КО ДНЮ РОЖДЕНИЯ АГАСИ АЙВАЗЯНА. ИЗ ТИФЛИССКОГО ДЕТСТВА.
ВСПЛЫВАЮЩИЕ ОКНА ПАМЯТИ
ОКНО ТРИДЦАТЬ ПЕРВОЕ.
Запас жизненных впечатлений тифлисского детства, взятый Агаси во взрослую жизнь, был подобен неисчерпаемой бездонной копилке. О чем бы не зашла речь, всегда находилась какая-нибудь история из детства, или юности, образной иллюстрацией, подкреплявшая его мысли и слова.
Он постепенно разменивал годы, черноту волос на седину, молочные зубы на коренные, коренные на никакие, отпустил усы и колючую бороду, менял одни идеи на другие, иных женщин на других, но одно было неизменным - он в душе всегда оставался ребенком - тонким и непредсказуемым, мечтательным и диковатым, импульсивным и закрытым, агрессивным и полным детских страхов перед жизнью.
* * *
Агаси утверждал, что был атипичным ребенком с самого раннего возраста, и в качестве примера приводил случаи, связанные с его «исследовательским» любопытством.
Расскажу о двух случаях, объединенных темой железной дороги.
Неподалеку от их тифлисского дома на Хетагурова, проходила железная дорога. Едва заслышав паровозный гудок, Агаси бежал с дворовыми ребятами на его зов. Приближался пыхтящий паровоз, окутанный паром, его уже можно было несколько мгновений рассмотреть, затем шли бесконечные вагоны, но и они кончались: и, поезд снова растворялся вдалеке. Как это было досадно! Ему так хотелось рассмотреть паровоз в деталях, а он пролетал мимо как птица! Вернувшись домой, Агаси рассказывал об увиденном, и уговаривал родителей купить ему и сестре билеты на поезд.
В пятилетнем возрасте, остав от детей, он залег в кусты и долго наблюдал за стрелочником: как тот заправляет керосином свой сигнальный фонарь, убирает территорию вокруг своего поста, и какой-то «железякой» шурует в рельсах. Наконец, железнодорожник ушел. Агаси выбрался из кустов и подбежал к путям. В голове его мгновенно созрел план - остановить поезд, и тогда появится возможность рассмотреть его получше. Наблюдательный ребенок быстро понял, назначение «железяки», оставленной рядом с рельсами, и перевел стрелки в другое положение. (В этом месте я восклицала - Не представляю, как это тебе удалось!). Сделав «дело», малыш пошел домой, чтобы снова вернуться к прибытию вечернего поезда.
Услыхав долгожданный паровозный гудок, он побежал с ребятами на встречу с поездом. Сердце его ликовало: наконец-то, он увидит паровоз совсем близко - рассмотрит его колеса, фонари, лесенку в кабину машиниста, и все остальное. А дети его двора будут хвалить его и гордиться им. Вот вдалеке появился поезд, он приближался, вот уже замелькали вагоны, и - состав прогрохотал мимо... Мимо!
Он подбежал взглянуть на переведенные железнодорожные стрелки: они были переведены обратно!... Оглянувшись, Агаси встретился с обжигающим взглядом стрелочника, красноречивым жестом указывающего, какого ремня он готов ему всыпать. И жест этот был подкреплен многоэтажными «мелизмами» плебейской речи. Неудавшегося «диверсанта» просто сдуло с места!
* * *
Некоторое время, Агаси боялся подходить к железнодорожным путям: все чудился грозный усатый стрелочник. Но желание увидеть паровоз и посмотреть его устройство, победило!
Уже шестилетним, он вновь пришел на это место, залег в кусты и проследил уход стрелочника. Подошел к рельсовым путям и лег между ними, спиной ощущая теплые нагретые солнцем ребра шпал. Глядел в далекое вечернее небо. Страха не было. (Совсем, совсем? - уточняла в этом месте рассказа дочка. Совсем! - отвечал отец).
Оставалось только ждать. Он телом почувствовал вибрацию почвы, приближение поезда становилось неотвратимой реальностью. Можно было открыть глаза и посмотреть на то, ради чего он пришел. И все равно, это случилось внезапно, и его накрыла волна из грохота, дикого скрежета колес, пара, видимого пламени и жара паровозной топки, ветра, пыли, сажи! И вагоны, вагоны, вагоны... Прогрохотал последний вагон. Наконец, над ним стало светло. Агаси сел на рельс и смотрел на уходящий хвост поезда. Он, наконец, увидел Машину, но она оказалась всего лишь механизмом!
Дома, удивленные родители никак не могли понять, где их сын нашел столько сажи и копоти? Неужели лазил в печную трубу на крыше?
ОКНО ТРИДЦАТЬ ПЕРВОЕ.
Запас жизненных впечатлений тифлисского детства, взятый Агаси во взрослую жизнь, был подобен неисчерпаемой бездонной копилке. О чем бы не зашла речь, всегда находилась какая-нибудь история из детства, или юности, образной иллюстрацией, подкреплявшая его мысли и слова.
Он постепенно разменивал годы, черноту волос на седину, молочные зубы на коренные, коренные на никакие, отпустил усы и колючую бороду, менял одни идеи на другие, иных женщин на других, но одно было неизменным - он в душе всегда оставался ребенком - тонким и непредсказуемым, мечтательным и диковатым, импульсивным и закрытым, агрессивным и полным детских страхов перед жизнью.
* * *
Агаси утверждал, что был атипичным ребенком с самого раннего возраста, и в качестве примера приводил случаи, связанные с его «исследовательским» любопытством.
Расскажу о двух случаях, объединенных темой железной дороги.
Неподалеку от их тифлисского дома на Хетагурова, проходила железная дорога. Едва заслышав паровозный гудок, Агаси бежал с дворовыми ребятами на его зов. Приближался пыхтящий паровоз, окутанный паром, его уже можно было несколько мгновений рассмотреть, затем шли бесконечные вагоны, но и они кончались: и, поезд снова растворялся вдалеке. Как это было досадно! Ему так хотелось рассмотреть паровоз в деталях, а он пролетал мимо как птица! Вернувшись домой, Агаси рассказывал об увиденном, и уговаривал родителей купить ему и сестре билеты на поезд.
В пятилетнем возрасте, остав от детей, он залег в кусты и долго наблюдал за стрелочником: как тот заправляет керосином свой сигнальный фонарь, убирает территорию вокруг своего поста, и какой-то «железякой» шурует в рельсах. Наконец, железнодорожник ушел. Агаси выбрался из кустов и подбежал к путям. В голове его мгновенно созрел план - остановить поезд, и тогда появится возможность рассмотреть его получше. Наблюдательный ребенок быстро понял, назначение «железяки», оставленной рядом с рельсами, и перевел стрелки в другое положение. (В этом месте я восклицала - Не представляю, как это тебе удалось!). Сделав «дело», малыш пошел домой, чтобы снова вернуться к прибытию вечернего поезда.
Услыхав долгожданный паровозный гудок, он побежал с ребятами на встречу с поездом. Сердце его ликовало: наконец-то, он увидит паровоз совсем близко - рассмотрит его колеса, фонари, лесенку в кабину машиниста, и все остальное. А дети его двора будут хвалить его и гордиться им. Вот вдалеке появился поезд, он приближался, вот уже замелькали вагоны, и - состав прогрохотал мимо... Мимо!
Он подбежал взглянуть на переведенные железнодорожные стрелки: они были переведены обратно!... Оглянувшись, Агаси встретился с обжигающим взглядом стрелочника, красноречивым жестом указывающего, какого ремня он готов ему всыпать. И жест этот был подкреплен многоэтажными «мелизмами» плебейской речи. Неудавшегося «диверсанта» просто сдуло с места!
* * *
Некоторое время, Агаси боялся подходить к железнодорожным путям: все чудился грозный усатый стрелочник. Но желание увидеть паровоз и посмотреть его устройство, победило!
Уже шестилетним, он вновь пришел на это место, залег в кусты и проследил уход стрелочника. Подошел к рельсовым путям и лег между ними, спиной ощущая теплые нагретые солнцем ребра шпал. Глядел в далекое вечернее небо. Страха не было. (Совсем, совсем? - уточняла в этом месте рассказа дочка. Совсем! - отвечал отец).
Оставалось только ждать. Он телом почувствовал вибрацию почвы, приближение поезда становилось неотвратимой реальностью. Можно было открыть глаза и посмотреть на то, ради чего он пришел. И все равно, это случилось внезапно, и его накрыла волна из грохота, дикого скрежета колес, пара, видимого пламени и жара паровозной топки, ветра, пыли, сажи! И вагоны, вагоны, вагоны... Прогрохотал последний вагон. Наконец, над ним стало светло. Агаси сел на рельс и смотрел на уходящий хвост поезда. Он, наконец, увидел Машину, но она оказалась всего лишь механизмом!
Дома, удивленные родители никак не могли понять, где их сын нашел столько сажи и копоти? Неужели лазил в печную трубу на крыше?