чему-либо перестаёшь здесь довольно быстро.
Поднимаемся вверх по лестнице. Просматриваю список ещё раз, нахожу нужную фамилию и ставлю рядом с ней галочку. После того, как в ДК «Родина» закончилась выдача пособий инвалидам войны, нас отправили развозить оставшееся тем, кто сам прийти не мог. А таких было не мало. И то, что работать почтальонами и социальными работниками отправляют вооружённых людей, ни у кого здесь вопросов не вызывало. Так было надо. И все знали, почему. Тем более что за окнами было тихо и мы могли позволить себе такие прогулки. Это затишье продлится ещё несколько недель, после чего на Донецк снова обрушится небо, но пока что мы этого не знали и уже несколько дней ездили по старикам. А они были рады нас видеть. Почти каждый приглашал попить с ними чаю, совал в карманы шоколадки и пирожки. А одна милая старушка даже предложила нам взять часть привезённых ей денег. Это был единственный раз, когда мы разозлились. Есть люди, брать деньги у которых нельзя. Ну, вот просто нельзя. Даже если они сами от чистой души это предлагают. Потому, что Бог не поймёт. А Он - не фрайер. Он видит всё.
Квартира, которую мы ищем, находится на пятом этаже хрущёвки. Не удивительно, что этот старик не смог прийти. Мы и сами до него еле добрались. Говорят, что хрущёвки - шедевр эргономической науки. Всё может быть, но тому, кто проектировал в них лестницы, мы бы сейчас оба с удовольствием объяснили, как он был не прав. Звоним в дверь. Открывают нам не сразу. Хозяином квартиры оказывается довольно старый, но ещё не потерявший выправку дедушка в тренировочных штанах и старом армейском кителе с медалями и погонами подполковника. Он нас ждал - мы позвонили ему час назад и сообщили, что придём. Видимо, он решил встретить нас при параде. Насколько ему позволяло здоровье. А им он явно не располагал - по квартире товарищ подполковник передвигался на костылях.
Дед ловит мой взгляд.
- Вы простите, сынки, ноги уже совсем не держат. Старый я, что ж поделаешь.
- Да ладно, товарищ подполковник. Всё понимаем.
Квартира была ухоженной. Внуки или правнуки определённо его не забывали, что радовало. За эти несколько дней мы насмотрелись на всякое, в том числе и на прямо противоположное отношение. Направляемся в комнату заполнять формуляр. Деньги любят счёт даже на войне, и нам надо было внести в ведомость его данные, после чего сфотографировать его самого вместе с паспортом. Средств у Республики было мало, и она хотела точно знать, что пособие дошло до адресата, а не потерялось где-нибудь по дороге. Контролировали таким образом, скорее, не нас, а соцработников, которым в итоге мы эти ведомости сдадим. Точнее, мы их сдадим Сфинксу вместе с остатком денег, а уже он их переправит туда, куда требовал порядок. А за порядком этим Сфинкс смотрел крепко.
Вижу на стене фотографию в рамке. Она явно времён войны. Ещё той, прошлой. Когда предки били тех, кого теперь приходится заново ставить на место нам. На фото несколько молодых бойцов на фоне разрушенного города.
- Не узнаёте? - Дед хитро улыбается. - Это Донецк. Я его освобождал в 1943 году. Да так здесь и остался. Женился вот. Детишек завёл. Сам-то я не отсюда родом. До войны до этой советом ветеранов руководил, а сейчас что-то совсем со здоровьем плохо стало.
- Наше уважение. А сами-то откуда?
- Да здесь неподалёку. С Ростовской области.
Удивлённо поднимаю на него глаза, но ничего не говорю. Словно что-то не даёт. Смотрю на портрет его жены, висящий рядом с его собственным портретом ещё тех времён. Яркая брюнетка с кудрявыми волосами тоже в военной форме. На аккуратно отглаженном воротнике петлицы военно-медицинской службы. На портрете нет ни единой пылинки. Она явно давно не здесь. Но она всё равно с ним.
Отсчитываем необходимую сумму. Он неожиданно твёрдо и уверенно расписывается. Настоящий боец остаётся таковым даже в глубокой старости и это заметно даже в мелочах. Собираемся. Складываем ведомости обратно в файл. У нас ещё несколько адресов на сегодня.
- Сынки, постойте.
Уже в прихожей мы оборачиваемся. Он стоит в дверях и смотрит на нас очень странным взглядом.
- Спасибо, сынки.
- Да о чём вы? Не стоит благодарности…
- Нет!
Его голос звучит неожиданно громко и чётко. Звучит так, что мы, неожиданно сами для себя, встаём «во фрунт».
- Вы не поняли, сынки… Спасибо за то, что мы дожили. Те, кто ещё остался. Мы думали, что умрём, а смены не будет. Спасибо вам. Теперь мы можем уходить спокойно.
Он смотрит на нас, и вдруг сам вытягивается по стойке «смирно». Как будто и не было всех этих долгих лет за спиной, и словно не держат его на ногах костыли. Он как будто забыл о них. Перед нами стоял не старик. Перед нами стоял боевой офицер. Мы не сговариваясь берём под козырёк. Он протягивает руку и мы её пожимаем.
Из квартиры выходим ничего не говоря. Спускаемся вниз и курим. Первым заговаривает Эдик.
- Слушай… Как будто мне покойный дед руку пожал.
Молча смотрю на него. А ведь я подумал о том же самом…
***
(Ростов-на-Дону, сентябрь 2015)
В каждом городе есть свои достопримечательности. Как положительные и отрицательные, так и странно-неопределённые. Ростовская сеть закусочных «Рис» явно относится к последним. В неё все ходят и довольно часто. Но при этом сами же и говорят, что плох тот ростовчанин, который в «Рисе» ни разу не травился роллами. Я - хороший ростовчанин. Поэтому роллы я не заказываю. А заказываю чизкейк. Ну, вот люблю. Хоть на части меня режьте.
Конкретно этот «Рис» находится в подвальном помещении на Буденовском. Довольно уединённое место. Полумрак, столы, павшие жертвой самовыражения создавшего их дизайнера, и не менее дизайнерские лампы над этими столами, об которые человек моего роста постоянно рискует приложиться головой. Зачем я сюда зашёл? Да вот не знаю. Захотелось.
Пирог приносит официант весьма характерного «креативного» вида. Манерный юноша с гламурной причёской и маникюром. Мысленно матерюсь. И ведь непонятно, действительно ли он то самое, что я о нём подумал, или у него просто имидж такой. Ох, как же я от этого отвык. В Донецке вот так демонстрировать свою «гендорную неопределённость» уже давно стало просто опасно для здоровья. Подобные персонажи «среднего пола» разбежались оттуда ещё прошлым летом, в самом начале войны. Кто в Киев, кто в Амстердам, а кто и в матушку Москву. Если разобраться, ну, а чем она лучше? Да ничем. Уж, по крайней мере, сейчас. Хотя, шанс на спасение у этого города всё же есть. В отличии от двух других городов, упомянутых ранее.
- …Мы выражаем глубокую озабоченность по поводу событий в Сирии. Законное правительство Башара Асада пользуется нашей всесторонней поддержкой в своей справедливой борьбе с террористическим злом…
Голос нашего министра иностранных дел появляется из ниоткуда, резко выдёргивает меня из раздумий и снова исчезает в никуда. Оборачиваюсь. Справа от меня другой официант упражняется с пультом от телевизора. Видимо искал музыкальный канал, но забрёл куда-то не туда.
Размешиваю сахар в чае. Нет, я, конечно, и сам поддерживаю сирийского президента Асада. Без всякого сарказма - этот человек вызывает у меня только уважение. И борьба его действительно справедливая. Но вот только о Донбассе опять ни слова. Ну, да, Сирия - она ведь нам ближе и родней.
- …Базару нет, братуха. Лохи воюют - бродяги решают!
Ух, ты. Это кто у нас там такой «чёткий, дерзкий, как понос резкий»? В двух столах от меня сидит и увлёчённо говорит с кем-то по телефону некто весьма колоритный. Характерно небритый, в чёрной майке с надписью «FBI» и ярко выраженным дагестанским акцентом. Вообще-то, акцент некоторых народностей Дагестана очень похож на армянский. И многие их даже путают. Но только не коренные ростовчане.
- …Так я к тебе приеду, да? Что надо? Да воздуха надо. Пару вдохов. Есть? По кайфу, братуха!
Возвращаюсь к своему чаю. Конспиратор хренов. Как будто вокруг никто не понимает, о чём ты говоришь. Дозу себе суетишь, значит… Ну, ну…
***
(Донецк, декабрь 2014)
- Шекспир, ты чай будешь?
Серёга Таксист засыпает заварку в только что принесённый с рынка «френч-пресс». Я киваю. Чай - это всегда хорошо. Вне зависимости от сезона. Зима ещё не разменяла первую декаду и на улице было не по-зимнему тепло. Погода походила, скорее, на позднюю осень, а на некоторых деревьях даже ещё оставались зелёные листья. «Унылая пора, очей очарованье» (с).
- Слушай, Паша. - Таксист усаживается на кровать и ставит автомат за тумбочку. - У меня к тебе просьба. В общем, ты мою дочку найти можешь?
- В смысле, Серёга?
- Ну, в интернете своём. Я ж в этом ничего не понимаю. А дочку с весны не видел.
Он как-то вдруг сразу грустнеет и замолкает.
- А где твоя дочка, брат?
- В Укропии. В институте учится. Я с ней специально не связываюсь. Сам знаешь, что там за животные, Паша.
Я знаю. Я видел, что они могут сделать с людьми за родственника ополченца. Тем более, идейного и воюющего с первых дней.
- Да найду, конечно. Давай чаю попьём и найду.
Чайник как раз закипает. Я беру чашку и направляюсь к столу.
- Пацаны! Нужен один человек с оружием. Не на выезд.
В комнату заглядывает запыхавшийся Чип. Я ставлю чашку обратно на тумбочку. Таксист только что приехал с дежурства. Пусть отдыхает.
- Ну, давай я пойду. А что за пожар у нас?
- Нет никакого пожара, Шекс. Наши двух наркобарыг взяли. Сейчас сюда привезут.
Беру автомат, досылаю патрон.
- Пошли.
Спускаемся вниз, на первый этаж казармы. На «тумбочке» Чудный с СКС-ом. Слушает музыку в наушниках. Ствол мирно покоится рядом.
- Хорошо ли тебе отдыхается, Владик?
Тот подскакивает.
- А чё?
Отвечаю нелитературно и довольно разветвлено. В сухом остатке смысл ответа сводится к тому, что сейчас сюда приведут двух пленных, которые, чисто теоретически, могут очень сильно хотеть домой, и его СКС, окажись он в их руках, может стать серьёзным аргументом в пользу исполнения этого их желания.
Чип смотрит на меня недоумевающе.
- Ну, вот, а я думал, ты интеллигентный человек.
- Да уж не лох. Конечно я интеллигентный.
Выходим во двор, направляемся к воротам. На дворе уже одиннадцатый час вечера, но при этом вполне светло - затишье на фронте продолжается, и режим светомаскировки хулиганят все, включая нас.
Минут через десять к шлагбауму подъезжает «Фокер». Мы запускаем их во двор. Первыми из транспорта появляются Балу с сыном, затем Жора питерский. Следом наши парни вытаскивают две низкорослые, съёжившиеся фигуры с мешками на головах и неделикатно тащат их в здание военной комендатуры Донецка. Хлопает передняя дверь «бусика». Ну, надо же. Какие люди пожаловали.
- Здорово, Бак. Как дела у доблестного МГБ?
- И тебе не болеть, Раста.
Продолжение текста (2): http://haile-rastafari.livejournal.com/104959.html
Группа "В контакте" - http://vk.com/russkoe_gosudarstvo
Группа на "facebook" - http://www.facebook.com/groups/RussRevo/
Инстаграм - https://instagram.com/shakespeare1976/
«Записки международного террориста»
И снова здравствуйте, друзья. Сегодняшний текст цикла "Записки международного террориста" будет завершающим. Любая история имеет начало, и любая история имеет конец. После которого начинается новая история. Которой ещё предстоит быть рассказанной. А этот цикл завершается. И в ближайшее время вы увидите книгу, составленную из его статей. А текст, предлагаемый вашему вниманию сейчас, показывает ту сторону войны, которой я до этого не касался. У любой войны есть дальний тыл. И у этой войны он называется - Россия...
РОСТОВ-НА-ДОНУ
(сентябрь 2015)
До подземного перехода метров тридцать. Смиренно иду в его направлении. Переходить дорогу там, где вздумается, на этих улицах опасно для здоровья. Здесь, в паре сотен километров от войны, поток машин и не думал редеть. Наоборот, он только нарастал за счёт автомобилей с номерами бывшей Донецкой и Луганской областей бывшей Украины, количество которых за минувшие полтора года увеличилось здесь в десятки раз. Точно так же, как неуловимо возросло число людей в военной форме. В принципе, их здесь всегда было немало. В мирном слое Сумрака камуфляж для кого-то был стильным и модным аксессуаром гламурной городской молодёжи, а для кого-то и просто удобной спецодеждой. В отсутствии стрельбы под окнами грань между военным и гражданским неумолимо стиралась. Впрочем, практика показывает, что, обычно, всё становится на свои места с первым выстрелом и те, кто не имеет никакого отношение к воюющему сообществу, моментально начинают бежать от формы, как чёрт от ладана. Удивляться этому не следует: все же прекрасно понимают, что в условиях боевых действий «модный армейский прикид» к слишком многому обязывает, да и причиной немалых проблем может стать запросто. Например, он может являться источником негативной кармы, притягивающей огонь снайперов, «добрые пожелания» корректировщиков огня артиллерии или просто военный патруль, иногда проверяющий документы у граждан, облачённых подобным образом. Но здесь всё было иначе, и, въезжая в мой родной город по делам или в отпуск, мы пару раз громко веселились, указывая пальцем на местных рыбаков и охранников бензоколонок со словами: «Ты смотри, здесь тоже ополченцы есть!».
Иду, стараясь держаться длинной тени от здания бывшего «Детского мира». Четвёртый день осени в Ростове-на-Дону мало чем отличается от девяноста дней недавно ушедшего лета. Жара, зной и Солнце, беспощадное, как артобстрел. По крайней мере, в этом году получилось именно так. Нельзя сказать, чтоб это было «местной традицией». Обычно осень у нас приходит день в день и хоть на пару суток, но её наступление отмечается похолоданием и внезапно налетевшими дождями. Но в этот раз лето, всё же, нашло в себе волю не дать осени заявиться в календарные сроки. Подхожу к подземному переходу, доставая смартфон и набирая сообщение «В контакте»:
«Сейчас возьму твои контактные линзы. Они тут через дорогу в магазине продаются. Физраствор тоже брать?».
«Бери. У меня почти закончился».
Ценообразование в нашей Республике - штука потрясающая в своей загадочности. Особенно, если сравнивать с тем же процессом в большой России. Самые непредсказуемые группы товаров могут оказываться в два раза дороже или, наоборот, в два раза дешевле, чем на землях метрополии. И причина сего покрыта мраком загадки. Ответ на которую знают все, но никто не говорит вслух. Ну, что тут скажешь? Мутны воды реки Кальмиус и масштабы рыбной ловли в них, в последнее время, всё нарастают. Так что некоторые вещи теперь дешевле привезти из России.
Начинаю спускаться в низ, и вдруг мобильник оживает. Смотрю на экран и удивлённо присвистываю: звонит знакомый из Москвы, не звонивший уже больше года. Не потому, что не общаемся, а потому, что соцсетей вполне хватает. Что ему понадобилось так экстренно? Отвечаю на вызов.
- Паша, здорово!
- Ну, привет. Ты какими судьбами?
- Не важно. Ты давно новости читал?
Непонимающе молчу.
- То, что «Донецкая Республика» пишет - это что, правда? Это не фейк?
- Да о чём ты, Миша?
- То есть ты не в курсе, что в Донецке переворот?
- Что?
Сбрасываю вызов и захожу в сеть. Группа «Донецкая Республика». Старейшая «сепарская» группа «В контакте», админом которой я сам был ещё задолго до войны. Old school. В самом, что ни на есть, прямом смысле слова. И пусть за последнее время она существенно сдала, но всё равно являлась одним из основных рупоров радикальных донецких республиканцев.
Читаю сообщения, выложенные за минувший час: конституционный переворот… часть руководителей Республики заблокирована на Успенке при возвращении из России… угроза физической расправы… окружено здание парламента… группа депутатов-радикалов пытается разблокировать кортеж…
Твою мать…
Я же всего пять дней назад с ними разговаривал. С теми, в кого прямо сейчас целятся из автоматов на пограничном переходе Успенка. Том самом, через который я заходил на войну уже почти год тому назад. Но, чёрт возьми, эти люди - основатели Республики. Как такое вообще может быть?
Смартфон снова подаёт голос. Абонент тот же.
- Видел?
- Да.
- Слушай, Паша. Ты только правильно пойми. Они все - твои друзья. И те, кто их сейчас прессует, это знают. Наверняка знают. Может, тебе лучше не возвращаться?
- В смысле?
- В прямом. Ты не горячись, подумай лучше головой. После того, что сейчас происходит, тебе какой смысл там находиться?
Отключаюсь. Молча захожу в магазин «Оптика», покупаю линзы и физраствор. А ведь вопрос действительно интересный. Какой смысл… Что вообще там теперь будет? Я ведь прекрасно понимаю, кто там сейчас приходит к власти. И кто на самом деле всё это организовал, тоже, в общем-то, догадываюсь.
Перехожу обратно через дорогу и сажусь за столик в летнем кафе у кинотеатра. Закуриваю. Потом спохватываюсь и тушу сигарету. Здесь же нельзя курить в общественных местах. Н-да. Здравствуй, родное полицейское государство. Слышу, как приходит вызов на Viber. Ага. Соратники из-за Урала. Тоже уже в курсе. И тоже пишут, чтоб не возвращался. Да они все что, сговорились?
На секунду задумываюсь и начинаю просматривать ленту новостей. А сетевые тролли на зарплате уже бодро комментируют: «…революционных романтиков наконец-то сменяют профессионалы, чем же это плохо?».
Убираю гаджет в карман. «Профессионалы», значит…
***
(Донецк, декабрь 2014)
- Через десять минут прекращаем выдачу. Больше никого не пускайте, итак полное отделение народу.
Заведующий отделением банка (юноша лет двадцати пяти на вид) виновато улыбается и исчезает. Я киваю и смотрю на часы. Без десяти пять. Ну, да. В 17.00 нам приказано свернуть работу и сопроводить деньги обратно в хранилище. Будь они неладны. Из-за них нас опять сняли с боевого дежурства. Хотя, грех жаловаться, в общем-то. Здесь тепло, светло, нет кусачих мух и угощают чаем с конфетами. Которых я не видел уже месяца два. Да и задача у нас здесь, по большому счёту, правильная: охранять выдачу денег сотрудникам детских садов Киевского района Донецка. В основном, не сотрудников, а сотрудниц. Детишками у нас традиционно занимается прекрасная половина человечества. Все они не получали денег уже несколько месяцев, с тех пор, как их бывшее государство решило наказать их за своеволие и остановило все банковские операции в Республике. Но всё это время они продолжали выходить на работу, упорно не оставляя детей, за которых несли ответственность. На что они жили - не понятно. Но духом явно не падали, не смотря на усталые лица. Где сейчас удалось наскрести денег им на пособие (зарплатой это назвать было трудно, но это было уже хоть что-то), мы не знали. Но знали другое: мы были обязаны хоть как-то помочь страдающему населению, которое поддерживало нас и готово было жить сколь угодно плохо ради победы. А время было не самое лучшее, и пункт выдачи денег необходимо было охранять хорошо. Особенно если он один на весь огромный район. И особенно если персонал всех детских садиков этого района выстраивается возле него в огромную очередь с раннего утра.
Так что мы не возмущались, получив такое заданье. Это ведь тоже война. И ещё не известно, что более важно для военной комендатуры города Донецка в нашем лице: ловить дивергруппы, начавшие ещё активнее лезть в город после выборов в парламент, или заниматься тем, чем мы занимались сейчас.
В двери начинают активно стучать. Толпа женщин разных возрастов снаружи явно почувствовала неладное. Весь сегодняшний день я как мог их успокаивал, запуская внутрь мелкими группами. Выдача шла медленней, чем хотелось бы, хоть молодой заведующий и говорил постоянно, что он профессионал. Он настойчиво повторял это слово раз за разом. В общем-то, на профессионала банковской отрасли он и походил. Как человеку, когда-то в стародавние времена тоже работавшему в банке, мне это было вполне заметно. Он явно привык к «галстучному дресс-коду» и теперь ощущал дискомфорт. Нам он лучезарно улыбался, а вот свой персонал «строил» немилосердно в лучших банковских традициях. Да и заходивших сотрудниц детских садов теплом не одаривал.
За дверями из бронированного стекла народ очевидно волнуется. Я старший, мне и карты в руки. Выхожу и, как могу, объясняю, что у нас есть приказ сворачиваться в пять часов вечера. Что так лучше для них же - солнце уже садится, а идти по ночному городу с деньгами сейчас, мягко говоря, небезопасно. Мало ли кто сейчас смотрит на них из тёмной подворотни, а ко всем мы охрану приставить не можем, так что лучше остановиться засветло, а тем, кто не успел, завтра снова прийти и спокойно получить деньги.
- Сынок, да мы ж с девяти утра здесь стоим по холоду, а выдают в час по чайной ложке!
Пожилая женщина из середины очереди явно не хочет уходить. Остальные её поддерживают. На улице и правда не лучшая погода. Половину дня валил мокрый снег, потом температура начала падать и хлюпающее снежное месиво под ногами начало медленно кристаллизоваться. Вокруг на редкость промозгло даже моя новая «навороченная» зимняя горка не спасает. Которую недавно мне подогнали друзья, выкроив из особой поставки для старших командиров, и которую я сам уже окрестил «скафандром» за абсолютную непродуваемость. Но холодная сырость имеет обыкновение заползать даже под такие «скафандры». Что уж говорить об этих несчастных женщинах с их куртками и пальтишками.
Продолжаю пытаться объяснять, что иначе не будет, приказ есть приказ, прошу нас тоже правильно понять. Здесь нужно терпение. Много терпения. Бездна терпения.
В итоге они слегка успокаиваются и я захожу обратно в помещение, запирая за собой дверь. Проблемы начинаются внутри. Ровно в пять часов окна касс закрываются и не успевшие получить деньги люди в помещении начинают возмущаться. Снаружи их каким-то образом слышат и, похоже, решают пойти на приступ. Двери начинают сотрясаться, а оба замка (обычный и магнитный) отдаются им в такт жалобным скрипом.
Из зала выглядывает Иртыш. Вопросительно смотрит на меня. Я киваю, мол, всё нормально. Нажимаю на кнопку устройства, чем-то похожего на домофон, и начинаю разговаривать с ними из-за двери. Открывать её, и выходить наружу, видимо, уже не нужно. Напор ослабевает. Мне снова удаётся чуть успокоить этих замёрзших женщин. А ведь некоторые даже с детьми пришли. Видимо, оставить не с кем. Парадокс, однако. Пропустить их вне очереди было невозможно: выдача шла по спискам каждого детского учреждения и, пойдя на поводу у этого простого человеческого желания, мы могли попросту всё запутать и ещё больше затянуть без того уже не быстрый процесс.
Однако через пять минут всё повторяется с новой силой. В зале кто-то из банковских служащих отпускает кому-то какое-то не очень вежливое замечание, люди снова зашумели и им снова начали вторить те, кто на улице. Воздух начал отчётливо накаляться. Двери держались. А если всё-таки они слетят с петель или бронестекло, наконец, сдастся? Да уж, задачка. Лучше б я сейчас за диверсами гонялся, ей Богу.
- Как тут дела?
Заведующий как ошпаренный выскочил из оперзала и едва на меня не налетел. Молча киваю в сторону вибрирующих дверей. Он смотрит на них с минуту и окончательно сходит с лица. Мне самому дико хочется покурить, но в помещении этого делать нельзя, а снаружи сейчас не вариант.
Заведующий вдруг преображается.
- Быдло… Достали уже! - Он делает паузу. - Ааа… Шекспир.
Явно о чём-то быстро подумав, он как-то странно заискивающе улыбается.
- А ты можешь в них стрельнуть? Ну, такое. Чтоб знали, как надо вести себя прилично.
До меня не сразу доходит смысл услышанного. Несколько секунд мозг переваривает информацию, словно не веря в её подлинность. И проверяя, не является ли она плодом хронически не выспавшегося воображения. Я медленно поворачиваю голову к нему.
- Что?
Заведующий наталкивается на мой взгляд и отступает на шаг.
- Ну, ладно, хотя бы в воздух ты стрельнуть можешь? Припугнуть их что бы…
Он осекается. Я с минуту смотрю ему в глаза и резко бью его в солнечное сплетение острым дульным стабилизатором АКМа. Мне всё равно, на предохранителе автомат или нет. Мне всё равно, дослан ли в ствол патрон. Я об этом просто не думаю. Я вообще ни о чём не думаю. Разум вдруг словно пересох, как русло реки. Я просто бью. Коротко. Резко. Без замаха. И это нечто совсем не осознанное. Нечто на уровне рефлекса.
Он съёживается, натыкается спиной на стену и сползает вниз. Я смотрю на него и произношу каким-то совсем чужим холодным голосом, от которого самому становится страшно:
- Запомни, гнида офисная: по этим людям я не выстрелю даже в воздух.
Он судорожно машет головой, подскакивает и очень быстро семенит обратно в зал. Слышавший наш короткий разговор Иртыш провожает его долгим, тяжёлым взглядом.
- Профессионал, бля.
Я перевожу дух и снова подхожу к банковскому «домофону». Нам всё ещё надо что-то сказать этим людям. А мы ни хрена не профессионалы…
***
(Ростов-на-Дону, сентябрь 2015)
Viber продолжает трезвонить ещё пару дней. На большинство сообщений я, в итоге, просто перестаю отвечать. Посмотрим, что будет дальше.
Как-то я уже отвык им пользоваться, если честно. Да и не нравилась мне никогда эта программа. Висит, тормозит, ещё и конфиденциальность не обеспечивает, как выяснилось. Хотя, прогресс не стоит на месте и любую программу подобного свойства рано или поздно ломают добрые люди.
Жара и не думает униматься. За минувшие двое суток она стала ещё сильнее и настойчивее, так что желание куда-либо двигаться до вечера в корне отсутствует. Интересно, а что говорит о нашей ситуации российское телевидение? Ну, то. Которое самое свободное в мире. Как раз время новостей, вот и послушаем.
Переключаю с канала на канал. В эфире тишина. Основная тема: героическая борьба курдов Сирии против джихадо-американской агрессии и обзор очередной попытки войск президента Асада отбить у кровожадного врага город Алеппо, про который некие историки поговаривают, что он один из древнейших на планете. Круто, что тут скажешь. Включаю местное телевидение. Очередная экспедиция неугомонных скандинавов ищет в низовьях Дона могилу Одина, ростовская общественность с интересом следит за их усилиями. Блин, люди, что у вас в голове? Тут война под боком, а они «с интересом следят». Переключаю снова на один из федеральных каналов. Ну, наконец-то. Слово «Донбасс» таки прозвучало. Прислушиваюсь. Некий военный эксперт рассуждает о преимуществах перехода от ополчения к регулярной армии, а так же о благотворной силе устава для неокрепших солдатских умов. Улыбаюсь. Вспомнилось, как одному из наших бойцов, только что вернувшихся с передовой, новый замполит вычитывал за то, что тот не по уставу застёгивает китель. Мы тогда повеселились от души: сказали бойцу, что ещё он не гладит утюгом шнурки от берцев и не подшивает к горке подворотничок, в общем, занимается злостным подрывом нашей доблестной боеспособности. Интересно, где были все эти уставные, когда это «застёгнутое не по уставу» ополчение палками и охотничьими ружьями останавливало укропов в начале войны? Вероятно, подворотничок подшивали.
Опять дребезжит надоедливый Viber. Ух, ты! Абонент «Наташа». Ну, привет. Да нормально я, нормально, но вот только разговаривать с тобой не хочу. От нечего делать листаю переписку. Останавливаюсь. Прошлая беседа с этим абонентом происходила одиннадцать месяцев назад. Интересный разговор. Особенно сейчас его читать занятно.
«Зачем ты туда поехал? Из-за вашей войны курс доллара подскочил и мы в Тайланд слетать не смогли. Вот ради чего ты там, объясни?».
А и правда… Ради чего?..
***
(Донецк, ноябрь 2014)
Дверь в подъезд оказывается не запертой. Она не снабжена никакими устройствами, предохраняющими от проникновения незваных гостей, что по нашим временам очень странно. Даже не смотря на то, что дом старый и явно застал те времена, когда этот вопрос был не так актуален, как сейчас.
- Какой там этаж, Эдик?
- Да кто его знает. Сейчас посмотрим.
Эдик закидывает автомат за спину и скептически смотрит на крутую лестницу. По большому счёту, он - уникальная личность, и справедливо это для всех территорий нашей необъятной страны. Кроме Донбасса. Эдик - цыган. Самый, что ни наесть, натуральный. И он воюет в ополчении. Цыган-ополченец… Да уж. Положа руку на сердце, ситуация и правда уникальная. Не менее, чем цыган-шахтёр, каковым Эдик и являлся не задолго до войны. И этому удивились бы где угодно. Но только не здесь. Здесь это в порядке вещей. Донбасс меняет людей. Растворяет в себе любых пришельцев. Наделяет их новыми характеристиками и отбрасывает старые. Удивляться чему-либо перестаёшь здесь довольно быстро.
Поднимаемся вверх по лестнице. Просматриваю список ещё раз, нахожу нужную фамилию и ставлю рядом с ней галочку. После того, как в ДК «Родина» закончилась выдача пособий инвалидам войны, нас отправили развозить оставшееся тем, кто сам прийти не мог. А таких было не мало. И то, что работать почтальонами и социальными работниками отправляют вооружённых людей, ни у кого здесь вопросов не вызывало. Так было надо. И все знали, почему. Тем более что за окнами было тихо и мы могли позволить себе такие прогулки. Это затишье продлится ещё несколько недель, после чего на Донецк снова обрушится небо, но пока что мы этого не знали и уже несколько дней ездили по старикам. А они были рады нас видеть. Почти каждый приглашал попить с ними чаю, совал в карманы шоколадки и пирожки. А одна милая старушка даже предложила нам взять часть привезённых ей денег. Это был единственный раз, когда мы разозлились. Есть люди, брать деньги у которых нельзя. Ну, вот просто нельзя. Даже если они сами от чистой души это предлагают. Потому, что Бог не поймёт. А Он - не фрайер. Он видит всё.
Квартира, которую мы ищем, находится на пятом этаже хрущёвки. Не удивительно, что этот старик не смог прийти. Мы и сами до него еле добрались. Говорят, что хрущёвки - шедевр эргономической науки. Всё может быть, но тому, кто проектировал в них лестницы, мы бы сейчас оба с удовольствием объяснили, как он был не прав. Звоним в дверь. Открывают нам не сразу. Хозяином квартиры оказывается довольно старый, но ещё не потерявший выправку дедушка в тренировочных штанах и старом армейском кителе с медалями и погонами подполковника. Он нас ждал - мы позвонили ему час назад и сообщили, что придём. Видимо, он решил встретить нас при параде. Насколько ему позволяло здоровье. А им он явно не располагал - по квартире товарищ подполковник передвигался на костылях.
Дед ловит мой взгляд.
- Вы простите, сынки, ноги уже совсем не держат. Старый я, что ж поделаешь.
- Да ладно, товарищ подполковник. Всё понимаем.
Квартира была ухоженной. Внуки или правнуки определённо его не забывали, что радовало. За эти несколько дней мы насмотрелись на всякое, в том числе и на прямо противоположное отношение. Направляемся в комнату заполнять формуляр. Деньги любят счёт даже на войне, и нам надо было внести в ведомость его данные, после чего сфотографировать его самого вместе с паспортом. Средств у Республики было мало, и она хотела точно знать, что пособие дошло до адресата, а не потерялось где-нибудь по дороге. Контролировали таким образом, скорее, не нас, а соцработников, которым в итоге мы эти ведомости сдадим. Точнее, мы их сдадим Сфинксу вместе с остатком денег, а уже он их переправит туда, куда требовал порядок. А за порядком этим Сфинкс смотрел крепко.
Вижу на стене фотографию в рамке. Она явно времён войны. Ещё той, прошлой. Когда предки били тех, кого теперь приходится заново ставить на место нам. На фото несколько молодых бойцов на фоне разрушенного города.
- Не узнаёте? - Дед хитро улыбается. - Это Донецк. Я его освобождал в 1943 году. Да так здесь и остался. Женился вот. Детишек завёл. Сам-то я не отсюда родом. До войны до этой советом ветеранов руководил, а сейчас что-то совсем со здоровьем плохо стало.
- Наше уважение. А сами-то откуда?
- Да здесь неподалёку. С Ростовской области.
Удивлённо поднимаю на него глаза, но ничего не говорю. Словно что-то не даёт. Смотрю на портрет его жены, висящий рядом с его собственным портретом ещё тех времён. Яркая брюнетка с кудрявыми волосами тоже в военной форме. На аккуратно отглаженном воротнике петлицы военно-медицинской службы. На портрете нет ни единой пылинки. Она явно давно не здесь. Но она всё равно с ним.
Отсчитываем необходимую сумму. Он неожиданно твёрдо и уверенно расписывается. Настоящий боец остаётся таковым даже в глубокой старости и это заметно даже в мелочах. Собираемся. Складываем ведомости обратно в файл. У нас ещё несколько адресов на сегодня.
- Сынки, постойте.
Уже в прихожей мы оборачиваемся. Он стоит в дверях и смотрит на нас очень странным взглядом.
- Спасибо, сынки.
- Да о чём вы? Не стоит благодарности…
- Нет!
Его голос звучит неожиданно громко и чётко. Звучит так, что мы, неожиданно сами для себя, встаём «во фрунт».
- Вы не поняли, сынки… Спасибо за то, что мы дожили. Те, кто ещё остался. Мы думали, что умрём, а смены не будет. Спасибо вам. Теперь мы можем уходить спокойно.
Он смотрит на нас, и вдруг сам вытягивается по стойке «смирно». Как будто и не было всех этих долгих лет за спиной, и словно не держат его на ногах костыли. Он как будто забыл о них. Перед нами стоял не старик. Перед нами стоял боевой офицер. Мы не сговариваясь берём под козырёк. Он протягивает руку и мы её пожимаем.
Из квартиры выходим ничего не говоря. Спускаемся вниз и курим. Первым заговаривает Эдик.
- Слушай… Как будто мне покойный дед руку пожал.
Молча смотрю на него. А ведь я подумал о том же самом…
***
(Ростов-на-Дону, сентябрь 2015)
В каждом городе есть свои достопримечательности. Как положительные и отрицательные, так и странно-неопределённые. Ростовская сеть закусочных «Рис» явно относится к последним. В неё все ходят и довольно часто. Но при этом сами же и говорят, что плох тот ростовчанин, который в «Рисе» ни разу не травился роллами. Я - хороший ростовчанин. Поэтому роллы я не заказываю. А заказываю чизкейк. Ну, вот люблю. Хоть на части меня режьте.
Конкретно этот «Рис» находится в подвальном помещении на Буденовском. Довольно уединённое место. Полумрак, столы, павшие жертвой самовыражения создавшего их дизайнера, и не менее дизайнерские лампы над этими столами, об которые человек моего роста постоянно рискует приложиться головой. Зачем я сюда зашёл? Да вот не знаю. Захотелось.
Пирог приносит официант весьма характерного «креативного» вида. Манерный юноша с гламурной причёской и маникюром. Мысленно матерюсь. И ведь непонятно, действительно ли он то самое, что я о нём подумал, или у него просто имидж такой. Ох, как же я от этого отвык. В Донецке вот так демонстрировать свою «гендорную неопределённость» уже давно стало просто опасно для здоровья. Подобные персонажи «среднего пола» разбежались оттуда ещё прошлым летом, в самом начале войны. Кто в Киев, кто в Амстердам, а кто и в матушку Москву. Если разобраться, ну, а чем она лучше? Да ничем. Уж, по крайней мере, сейчас. Хотя, шанс на спасение у этого города всё же есть. В отличии от двух других городов, упомянутых ранее.
- …Мы выражаем глубокую озабоченность по поводу событий в Сирии. Законное правительство Башара Асада пользуется нашей всесторонней поддержкой в своей справедливой борьбе с террористическим злом…
Голос нашего министра иностранных дел появляется из ниоткуда, резко выдёргивает меня из раздумий и снова исчезает в никуда. Оборачиваюсь. Справа от меня другой официант упражняется с пультом от телевизора. Видимо искал музыкальный канал, но забрёл куда-то не туда.
Размешиваю сахар в чае. Нет, я, конечно, и сам поддерживаю сирийского президента Асада. Без всякого сарказма - этот человек вызывает у меня только уважение. И борьба его действительно справедливая. Но вот только о Донбассе опять ни слова. Ну, да, Сирия - она ведь нам ближе и родней.
- …Базару нет, братуха. Лохи воюют - бродяги решают!
Ух, ты. Это кто у нас там такой «чёткий, дерзкий, как понос резкий»? В двух столах от меня сидит и увлёчённо говорит с кем-то по телефону некто весьма колоритный. Характерно небритый, в чёрной майке с надписью «FBI» и ярко выраженным дагестанским акцентом. Вообще-то, акцент некоторых народностей Дагестана очень похож на армянский. И многие их даже путают. Но только не коренные ростовчане.
- …Так я к тебе приеду, да? Что надо? Да воздуха надо. Пару вдохов. Есть? По кайфу, братуха!
Возвращаюсь к своему чаю. Конспиратор хренов. Как будто вокруг никто не понимает, о чём ты говоришь. Дозу себе суетишь, значит… Ну, ну…
***
(Донецк, декабрь 2014)
- Шекспир, ты чай будешь?
Серёга Таксист засыпает заварку в только что принесённый с рынка «френч-пресс». Я киваю. Чай - это всегда хорошо. Вне зависимости от сезона. Зима ещё не разменяла первую декаду и на улице было не по-зимнему тепло. Погода походила, скорее, на позднюю осень, а на некоторых деревьях даже ещё оставались зелёные листья. «Унылая пора, очей очарованье» (с).
- Слушай, Паша. - Таксист усаживается на кровать и ставит автомат за тумбочку. - У меня к тебе просьба. В общем, ты мою дочку найти можешь?
- В смысле, Серёга?
- Ну, в интернете своём. Я ж в этом ничего не понимаю. А дочку с весны не видел.
Он как-то вдруг сразу грустнеет и замолкает.
- А где твоя дочка, брат?
- В Укропии. В институте учится. Я с ней специально не связываюсь. Сам знаешь, что там за животные, Паша.
Я знаю. Я видел, что они могут сделать с людьми за родственника ополченца. Тем более, идейного и воюющего с первых дней.
- Да найду, конечно. Давай чаю попьём и найду.
Чайник как раз закипает. Я беру чашку и направляюсь к столу.
- Пацаны! Нужен один человек с оружием. Не на выезд.
В комнату заглядывает запыхавшийся Чип. Я ставлю чашку обратно на тумбочку. Таксист только что приехал с дежурства. Пусть отдыхает.
- Ну, давай я пойду. А что за пожар у нас?
- Нет никакого пожара, Шекс. Наши двух наркобарыг взяли. Сейчас сюда привезут.
Беру автомат, досылаю патрон.
- Пошли.
Спускаемся вниз, на первый этаж казармы. На «тумбочке» Чудный с СКС-ом. Слушает музыку в наушниках. Ствол мирно покоится рядом.
- Хорошо ли тебе отдыхается, Владик?
Тот подскакивает.
- А чё?
Отвечаю нелитературно и довольно разветвлено. В сухом остатке смысл ответа сводится к тому, что сейчас сюда приведут двух пленных, которые, чисто теоретически, могут очень сильно хотеть домой, и его СКС, окажись он в их руках, может стать серьёзным аргументом в пользу исполнения этого их желания.
Чип смотрит на меня недоумевающе.
- Ну, вот, а я думал, ты интеллигентный человек.
- Да уж не лох. Конечно я интеллигентный.
Выходим во двор, направляемся к воротам. На дворе уже одиннадцатый час вечера, но при этом вполне светло - затишье на фронте продолжается, и режим светомаскировки хулиганят все, включая нас.
Минут через десять к шлагбауму подъезжает «Фокер». Мы запускаем их во двор. Первыми из транспорта появляются Балу с сыном, затем Жора питерский. Следом наши парни вытаскивают две низкорослые, съёжившиеся фигуры с мешками на головах и неделикатно тащат их в здание военной комендатуры Донецка. Хлопает передняя дверь «бусика». Ну, надо же. Какие люди пожаловали.
- Здорово, Бак. Как дела у доблестного МГБ?
- И тебе не болеть, Раста.
Продолжение текста (2): http://haile-rastafari.livejournal.com/104959.html
Группа "В контакте" - http://vk.com/russkoe_gosudarstvo
Группа на "facebook" - http://www.facebook.com/groups/RussRevo/
Инстаграм - https://instagram.com/shakespeare1976/