Окончательно избавиться от наследия Пиночета. Часть 1
Даниэль Хадуэ (Daniel Jadue) - палестинец, коммунист и мэр коммуны Реколета в Сантьяго-де-Чили. Архитектор и социолог по образованию, возможно, он станет будущим кандидатом от левых на президентских выборах в следующем году, и в некоторых опросах его поддержка составляет 19 процентов. Но как коммунисту стать кандидатом в стране с давними антикоммунистическими традициями, уходящими корнями еще до диктатуры Пиночета?
Самым поразительным фактором, по-видимому, является способность мэра Хадуэ проводить национальную политику на местном уровне с проектами социального обеспечения и инициативами по участию общественности, принятыми другими муниципалитетами по всему Чили. Однако национальная политическая ситуация крайне нестабильна, и в течение десятилетий политическое представительство работало больше по инерции, чем как-либо еще. Хадуэ - одна из тех немногих фигур, которые поднялись над грызущим недоверием к представительной демократии - вместо этого призывая к «демократической революции».
В воскресенье (25.10.2020) чилийцы 78 процентным большинством проголосовали за отказ от конституции эпохи Пиночета и положили начало процессу написания новой. В преддверии голосования журнал Jacobin América Latina поговорил с Хадуэ о возможных результатах конституционного процесса, более широком прогрессивном цикле в Латинской Америке и его стремлении завоевать большинство в чилийском обществе.
= = =
ПА (Pablo Abufom)
После народного восстания, начавшегося в октябре прошлого года, возникло бесчисленное множество новых проблем, которые только усугубились и углубились пандемией. Каким их видит ваш муниципалитет?
ДХ (Daniel Jadue)
Я думаю, что первое, на что мы должны обратить внимание, - это “новые проблемы”. Если вы посмотрите на октябрьское восстание, не было никаких требований, который были бы новыми, оригинальными или «специфическими для поколения». Нет. Это точно такие же требования, которые мы предъявляли в 1980-е годы, когда мы боролись за конец диктатуры. И это, пожалуй, я считаю самым важным.
Перед тем, как закончилась диктатура, мы выступали за восстановление трудовых прав, за восстановление права на образование, за восстановление права на здоровье и за прекращение работы AFP (администраторов частных пенсионных фондов). Перед падением диктатуры мы обсуждали все эти вещи, но это было мнение меньшинства. Нам следовало бы оставить диктатуру позади с новой конституцией, а не с конституцией диктатуры.
Женщина из Сантьяго носит маску с надписью «Apruebo», что свидетельствует о ее поддержке разработки новой конституции. (Марсело Эрнандес / Getty Images)
Но мы должны быть честными: в то время было гражданское и политическое большинство, выбравшее альтернативный путь - путь неолиберальной социал-демократии. Я считаю, что часть политической системы скрывает от общественности тот факт, что она претерпела конвергенцию с точки зрения экономической политики с диктатурой, и поэтому внесение реальных изменений в эту модель на самом деле не является частью их программы.
Это может быть связано с тем, что те, кто дал Пиночету «кирпич» (документ экономической политики диктатуры) для инициирования экономической реформы в Чили, были христианскими демократами и экономистами из Католического университета, которые позже вошли в состав правительства после падения диктатуры. Я думаю, что сейчас здесь происходит то, что идеи более традиционных левых, которые были в меньшинстве в 1988 году, за эти тридцать лет превратились в идеи большинства. Действительно, сегодня они являются частью здравого смысла и наименьшим общим знаменателем современного мышления.
Во-вторых, следует отметить, что в Реколете эти идеи начали преобладать задолго до октября прошлого года. Мы решили противостоять этой модели задолго до этого, чтобы положить конец неолиберализму и оспорить свободные рыночные пространства, чтобы сделать жизнь людей «проще, легче и дешевле». Это означало, что государство играет иную роль в экономике. Итак, мы начали создавать эти популярные инициативы: аптека, оптика, книжный магазин, музыкальный магазин, недвижимость, открытый университет, районное здравоохранение… Это приводит к изменению способа производства, и социальная база начинает воспринимать иную форму социальной организации, теперь отвечающую потребностям граждан.
Программа «Муниципалитет в микрорайонах» осуществляется совместно с районными советами, и они считаются частью государства; мы занимаемся «предложением» здравоохранения (медпомощи) , а они организуют «спрос». Или возьмем «открытые школы», где сообщество может взять на себя инфраструктуру, как если бы она была своей собственной. На наш взгляд, граждане - это государство, и они являются собственниками инфраструктуры и ресурсов. Когда мы начинаем убирать из «рыночной революции» некоторые важные вещи, такие как лекарства, очки, книги или жилье, это посылает политический сигнал, создает символ, генерирует коллективное воображение, которое начинает понимать, что страна может быть другой. Это то, что считалось невозможным последние тридцать лет.
Это в точности те же требования, которые мы предъявляли в 1980-е годы, когда мы боролись за конец диктатуры.
Та часть неолиберальных социал-демократических левых, которая управляла Чили в течение двадцати лет, никогда не делала этого. Итак, Реколета уже восемь лет назад начала двигаться в другом направлении. Можно сказать, что если в Чили стоимость жизни росла каждый день, то в Реколете она начала падать. Это произошло благодаря муниципалитету, который вторгся в рынок, злоупотребления которого давили на чилийцев.
ПА
Можно сказать, что в Реколете был эксперимент проведения национальной политики на муниципальном уровне. Думаю, именно в этом смысл вашей потенциальной кандидатуры: Реколета показала альтернативный путь национальной политики. Но вопрос, который можно задать, заключается в том, насколько действительно можно перенести этот муниципальный опыт на национальный уровень. И была ли национальная перспектива там с самого начала?
ДХ
Идея создания правительства прорыва, разрывающего шаблон преобладающей модели, присутствовала с самого начала. Но мы никогда не думали, что отсюда мы можем отправиться в более увлекательное путешествие. Это никогда не было нашей целью или пунктом в списке. Мы действительно сказали, что собираемся создать совершенно другое правительство, основанное на программе коммунистической партии для местных органов власти, базирующейся на трудах Луиса Эмилио Рекабаррена от 1920 года.
Рекабаррен совершенно определенно заявил, что муниципалитеты должны предоставлять жилье, услуги, медицинскую помощь, образование и другие основные права. Он сказал, что основная задача муниципалитета должна заключаться в упрощении и удешевлении жизни в контексте радикального капитализма, когда жизнь ухудшается и становится все более опасной с каждым днем.
Мы начали проводить такую политику последовательно и поняли, что ее влияние намного сильнее, чем ожидалось. Примером может послужить то, что произошло с Popular Pharmacies (народными аптеками): более 150 общин в Чили переняли данную инициативу. Не ради развлечения, не потому большинство из них было уверенно, просто электоральный фактор сыграл свою роль, местные власти почувствовали давление граждан, требующих открытия народной аптеки в своей общине. Некоторые из хорошо знакомых мне мэров рассказывали, что каждый раз, когда Хадуэ что-то делает в Реколете, на следующий день в коммунах люди выходят на улицу со словами: “А почему бы и нам так не сделать?”
Итак, мы начали развивать постепенный процесс «расширения границ» - сначала с одной стороны, затем с другой. Это в конечном итоге породило новое коллективное сознание на общенациональном уровне. Я имею в виду - если бы меня сегодня спросили: «Вы когда-нибудь представляли себя кандидатом в президенты?» Нет. «Было ли это когда-нибудь Вашим стремлением?» Нет.
Но что происходит сегодня? Что ж, граждане от Арики до Магалланеса положительно относятся к возможности иметь во всех коммунах Чили лекарства по разумной цене, очки по разумной цене, книги по разумной цене, аренду по разумной цене, Открытый университет, возможность демократизации знаний и обучения, здравоохранения в районах... И, конечно, если представить, что подобное существует на всей территории Чили, это будет совершенно другая страна. И я думаю, именно это люди начали чувствовать: вот что можно сделать даже до конституционных изменений.
Офицер чилийской полиции охраняет памятник бывшему президенту Сальвадору Альенде возле президентского дворца. (Клаудио Сантана / Getty Images)
Теперь мы надеемся, что изменение конституции сделает все еще проще. Представьте, сегодня Лас Кондес или Провиденсия [муниципалитеты с высоким доходом] имеют от 900 000 до 1 200 000 песо [потраченных] на одного жителя в год. Т.е. мы говорим о 1100-1500 долларов на человека в год, в то время как в других коммунах только 150 долларов. Мы во втором лагере: у нас почти 250 долларов на человека в год. Итак, возникает вопрос, что мы могли бы сделать в Реколете, если бы у нас было 1000 долларов на человека в год? Сколько еще дел мы могли бы переделать? А если бы такой бюджет был у всех коммун в Чили, то как изменилась бы страна? Представляют ли себе люди страну с 200 тысячами домов социального найма, которые сдаются в аренду по разумной цене?
Я считаю, что такие вопросы приводят людей к той альтернативе, которая намечается уже сегодня. Поэтому не партия провозгласила нас кандидатами, не я когда-то увещевал об этом, а сами люди говорят: “Вот та страна, о которой мы мечтаем...”
ПА
Что касается опыта Recoleta: что можно экстраполировать на национальный уровень? Или, наоборот, что могло бы измениться на национальном уровне, если бы аспекты этого опыта были приняты?
ДХ
Во-первых, правительство Реколеты верит в многонациональность и межкультурность как в основополагающий факт чилийской нации. Нужно признать это с первого дня, с самого начала кампании, если мы когда-нибудь станем правительством. Во-вторых, это вера в то, что ключ к разработке политики лежит в местном самоуправлении, а не в центральном государственном аппарате, инструменте классового господства. Итак, нам нужно, чтобы Ла Монеда [президентский дворец] отказался от своей власти.
Вы смотрите на централизованное государство и видите, что оно расходует 80 процентов всего государственного бюджета, в то время как 8 процентов тратится в регионах и 12 процентов - в коммунах. Это централизованное государство действительно является инструментом классового господства, всемогущим и неподвластным гражданскому контролю. Как это можно изменить? Нужно отказаться от части этой власти и передать другую часть полномочий, прерогатив и ресурсов региональному правительству и местным органам власти. Прежде всего, это означает власть, начинающуюся снизу: переход от местного уровня к общенациональному, а не наоборот.
В-третьих, в Реколете искренне верят в необходимость такого процесса, когда граждане могут проникать на все уровни политической системы. Другими словами, граждане должны иметь возможность использовать плебисциты, референдумы, народные инициативы, гражданское вето и референдумы о доверии избранным лицам, чтобы вмешиваться в политическую систему всякий раз, когда они считают это необходимым. Нам нужно отказаться от абсолютно регулируемой формы участия, которая больше похожа на право на забастовку в Чили; когда само право определяется начальством, а не рабочими, то это вообще не право.
На наш взгляд, граждане - это государство, и они являются собственниками инфраструктуры и ресурсов.
Нам нужно установить баланс, чтобы это была более демократическая страна. Независимо от политической системы, проистекающей из новой конституции, - будь то президентская (надеюсь, что нет), полупарламентская, парламентская или федеральная - нам нужно, чтобы большее количество граждан пронизывали ее, с самого начала обязательным, систематическим образом участвовали в принятии решений, как главные участники. Никто не может игнорировать тот факт, что участие в политической жизни в нашей стране сегодня - это почти фарс.
ПА
Я бы хотел, чтобы мы поговорили о ситуации с левыми и о борьбе за власть. В этом контексте кризиса, как бы вы определили тот момент, который сейчас переживают левые? Что позволило бы объединить силы, связанные с историческим проектом левых?
ДХ
Первое, что мы должны понять, это то, что в Чили диктатура привела к довольно значительному сдвигу всего политического ландшафта вправо. Итак, если вы сравните его с любой другой страной в мире, вы обнаружите, например, что европейские правые намного более прогрессивны, чем чилийская социал-демократия: немецкие правые, например, решили, я не знаю сколько десятилетий назад, что они больше не ставят под сомнение право на бесплатное качественное государственное образование и бесплатное качественное общественное здравоохранение.
Здесь социал-демократы до сих пор не убеждены в этом, сколько бы ни чесали языками. Они находились у власти в течение двадцати лет и так и не смогли создать бесплатную качественную государственную систему образования, обеспечивающую основные права. Ставки налогов, которые они взимают, социальное государство, которое они продвигают и защищают по сей день, полностью отличаются от того, что есть даже у европейских правых. Его вряд ли можно было назвать «левым» в любой другой части мира. И то, что здесь известно как левые, обладает довольно широким идеологическим разнообразием: от неолиберальной социал-демократии через левую социал-демократию до более традиционных и радикальных левых, которые даже не верят в систему.
Но есть нечто, что пронизывает их всех - ценности неолиберализма. После сорока лет жизни в совершенно неолиберальной стране и культуре было бы действительно претенциозно думать, что левые организации сами не прониклись этой интеллектуальной и культурной моделью. Итак, что мы имеем (и не только в Чили, но и в Латинской Америке)? Абсолютная раздробленность левых, гораздо больше связанных с каудильо [в значительной степени ориентированных на своих лидеров], индивидуальными проектами, личными проектами - это довольно далеко от настоящего политического проекта. Все вышеперечисленное часто мешает достижению максимально возможного социального и политического единства. Я думаю, что до тех пор, пока левые не смогут поставить коллективный разум выше личных соображений, это будет оставаться проблемой.
Чилийский народ протестует против правительства президента Себастьяна Пиньера 20 декабря 2019 года в Сантьяго, Чили. (Марсело Эрнандес / Getty Images)
Так не только в Чили, но также в Бразилии и Аргентине. На последних выборах там, как и в Чили, 70 процентов кандидатов в президенты заявили, что они левые. Что в итоге происходит? Конечно, это также часть идеологического разнообразия левых, охватывающего как тех, кто говорит, что они левые, но действуют больше как правоцентристы, так и тех, кто действительно убежден в необходимости преодоления капитализма и неолиберализма как формы социальной организации.
Пару дней назад Фрей Бетто (бразильский писатель и политический деятель) снова сказал, что нет большей наивности, чем желание «очеловечить» капитализм. Но есть люди в неолиберальной и более центристской социал-демократии, которые убеждены в том, что необходимо гуманизировать капитализм, а не преодолеть его. Для меня это не левая точка зрения. Сегодня нам не хватает дискуссий о том, что на самом деле означает слово «левый».
В чилийской оппозиции есть противники как доминирующей модели, так и правительства, а также есть те, в том числе крайне правые, которые выступают против правительства, но отстаивают существующую модель любой ценой. Я считаю, что сегодня левые в Чили находятся на подъеме, благодаря исторической связи, которую они имеют с гражданами. Но часть так называемых «левых» почти не связана с гражданами, они происходят из университетских кругов, которые никогда не работали с простыми рабочими... как высшая интеллигенция, стоящая над гражданами. И граждане больше не собираются попадаться на их удочку.
Продолжение следует...
Pablo Abufom
https://www.jacobinmag.com/2020/10/chile-referendum-constitution-recoleta-jadue
Перевод А. Романов
Самым поразительным фактором, по-видимому, является способность мэра Хадуэ проводить национальную политику на местном уровне с проектами социального обеспечения и инициативами по участию общественности, принятыми другими муниципалитетами по всему Чили. Однако национальная политическая ситуация крайне нестабильна, и в течение десятилетий политическое представительство работало больше по инерции, чем как-либо еще. Хадуэ - одна из тех немногих фигур, которые поднялись над грызущим недоверием к представительной демократии - вместо этого призывая к «демократической революции».
В воскресенье (25.10.2020) чилийцы 78 процентным большинством проголосовали за отказ от конституции эпохи Пиночета и положили начало процессу написания новой. В преддверии голосования журнал Jacobin América Latina поговорил с Хадуэ о возможных результатах конституционного процесса, более широком прогрессивном цикле в Латинской Америке и его стремлении завоевать большинство в чилийском обществе.
= = =
ПА (Pablo Abufom)
После народного восстания, начавшегося в октябре прошлого года, возникло бесчисленное множество новых проблем, которые только усугубились и углубились пандемией. Каким их видит ваш муниципалитет?
ДХ (Daniel Jadue)
Я думаю, что первое, на что мы должны обратить внимание, - это “новые проблемы”. Если вы посмотрите на октябрьское восстание, не было никаких требований, который были бы новыми, оригинальными или «специфическими для поколения». Нет. Это точно такие же требования, которые мы предъявляли в 1980-е годы, когда мы боролись за конец диктатуры. И это, пожалуй, я считаю самым важным.
Перед тем, как закончилась диктатура, мы выступали за восстановление трудовых прав, за восстановление права на образование, за восстановление права на здоровье и за прекращение работы AFP (администраторов частных пенсионных фондов). Перед падением диктатуры мы обсуждали все эти вещи, но это было мнение меньшинства. Нам следовало бы оставить диктатуру позади с новой конституцией, а не с конституцией диктатуры.
Женщина из Сантьяго носит маску с надписью «Apruebo», что свидетельствует о ее поддержке разработки новой конституции. (Марсело Эрнандес / Getty Images)
Но мы должны быть честными: в то время было гражданское и политическое большинство, выбравшее альтернативный путь - путь неолиберальной социал-демократии. Я считаю, что часть политической системы скрывает от общественности тот факт, что она претерпела конвергенцию с точки зрения экономической политики с диктатурой, и поэтому внесение реальных изменений в эту модель на самом деле не является частью их программы.
Это может быть связано с тем, что те, кто дал Пиночету «кирпич» (документ экономической политики диктатуры) для инициирования экономической реформы в Чили, были христианскими демократами и экономистами из Католического университета, которые позже вошли в состав правительства после падения диктатуры. Я думаю, что сейчас здесь происходит то, что идеи более традиционных левых, которые были в меньшинстве в 1988 году, за эти тридцать лет превратились в идеи большинства. Действительно, сегодня они являются частью здравого смысла и наименьшим общим знаменателем современного мышления.
Во-вторых, следует отметить, что в Реколете эти идеи начали преобладать задолго до октября прошлого года. Мы решили противостоять этой модели задолго до этого, чтобы положить конец неолиберализму и оспорить свободные рыночные пространства, чтобы сделать жизнь людей «проще, легче и дешевле». Это означало, что государство играет иную роль в экономике. Итак, мы начали создавать эти популярные инициативы: аптека, оптика, книжный магазин, музыкальный магазин, недвижимость, открытый университет, районное здравоохранение… Это приводит к изменению способа производства, и социальная база начинает воспринимать иную форму социальной организации, теперь отвечающую потребностям граждан.
Программа «Муниципалитет в микрорайонах» осуществляется совместно с районными советами, и они считаются частью государства; мы занимаемся «предложением» здравоохранения (медпомощи) , а они организуют «спрос». Или возьмем «открытые школы», где сообщество может взять на себя инфраструктуру, как если бы она была своей собственной. На наш взгляд, граждане - это государство, и они являются собственниками инфраструктуры и ресурсов. Когда мы начинаем убирать из «рыночной революции» некоторые важные вещи, такие как лекарства, очки, книги или жилье, это посылает политический сигнал, создает символ, генерирует коллективное воображение, которое начинает понимать, что страна может быть другой. Это то, что считалось невозможным последние тридцать лет.
Это в точности те же требования, которые мы предъявляли в 1980-е годы, когда мы боролись за конец диктатуры.
Та часть неолиберальных социал-демократических левых, которая управляла Чили в течение двадцати лет, никогда не делала этого. Итак, Реколета уже восемь лет назад начала двигаться в другом направлении. Можно сказать, что если в Чили стоимость жизни росла каждый день, то в Реколете она начала падать. Это произошло благодаря муниципалитету, который вторгся в рынок, злоупотребления которого давили на чилийцев.
ПА
Можно сказать, что в Реколете был эксперимент проведения национальной политики на муниципальном уровне. Думаю, именно в этом смысл вашей потенциальной кандидатуры: Реколета показала альтернативный путь национальной политики. Но вопрос, который можно задать, заключается в том, насколько действительно можно перенести этот муниципальный опыт на национальный уровень. И была ли национальная перспектива там с самого начала?
ДХ
Идея создания правительства прорыва, разрывающего шаблон преобладающей модели, присутствовала с самого начала. Но мы никогда не думали, что отсюда мы можем отправиться в более увлекательное путешествие. Это никогда не было нашей целью или пунктом в списке. Мы действительно сказали, что собираемся создать совершенно другое правительство, основанное на программе коммунистической партии для местных органов власти, базирующейся на трудах Луиса Эмилио Рекабаррена от 1920 года.
Рекабаррен совершенно определенно заявил, что муниципалитеты должны предоставлять жилье, услуги, медицинскую помощь, образование и другие основные права. Он сказал, что основная задача муниципалитета должна заключаться в упрощении и удешевлении жизни в контексте радикального капитализма, когда жизнь ухудшается и становится все более опасной с каждым днем.
Мы начали проводить такую политику последовательно и поняли, что ее влияние намного сильнее, чем ожидалось. Примером может послужить то, что произошло с Popular Pharmacies (народными аптеками): более 150 общин в Чили переняли данную инициативу. Не ради развлечения, не потому большинство из них было уверенно, просто электоральный фактор сыграл свою роль, местные власти почувствовали давление граждан, требующих открытия народной аптеки в своей общине. Некоторые из хорошо знакомых мне мэров рассказывали, что каждый раз, когда Хадуэ что-то делает в Реколете, на следующий день в коммунах люди выходят на улицу со словами: “А почему бы и нам так не сделать?”
Итак, мы начали развивать постепенный процесс «расширения границ» - сначала с одной стороны, затем с другой. Это в конечном итоге породило новое коллективное сознание на общенациональном уровне. Я имею в виду - если бы меня сегодня спросили: «Вы когда-нибудь представляли себя кандидатом в президенты?» Нет. «Было ли это когда-нибудь Вашим стремлением?» Нет.
Но что происходит сегодня? Что ж, граждане от Арики до Магалланеса положительно относятся к возможности иметь во всех коммунах Чили лекарства по разумной цене, очки по разумной цене, книги по разумной цене, аренду по разумной цене, Открытый университет, возможность демократизации знаний и обучения, здравоохранения в районах... И, конечно, если представить, что подобное существует на всей территории Чили, это будет совершенно другая страна. И я думаю, именно это люди начали чувствовать: вот что можно сделать даже до конституционных изменений.
Офицер чилийской полиции охраняет памятник бывшему президенту Сальвадору Альенде возле президентского дворца. (Клаудио Сантана / Getty Images)
Теперь мы надеемся, что изменение конституции сделает все еще проще. Представьте, сегодня Лас Кондес или Провиденсия [муниципалитеты с высоким доходом] имеют от 900 000 до 1 200 000 песо [потраченных] на одного жителя в год. Т.е. мы говорим о 1100-1500 долларов на человека в год, в то время как в других коммунах только 150 долларов. Мы во втором лагере: у нас почти 250 долларов на человека в год. Итак, возникает вопрос, что мы могли бы сделать в Реколете, если бы у нас было 1000 долларов на человека в год? Сколько еще дел мы могли бы переделать? А если бы такой бюджет был у всех коммун в Чили, то как изменилась бы страна? Представляют ли себе люди страну с 200 тысячами домов социального найма, которые сдаются в аренду по разумной цене?
Я считаю, что такие вопросы приводят людей к той альтернативе, которая намечается уже сегодня. Поэтому не партия провозгласила нас кандидатами, не я когда-то увещевал об этом, а сами люди говорят: “Вот та страна, о которой мы мечтаем...”
ПА
Что касается опыта Recoleta: что можно экстраполировать на национальный уровень? Или, наоборот, что могло бы измениться на национальном уровне, если бы аспекты этого опыта были приняты?
ДХ
Во-первых, правительство Реколеты верит в многонациональность и межкультурность как в основополагающий факт чилийской нации. Нужно признать это с первого дня, с самого начала кампании, если мы когда-нибудь станем правительством. Во-вторых, это вера в то, что ключ к разработке политики лежит в местном самоуправлении, а не в центральном государственном аппарате, инструменте классового господства. Итак, нам нужно, чтобы Ла Монеда [президентский дворец] отказался от своей власти.
Вы смотрите на централизованное государство и видите, что оно расходует 80 процентов всего государственного бюджета, в то время как 8 процентов тратится в регионах и 12 процентов - в коммунах. Это централизованное государство действительно является инструментом классового господства, всемогущим и неподвластным гражданскому контролю. Как это можно изменить? Нужно отказаться от части этой власти и передать другую часть полномочий, прерогатив и ресурсов региональному правительству и местным органам власти. Прежде всего, это означает власть, начинающуюся снизу: переход от местного уровня к общенациональному, а не наоборот.
В-третьих, в Реколете искренне верят в необходимость такого процесса, когда граждане могут проникать на все уровни политической системы. Другими словами, граждане должны иметь возможность использовать плебисциты, референдумы, народные инициативы, гражданское вето и референдумы о доверии избранным лицам, чтобы вмешиваться в политическую систему всякий раз, когда они считают это необходимым. Нам нужно отказаться от абсолютно регулируемой формы участия, которая больше похожа на право на забастовку в Чили; когда само право определяется начальством, а не рабочими, то это вообще не право.
На наш взгляд, граждане - это государство, и они являются собственниками инфраструктуры и ресурсов.
Нам нужно установить баланс, чтобы это была более демократическая страна. Независимо от политической системы, проистекающей из новой конституции, - будь то президентская (надеюсь, что нет), полупарламентская, парламентская или федеральная - нам нужно, чтобы большее количество граждан пронизывали ее, с самого начала обязательным, систематическим образом участвовали в принятии решений, как главные участники. Никто не может игнорировать тот факт, что участие в политической жизни в нашей стране сегодня - это почти фарс.
ПА
Я бы хотел, чтобы мы поговорили о ситуации с левыми и о борьбе за власть. В этом контексте кризиса, как бы вы определили тот момент, который сейчас переживают левые? Что позволило бы объединить силы, связанные с историческим проектом левых?
ДХ
Первое, что мы должны понять, это то, что в Чили диктатура привела к довольно значительному сдвигу всего политического ландшафта вправо. Итак, если вы сравните его с любой другой страной в мире, вы обнаружите, например, что европейские правые намного более прогрессивны, чем чилийская социал-демократия: немецкие правые, например, решили, я не знаю сколько десятилетий назад, что они больше не ставят под сомнение право на бесплатное качественное государственное образование и бесплатное качественное общественное здравоохранение.
Здесь социал-демократы до сих пор не убеждены в этом, сколько бы ни чесали языками. Они находились у власти в течение двадцати лет и так и не смогли создать бесплатную качественную государственную систему образования, обеспечивающую основные права. Ставки налогов, которые они взимают, социальное государство, которое они продвигают и защищают по сей день, полностью отличаются от того, что есть даже у европейских правых. Его вряд ли можно было назвать «левым» в любой другой части мира. И то, что здесь известно как левые, обладает довольно широким идеологическим разнообразием: от неолиберальной социал-демократии через левую социал-демократию до более традиционных и радикальных левых, которые даже не верят в систему.
Но есть нечто, что пронизывает их всех - ценности неолиберализма. После сорока лет жизни в совершенно неолиберальной стране и культуре было бы действительно претенциозно думать, что левые организации сами не прониклись этой интеллектуальной и культурной моделью. Итак, что мы имеем (и не только в Чили, но и в Латинской Америке)? Абсолютная раздробленность левых, гораздо больше связанных с каудильо [в значительной степени ориентированных на своих лидеров], индивидуальными проектами, личными проектами - это довольно далеко от настоящего политического проекта. Все вышеперечисленное часто мешает достижению максимально возможного социального и политического единства. Я думаю, что до тех пор, пока левые не смогут поставить коллективный разум выше личных соображений, это будет оставаться проблемой.
Чилийский народ протестует против правительства президента Себастьяна Пиньера 20 декабря 2019 года в Сантьяго, Чили. (Марсело Эрнандес / Getty Images)
Так не только в Чили, но также в Бразилии и Аргентине. На последних выборах там, как и в Чили, 70 процентов кандидатов в президенты заявили, что они левые. Что в итоге происходит? Конечно, это также часть идеологического разнообразия левых, охватывающего как тех, кто говорит, что они левые, но действуют больше как правоцентристы, так и тех, кто действительно убежден в необходимости преодоления капитализма и неолиберализма как формы социальной организации.
Пару дней назад Фрей Бетто (бразильский писатель и политический деятель) снова сказал, что нет большей наивности, чем желание «очеловечить» капитализм. Но есть люди в неолиберальной и более центристской социал-демократии, которые убеждены в том, что необходимо гуманизировать капитализм, а не преодолеть его. Для меня это не левая точка зрения. Сегодня нам не хватает дискуссий о том, что на самом деле означает слово «левый».
В чилийской оппозиции есть противники как доминирующей модели, так и правительства, а также есть те, в том числе крайне правые, которые выступают против правительства, но отстаивают существующую модель любой ценой. Я считаю, что сегодня левые в Чили находятся на подъеме, благодаря исторической связи, которую они имеют с гражданами. Но часть так называемых «левых» почти не связана с гражданами, они происходят из университетских кругов, которые никогда не работали с простыми рабочими... как высшая интеллигенция, стоящая над гражданами. И граждане больше не собираются попадаться на их удочку.
Продолжение следует...
Pablo Abufom
https://www.jacobinmag.com/2020/10/chile-referendum-constitution-recoleta-jadue
Перевод А. Романов