Сон про водовороты бытия.
Я злая морская русалка
Я прелести жуткой полна
Мне сердца мужского не жалко
И я холодна как волна ©
Тень моей Феи решила, что Рыбе нужно новое жилище. Она выкатила на середину погреба двадцатилитровую бутыль, взяла алмазный стеклорез и принялась отрезать верхушку. Я благоразумно ретировался на улицу, решив набрать камней для импровизированного аквариума. Было свежо.
Южный ветер нёс по небу куски кровли, парочку молодых берёз, выкорчеванных с корнями и островками почвы и задумчивую корову. Корова, видимо, летела издалека, и уже свыклась со своим положением, поэтому равнодушно жевала березовые ветви с молодыми почками. Я подумал, что, учитывая силу и скорость ветра, а также мои аэродинамические особенности, мне следует соблюсти некоторую меру предосторожности, и поэтому я как можно быстрее набил кружку, затыкающую нору в лабиринты, булыжниками, и аккуратно, пятясь как краб, двинулся обратно в погреб. Меж тем, бутыль для самогона была уже обезглавлена и превращена в небольшой цилиндрический аквариум, края ошкурены, Тень Феи изъяла у меня камни, промыла их, опустила на дно будущего жилища Универсальной Рыбы, и я налил туда отстоявшейся дождевой воды. Остальное Тень Феи долила из бочки, капнула кактусового сока, и мы запустили Рыбу в новый дом. Она весело плескалась и таращилась на нас смешливыми круглыми глазами, в которых мы по-прежнему закручивались спиралью и уходили в точку, а мне стало как-то неуютно от мысли, что теперь, когда она живёт в огромной стеклянной банке, от неё не спрятаться, - разве что накрывать платком, как клетку с непоседливым попугаем. Тень моей Феи притащила откуда-то из чулана старую лампу и осветила банку. Блики рассыпались по погребу подобно перьям снежной куропатки, Универсальная Рыба закружилась от счастья волчком, создав лизергиново-мескалиновый водоворот, а мы зачарованно смотрели на эту маленькую бурю в бывшей бутыли из-под самогона, где танцевало и радовалось древнее существо.
Вода была сверху, вода была снизу, вода была всюду, разбивая дневное светило на тысячи солнц, и мысль «опять» промелькнула в туманном разуме моряка, распластавшегося на обломке кормы. Вокруг него плавали останки их корабля. Моряк думал по-финикийски, вяло подгребая ногами, пытаясь вспомнить, что произошло, и далеко ли он от берега. В общем-то, не в первый раз. Он перевернулся на живот, обнял бывший скорпионий хвост корабля покрепче и лег в дрейф. Внезапно зелёная глубокая вода перед ним выпустила несколько больших пузырей воздуха, словно огромное животное выдохнуло где-то в глубине, и что-то стало подниматься на поверхность. «Опять», - вновь проскочила та же мысль. Но это было не «опять». Из воды вынырнула дородная луноликая сирена, я бы сказал, очень дородная, килограммов на сто пятьдесят вместе с хвостом, но финикиец не знал современных мер веса, поэтому он просто крякнул про себя. Волосы у сирены были поупрозрачные и походили на голубую медузу, надетую на голову, а мокрая кожа отсвечивала благородной бледностью какого-то цветка, - моряк забыл, как он называется, из середины его делают пряность и волшебную воду, разжигающую чувства. Груди сирены... Груди сирены расплескались по воде как бараньи бурдюки с вином, - она, довольная, перехватила ошалевший взгляд бедного финикийца, откинула с лица пухлой рукой прядь и затянула:
Я злая морская русалка!
Я прелестей жутких полна!
- Вы поёте на ионическом наречии, на котором я знаю только несколько слов - «сколько стоит» и «беру всё по цене одного», я финикиец.
Сирена осеклась и перевела песню на финикийский.
Я пою о том, о моряк, что я прекрасная морская («корова!», - подумал моряк) сирена, и твое сердце принадлежит мне. Надвигается очередная буря со стороны Сциллы с Харибдой или откуда-то оттуда, и ты наверняка утонешь и всё равно попадёшь ко мне, но я сегодня добрая, поэтому, если ты станцуешь со мной коротенький подводный танец, то я доставлю тебя к берегу. И она опять запела:
Мне сердца мужского не жалко!
И я холо...
- Нет-нет, не надо петь, я согласен, - закричал бедный финикиец и зажмурился.
- Да, - на прощание сказала ему злая морская («корова!» - закричал про себя моряк), забыла сказать, за это доброе дело, что я для тебя делаю, ты принадлежишь мне, поэтому жизнь свою ты окончишь в пучине, как и положено, и в последний твой час я за тобой приду. А, и за твоими потомками тоже. И она, поцеловав его губами, похожими на устриц, достойно и чинно скрылась в море.
Прошли годы, моряк и думать забыл о последних словах злой морской «коровы!». Однажды пошел он по нужде к морю. Волны ласково омывали ступни его. Он щурился, глядя на заходящий диск.
- Гляди-ка, а подвял твой стручок! - услышал он. Злая морская («корова!» - застонал финикиец) выплыла вдруг из волн и затащила его в пучину.
...Викинг Откель в мокрых шкурах сидел на каком-то каменном осколке посреди ледяного моря и думал, какими же богами его сюда занесло и на чём он теперь будет отправляться отсюда в Вальхаллу, если он уже мёртв, потому что ни одна валькирия его тут не отыщет. Где-то далеко приветствовал небо серый кит своим фонтаном. Вдруг вода забурлила. Из сизой глубины выплыла «валькирия? Я думал, они летают!» Выплыла огромная пухлая морская «клянусь Одином, корова!» Злая морская ундина выплыла из пучины, в общем. Пообещав викингу доставить его до ближайшего населённого пункта в обмен на небольшие услуги интимного характера «я же дочь бога, понимаешь, и ты не можешь мне отказать, папенька рассердится!» - и ундина, глубоко вздохнув, застонала голосом страдающего моржа:
Я злая морская русалка!
Я прелестей жутких полна!
Викинг содрогнулся и решил, что он лучше предастся опасностям любви с этой перекормленной Унн, чем выслушает еще пару строф, - и она уволокла героя морских сражений под воду. Позже, доставив его на берег, злая морская «клянусь Одином, корова!» сказала уже знакомую нам фразу про последний час и потомков.
Последний час викинга Откеля настал внезапно, как это бывает у викингов. Он умер во время пиршества, поперхнувшись куском мяса. В кубке с вином, которым он пытался запить дурацкого оленя, вдруг пошли пузыри и на поверхность выплыла уменьшенная пухлая морская «клянусь Одином, корова!» - мелькнуло в умирающем от удушья мозгу Откеля.
И пучина поглотила его в тот же момент.
Где-то в море Карибском, схватившись за фок-мачту, носился по еще не утихшим волнам кривой на один глаз честный моряк торгового флота и смотрел с грустью на обломки своего корабля. Вот нырнул сундук. Вот бочонок с порохом собирается ко дну. Вот в этом была еще не совсем гнилая солонина. В тех - ром. «Прекрасная Аннабель» превратилась в щепу и обломки, так же, как и надежда о хорошей прибыли, о сладком звоне золотых, серебряных и медных монет, об ударах по рукам, о попойках, завершающих сделки... И только странная мешанина из крови финикийцев и викингов не давала пасть духом кривому Филу, видавшему на своём веку всякое. Море было безбрежно.
Огромные пузыри воздуха поднялись на поверхность, словно кит или кашалот где-то глубоко под ним печально выдохнул. Кривой Фил немного напрягся. Вслед за пузырями появилась она, огромных размеров сирена, ундина, злая морская «какая огромная корова!» - простонал вслух терпящий бедствие моряк. Морская нимфа сквозь шум стекающей воды не услышала его слов и сходу запела свою песню про злую морскую русалку, полную всяких ужасных прелестей. Кривой Фил замычал, а так как он был моряком торгового флота, то сходу предложил ей сделку.
- Мадам, сеньора, миссис и леди, я готов вам отдать все эти бочонки с наичудеснейшим порохом и прекрасной соленой свининой в обмен на тишину и буду вам благодарен, если вы оттранспортируете меня на этой мачте в ближайший порт, - тогда и мачту, - а она из ценнейшего ливанского кедра, я отдам вам.
- Мой морячок, я предложу тебе другую сделку, - проворковала голосом брачующегося тюленя злая морская «какая огромная корова!» - ты танцуешь со мной брачный танец, а я доставлю тебя в ближайший порт, или ты просто пойдёшь со мной ко дну, кормить моих крабов. Ничего не оставалось, как согласиться. В точке назначения злая морская «какая огромная корова!» оговорила часть сделки, которую ранее умолчала. Ошалевший от произошедших событий кривой Фил кивнул и побежал в ближайший кабак надираться в долг.
В тот день, когда пришёл срок платить по счетам, старина Фил предавался небывалому разврату. Он мылся. Сидя в огромной дубовой бочке, он блаженствовал, скрываясь по горло в горячей воде. Вдруг она забурлила и накрыла его с головой. Стало тесно. Рядом показалась голова злой морской «опять эта огромная корова!», - подумал было Фил, - и она утащила его под воду.
Надо ли говорить, что снова и снова бравые моряки, в чьих жилах текла кровь финикийца, викинга, английского моряка встречали злую морскую русалку «Корова!» - восклицали они, и находили свой конец в её объятиях везде, где была хоть толика воды.
...Иногда даже минуя первый этап встречи над пучиной.
- Я злая морская «к-корова!» - испуганно восклицал какой-нибудь потомок, вовсе не связанный с морем, увидев огромную морскую женщину с волосами, больше похожими на голубую медузу, выныривающую из колодца и тут же отдавал концы от внезапного сердечного приступа. Или падал в Сену.
- Я злая морская ру... «к-корова!» - и перепуганный человек, увидев в луже эту красоту, поскальзывался, ломал шею и оказывался во владениях русалки.
Однажды моряк морского флота Его Величества увидел в море странную тень. Эта тень следовала за их кораблём вторые сутки. Моряк нахмурился. Дельфины в этих водах не водились. Сквозь шум волн слышалось что-то вроде пения - если бы слоны умели петь.
Странную тень видели так же боцман, кок и юнга. Как-то вечером мичман, - а наш моряк был мичманом, - вышел на палубу. Тень плыла рядом. Подобно торпеде она стала подниматься из воды. Огромная морская «ну и корова!» - воскликнул мичман про себя, - а он был очень воспитанный человек, так что вы понимаете, каких масштабов было это бедствие, - огромная морская русалка величественно выплыла из воды. Сиреневые в желтых венах груди её колыхались как буи.
Я злая морская русалка
Я прелести жуткой полна
Мне сердца мужского не жалко
И я холодна как волна
Спела русалка своим незабываемым голосом. Мичман не дрогнул. Русалка откинула пухлой ручищей волосы с лица. Прочистила горло и запела снова:
Отчизной нам будет пучина,
И омут мой - домом твоим,
В чинах, в орденах и без чина,
Мужчина, ты будешь моим! ©
Мичман пожал плечами, развернулся и пошёл в кают-компанию.
- Мужчина! Постойте! Я предлагаю вам сделку!
- Никаких сделок с женщинами, сударыня, - ответил мичман и скрылся.
Еще три дня матросы видели какую-то тень, плывущую за кораблём и слышали странные завывания.
Он сидел и смотрел из окна на канал. Ему показалось, что там мелькнуло что-то, похожее на большую морскую корову. «Переутомился, видимо,» - решил мичман и пододвинул тарелку горячих щей. Это так прекрасно, иногда сидеть дома, смотреть на почти прозрачный, невесомый город, скрытый моросью и туманом, и есть из тарелки домашние щи. Он поднёс ложку ко рту. Вдруг щи в ней вспенились и показалась злая морская «твою дивизию! Корова!», кокетливо смахивающая с лица капусту.
- Я за должком пришла, - сказала она. Твой пра-пра-пра-пращур обещал мне.
- Сударыня, так как я не присутствовал при вашей сделке, то верить на слово вам, не имея подтверждения со второй стороны, моего предполагаемого родственника, я не имею права.
- Морячок, я слишком долго тебя ждала и сейчас ты должен отправиться со мной, а ну, быстро ешь этот суп!
Мичман вздохнул. Во-первых, это были щи. Во-вторых, ему испортили аппетит. В-третьих, он терпеть не мог, когда ему вот так говорили, со времен немецкой бонны. Он вылил щи со злой морской русалкой из ложки обратно в тарелку, встал, взял тарелку и спустился вниз. Русалка, не ожидав такого поворота, удивленно озиралась.
Из парадного вышел молодой человек в форме мичмана. В вытянутых руках он нёс тарелку. Он прошел по улице, потом свернул в арку, прошел через колодец. Дойдя до деревянного сооружения типа «нужник», поморщился от незабываемого запаха. Открыл дверь и вылил содержимое тарелки в алчущее деревянное чрево.
Я злая морс... - пробулькало из густой вонючей глубины и затихло. И пучина сия поглотила её в тот же момент.
Мичман закрыл дверь нужника, посмотрел в небо и, вздохнув, отправился в ресторан.