КУЛТУКИ, ТАРУСА И ПРОСТО ЛЕТО
Оригинал взят у elena_demidova в КУЛТУКИ, ТАРУСА И ПРОСТО ЛЕТО
Как всегда, слегка сумасшедшая поездка, вечная история с географией - в ночь из Москвы в Рязанскую область, в Култуки, к своему герою Леше, потом за ночь на перекладных до турбазы под Тарусой, где проходил телефестиваль "Берега" и где я показывала свой "Клюквенный остров", и опять на следующий день назад. Вечером предполагался отлет аж в Надым, но он не состоялся - "вахтовики", к которым должны были мы лететь, отравились и там карантин. Ну и у меня "карантин", я как тот Ленин в анекдоте, который жене сказал, что к любовнице, любовнице, что к жене, а сам на чердак и писать, писать, писать. А я домонтировать недомонтированное кино, которое очень надо и очень уже хочется доделать, но как-то все остальное было жестко не отменимо. Так что все хорошо. И лето видела. Вот оно.
Это Ока с высокого берега у Тарусы. А сгоревшие в прошлом году Култуки сейчас выглядят вот так:
Вдалеке несколько домиков, которые выстроили для дачников. Жителям деревни, как я тут уже рассказывала, предложили построить дома в деревне, где администрация, газ, вода, магазин, они согласились. Сейчас жалеют, но поздно. Деревня чужая, дома с недоделками, построили в низине, в погребах вода, а этим летом, как мне рассказали, воду вообще отключили. Оказывается, водопровод не стали вести новый, от основных сельских коммуникаций, а подключили к частной ферме, обещали хозяину платить, но не заплатили. Тот и отключил. И прав. Но люди теперь роют колодцы и все возвращается на круги своя.
Леша туда, как я тоже рассказывала, не поехал. Дом новый стоит, а он живет в несгоревшем конце в своих Култуках, в купленном им заброшенном домике. Он сложил в нем новую печь, покрыл крышу и перезимовал. Летом стал поднимать фундамент, печка немного "поехала", нужно перекладывать верх. Как раз, когда я приехала, он разбирал боров (это выложенный из кирпичей на чердаке горизонтальный переход из топки к трубе). Не фотографировала - снимала. И без фотографий чувствовала себя неудобно, что не помогаю, особенно когда ему помогал семидесятилетний дед, которому Леша спускал старые кирпичи в ведре и тот носил их в ямы на дороге. И не помогала когда дед ушел, а Леша, скрипя спиной, подметал и мыл пол, но это было очень хорошо для кино, и я терпела (пусть меня тут кто-нибудь и выругает, но я была права!). Я "откупилась" потом, когда уже нечего было снимать, массажом, растерла ему спину мазью - что могла, как говориться.
А перед тем, с утра, мы с ним с дачниками ездили в лес за брусникой и черникой! Пришлось отъехать от деревни километров на десять - пятнадцать - лес рядом весь выгорел, и ягод там практически нет. Ягод и в другом лесу было немного - просто потому, что там более людные места и их там уже наполовину собрали. Но были.
Вдруг осознала, что бруснику собирала последний раз лет двадцать назад, в Карелии, в байдарочном походе. Так что был это мне подарок, можно сказать. И кусочек лета.
А в ночь был сумасшедший переезд сначала до поселка Тума, потом на автобусе до Москвы, потом на автовокзале на Щелковской я ждала открытия метро, потом оказалось станция на вход не работала, ходили автобусы до партизанской (проще было сразу поймать машину до курского вокзала, но кто же знал?!), села по глупости в автобус, он полз по всем светофорам, потом бегом бежала по вокзалу, искала где нужная электричка, успела, потом был Серпухов, где меня уже встретили, а потом - полное ощущение смены пространства. Смена культурных кодов, как сказали бы разные там культурологи. Пансионат, ресепшен, фестиваль, веселая компания у одного из домиков, пьющая в десять утра вино. Обсуждали - помогает ли обида художнику или нет. Нормальная тема для разговора. Потом был показ фильма, и что-то типа мастер-класса, потом Ока, которая оказалась почему-то неглубокой у этого берега и пришлось идти по воде "аки посуху" метров десять (все Бриллиантовую руку вспоминали и мальчика, идущего по морю), потом пили коньяк, сидя в воде - все обычно и хорошо.
А утром, по дороге в Москву заскочили на полчаса в Тарусу. Зашли в цветаевский музей, домик Тьо. Он, конечно, музей уже, а не просто домик, но Тьо там можно вполне себе представить. Было там немного вещей Ивана Владимировича Цветаева, такие смешные баулы типа раздутого портфеля, только больше, с которыми он ездил в экспедиции. Были рисунки Ариадны, в том числе и туруханские. Я вспомнила как видела их в Туруханске, и как безумно было ее жаль - ее долго не выпускали оттуда, когда основная волна реабилитированных уже вернулась домой, она все еще была там, хрен знает где, далеко от всего. Она жила потом в Тарусе, в ней и умерла.
А Таруса, правда, хороша. В ней есть простор, и воздух, и тишина, и медленность, тягучесть какая-то жизни. И лето.
Как всегда, слегка сумасшедшая поездка, вечная история с географией - в ночь из Москвы в Рязанскую область, в Култуки, к своему герою Леше, потом за ночь на перекладных до турбазы под Тарусой, где проходил телефестиваль "Берега" и где я показывала свой "Клюквенный остров", и опять на следующий день назад. Вечером предполагался отлет аж в Надым, но он не состоялся - "вахтовики", к которым должны были мы лететь, отравились и там карантин. Ну и у меня "карантин", я как тот Ленин в анекдоте, который жене сказал, что к любовнице, любовнице, что к жене, а сам на чердак и писать, писать, писать. А я домонтировать недомонтированное кино, которое очень надо и очень уже хочется доделать, но как-то все остальное было жестко не отменимо. Так что все хорошо. И лето видела. Вот оно.
Это Ока с высокого берега у Тарусы. А сгоревшие в прошлом году Култуки сейчас выглядят вот так:
Вдалеке несколько домиков, которые выстроили для дачников. Жителям деревни, как я тут уже рассказывала, предложили построить дома в деревне, где администрация, газ, вода, магазин, они согласились. Сейчас жалеют, но поздно. Деревня чужая, дома с недоделками, построили в низине, в погребах вода, а этим летом, как мне рассказали, воду вообще отключили. Оказывается, водопровод не стали вести новый, от основных сельских коммуникаций, а подключили к частной ферме, обещали хозяину платить, но не заплатили. Тот и отключил. И прав. Но люди теперь роют колодцы и все возвращается на круги своя.
Леша туда, как я тоже рассказывала, не поехал. Дом новый стоит, а он живет в несгоревшем конце в своих Култуках, в купленном им заброшенном домике. Он сложил в нем новую печь, покрыл крышу и перезимовал. Летом стал поднимать фундамент, печка немного "поехала", нужно перекладывать верх. Как раз, когда я приехала, он разбирал боров (это выложенный из кирпичей на чердаке горизонтальный переход из топки к трубе). Не фотографировала - снимала. И без фотографий чувствовала себя неудобно, что не помогаю, особенно когда ему помогал семидесятилетний дед, которому Леша спускал старые кирпичи в ведре и тот носил их в ямы на дороге. И не помогала когда дед ушел, а Леша, скрипя спиной, подметал и мыл пол, но это было очень хорошо для кино, и я терпела (пусть меня тут кто-нибудь и выругает, но я была права!). Я "откупилась" потом, когда уже нечего было снимать, массажом, растерла ему спину мазью - что могла, как говориться.
А перед тем, с утра, мы с ним с дачниками ездили в лес за брусникой и черникой! Пришлось отъехать от деревни километров на десять - пятнадцать - лес рядом весь выгорел, и ягод там практически нет. Ягод и в другом лесу было немного - просто потому, что там более людные места и их там уже наполовину собрали. Но были.
Вдруг осознала, что бруснику собирала последний раз лет двадцать назад, в Карелии, в байдарочном походе. Так что был это мне подарок, можно сказать. И кусочек лета.
А в ночь был сумасшедший переезд сначала до поселка Тума, потом на автобусе до Москвы, потом на автовокзале на Щелковской я ждала открытия метро, потом оказалось станция на вход не работала, ходили автобусы до партизанской (проще было сразу поймать машину до курского вокзала, но кто же знал?!), села по глупости в автобус, он полз по всем светофорам, потом бегом бежала по вокзалу, искала где нужная электричка, успела, потом был Серпухов, где меня уже встретили, а потом - полное ощущение смены пространства. Смена культурных кодов, как сказали бы разные там культурологи. Пансионат, ресепшен, фестиваль, веселая компания у одного из домиков, пьющая в десять утра вино. Обсуждали - помогает ли обида художнику или нет. Нормальная тема для разговора. Потом был показ фильма, и что-то типа мастер-класса, потом Ока, которая оказалась почему-то неглубокой у этого берега и пришлось идти по воде "аки посуху" метров десять (все Бриллиантовую руку вспоминали и мальчика, идущего по морю), потом пили коньяк, сидя в воде - все обычно и хорошо.
А утром, по дороге в Москву заскочили на полчаса в Тарусу. Зашли в цветаевский музей, домик Тьо. Он, конечно, музей уже, а не просто домик, но Тьо там можно вполне себе представить. Было там немного вещей Ивана Владимировича Цветаева, такие смешные баулы типа раздутого портфеля, только больше, с которыми он ездил в экспедиции. Были рисунки Ариадны, в том числе и туруханские. Я вспомнила как видела их в Туруханске, и как безумно было ее жаль - ее долго не выпускали оттуда, когда основная волна реабилитированных уже вернулась домой, она все еще была там, хрен знает где, далеко от всего. Она жила потом в Тарусе, в ней и умерла.
А Таруса, правда, хороша. В ней есть простор, и воздух, и тишина, и медленность, тягучесть какая-то жизни. И лето.