Полная иллюминация. Театр Шалом. 04.10.2024.
Спектакль, по крайней мере в начале, странный.
Настолько странный, что даже я, уж чего только в театрах не видевшая и не переживавшая, иногда удивленно поднимала бровь.
Что уж говорить про тех, кто лишь изредка ходить в театры окультуриваться, и законов этого места не знает…
С соседнего ряда, прямо во время действия, ушел человек в тот момент, когда невеста сняла с себя белые кружевные трусики и, как платочек, сунула их в карман пиджака жениха.
По мне - как раз в этой сцене всё (даже ругань) было нормально… а вот поди ж ты…
Подруга сказала, что в ее случае уходили на сцене появления «суки-поводыря» - что вообще непонятно, это же в самом начале… и на сцене с фрезой в голове…
Опять же непонятно: сука была совершенно естественна и артистична - как и та официантка, потрясенная словом «вегетарианец».
Мне больше резала слух некоторая нелитературность текста, как бы нарочитое искажение, «выламывание» некоторых слов…
Но и тут я поняла и привыкла: на сцене говорят по-английски, причем один из говорящих делает это неумело, ибо язык почти не знает… отсюда и «выламывание».
И всё же спектакль странный.
Истории первого действия воспринимаются именно с поднятой удивленно бровью, и та же сука-поводырь, и слепой дед-водитель, везущий еврея и активно ругающий ненавистных ему «жидов»…
Потом…
А потом страшно и печально, хотя еще задолго до развязки понимаешь, чем это всё должно закончиться…
Тот, кто придумал подсолнухи, и безмолвно сидящих за ними почти невидимых людей, и одинокий стрекот кузнечика - он гений.
Слёз не будет, точнее, они есть, только не проливаются, а застревают горечью в горле так, что даже трудно дышать - на той долгой сцене, когда друг на друга молча смотрят он и она, последний раз видевшиеся давным-давно, в тот момент, когда происходило то, что - для человека нормального кажется немыслимым…
А самоубийство деда - оно от того, что если даже ты сделал всё, чтобы забыть ужас произошедшего и свой поступок - всё равно кто-то помнит.
И даже если уже и не помнит никто - оно всё равно сидит в тебе и рвёт когтистой лапой душу и сердце… лучше умереть.
Хорошо играют все без исключения (похоже, в Шалом уже собрана и еще собирается уникальная труппа).
Но я выделю Елизавету Потапову (особенно, когда она играет Брод) и Николая Тарасюка, её «отца», который так замечательно придумал для себя любимую жену, а для Брод - мать.
Настолько странный, что даже я, уж чего только в театрах не видевшая и не переживавшая, иногда удивленно поднимала бровь.
Что уж говорить про тех, кто лишь изредка ходить в театры окультуриваться, и законов этого места не знает…
С соседнего ряда, прямо во время действия, ушел человек в тот момент, когда невеста сняла с себя белые кружевные трусики и, как платочек, сунула их в карман пиджака жениха.
По мне - как раз в этой сцене всё (даже ругань) было нормально… а вот поди ж ты…
Подруга сказала, что в ее случае уходили на сцене появления «суки-поводыря» - что вообще непонятно, это же в самом начале… и на сцене с фрезой в голове…
Опять же непонятно: сука была совершенно естественна и артистична - как и та официантка, потрясенная словом «вегетарианец».
Мне больше резала слух некоторая нелитературность текста, как бы нарочитое искажение, «выламывание» некоторых слов…
Но и тут я поняла и привыкла: на сцене говорят по-английски, причем один из говорящих делает это неумело, ибо язык почти не знает… отсюда и «выламывание».
И всё же спектакль странный.
Истории первого действия воспринимаются именно с поднятой удивленно бровью, и та же сука-поводырь, и слепой дед-водитель, везущий еврея и активно ругающий ненавистных ему «жидов»…
Потом…
А потом страшно и печально, хотя еще задолго до развязки понимаешь, чем это всё должно закончиться…
Тот, кто придумал подсолнухи, и безмолвно сидящих за ними почти невидимых людей, и одинокий стрекот кузнечика - он гений.
Слёз не будет, точнее, они есть, только не проливаются, а застревают горечью в горле так, что даже трудно дышать - на той долгой сцене, когда друг на друга молча смотрят он и она, последний раз видевшиеся давным-давно, в тот момент, когда происходило то, что - для человека нормального кажется немыслимым…
А самоубийство деда - оно от того, что если даже ты сделал всё, чтобы забыть ужас произошедшего и свой поступок - всё равно кто-то помнит.
И даже если уже и не помнит никто - оно всё равно сидит в тебе и рвёт когтистой лапой душу и сердце… лучше умереть.
Хорошо играют все без исключения (похоже, в Шалом уже собрана и еще собирается уникальная труппа).
Но я выделю Елизавету Потапову (особенно, когда она играет Брод) и Николая Тарасюка, её «отца», который так замечательно придумал для себя любимую жену, а для Брод - мать.