Galileo. Опера для скрипки и ученого. Электротеатр Станиславский. 15.09.2017.
«Серой пахнет. Это так нужно?.. Да, это эффект», (с) Чехов. «Чайка»
Спектакли Электротеатра далеко не всегда приходятся мне по душе, но то, что они всегда (без исключения!) эффектны - этого у них не отнимешь.
Впрочем, иногда эффектами тут «переэффекчивают».
Так, «Galileo» открыл новое пространство ведомства Бориса Юхананова - Театральный двор. Говорят, в европейских театрах такая реализация сценических площадок популярна; вот только в данном случае не учтено, что в России у нас «девять месяцев зима, остальное лето»… Вчера, например, отнюдь не теплая погода была добавлена холодным и сильным, почти штормовым, ветром… и я понимаю отток публики: не все оделись по погоде. Я, как ни старалась, таки к финалу подзамёрзла… оттого, увы, получила лишь половину впечатления, которое, явно, могла получить.
Впрочем, мои уши воспринимают музыку (любую) всего лишь, как эмоциональный шум, и современные композиторы это мнение подтверждают многими своими произведениями. Таковых в «Galileo» аж пять; при этом самые, имхо, внятные и эффектные приходятся на финал… как раз тот финал, после которого замерзшая публика, аплодируя на ходу, устремилась в тепло.
Впрочем, если минусовать вчерашнюю непогоду, постановка была очень интересной.
Начиная с медленного прохода по балюстраде музыкантов в красных балахонах - этакий, руководимый гибким и тонким дирижером (Филипп Чижевский), инквизиторский ансамбль с раздражающей уши и души музыкой.
Еще - скрипачка (Елена Ревич), солистка в ослепительно белом платье и кружевной полумаске - словно Истина, что ослепляет чистотой, но чей лик всегда полускрыт от людей… и даже от гениев.
В роли Галилео Галилея не актер, а настоящий ученый, сотрудник Политехнического музея Григорий Амосов. Очень понравилось это решение: герой получился настоящим не по актерски, а по человечески…
Я никогда не была особо умной, и большая часть моих знаний - она с поверхности. Оттого Галилей, пока не пришло знакомства с пьесой Брехта, равнялся лишь попытке утверждения гелиоцентризма… На самом деле - много больше, в его жизни и судьбе - предвосхищение и создание платформы для сегодняшних основополагающих знаний.
И не случайно Исаак Ньютон, родившийся в год смерти Галилея, говорил, что он лишь карлик, стоящий на плечах гигантов - таких, как Galileo.
«Опера» в подзаголовке - не оттого, что в спектакле поют. Здесь текст проговаривается Г.Амосовым, который лишь нечасто попадает в ритм звучащей музыке.
И это, как мне кажется, очень неплохой эксперимент слияния речи и - эмоционального шума. Это - словно громкая, но невнятная, непонятная, путающая все среднечеловеческие существа музыка сфер.
Тех самых сфер, которые все кружатся, кружатся, кружатся там, на заднике…
И финальный огонь. Тот, о котором первые зрители «Galileo» писали, мол, режиссер сжег ученого, который, в отличие от Джордано Бруно, умер в солидном возрасте своей собственной смертью… правда, последние годы жил под непрерывным надзором, по сути - под домашним арестом, что для неугомонной натуры наверняка было невыносимым…
Мне кажется, что огненные языки сжигали многовековое невежество. А впереди неистовствовала скрипка белоснежной Истины.
Прорыв к новому через то, что столетиями считалось незыблемой истиной…
Может быть, первый спектакль нового театрального пространства Электротеатра именно про попытку такого прорыва потому, что и сам этот театр прорывается, ищет, ошибается и все же находит - «нужны новые формы!», как искал их в XVII веке итальянский ученый.
Возможно, всё это останется лишь экспериментом, интересным малому числу неугомонных мыслью творческих людей…
А может быть, это прорыв к Театру Будущего, явившийся в Москве, на Тверской, «обогнав свой век на поколения четыре»…
Спектакли Электротеатра далеко не всегда приходятся мне по душе, но то, что они всегда (без исключения!) эффектны - этого у них не отнимешь.
Впрочем, иногда эффектами тут «переэффекчивают».
Так, «Galileo» открыл новое пространство ведомства Бориса Юхананова - Театральный двор. Говорят, в европейских театрах такая реализация сценических площадок популярна; вот только в данном случае не учтено, что в России у нас «девять месяцев зима, остальное лето»… Вчера, например, отнюдь не теплая погода была добавлена холодным и сильным, почти штормовым, ветром… и я понимаю отток публики: не все оделись по погоде. Я, как ни старалась, таки к финалу подзамёрзла… оттого, увы, получила лишь половину впечатления, которое, явно, могла получить.
Впрочем, мои уши воспринимают музыку (любую) всего лишь, как эмоциональный шум, и современные композиторы это мнение подтверждают многими своими произведениями. Таковых в «Galileo» аж пять; при этом самые, имхо, внятные и эффектные приходятся на финал… как раз тот финал, после которого замерзшая публика, аплодируя на ходу, устремилась в тепло.
Впрочем, если минусовать вчерашнюю непогоду, постановка была очень интересной.
Начиная с медленного прохода по балюстраде музыкантов в красных балахонах - этакий, руководимый гибким и тонким дирижером (Филипп Чижевский), инквизиторский ансамбль с раздражающей уши и души музыкой.
Еще - скрипачка (Елена Ревич), солистка в ослепительно белом платье и кружевной полумаске - словно Истина, что ослепляет чистотой, но чей лик всегда полускрыт от людей… и даже от гениев.
В роли Галилео Галилея не актер, а настоящий ученый, сотрудник Политехнического музея Григорий Амосов. Очень понравилось это решение: герой получился настоящим не по актерски, а по человечески…
Я никогда не была особо умной, и большая часть моих знаний - она с поверхности. Оттого Галилей, пока не пришло знакомства с пьесой Брехта, равнялся лишь попытке утверждения гелиоцентризма… На самом деле - много больше, в его жизни и судьбе - предвосхищение и создание платформы для сегодняшних основополагающих знаний.
И не случайно Исаак Ньютон, родившийся в год смерти Галилея, говорил, что он лишь карлик, стоящий на плечах гигантов - таких, как Galileo.
«Опера» в подзаголовке - не оттого, что в спектакле поют. Здесь текст проговаривается Г.Амосовым, который лишь нечасто попадает в ритм звучащей музыке.
И это, как мне кажется, очень неплохой эксперимент слияния речи и - эмоционального шума. Это - словно громкая, но невнятная, непонятная, путающая все среднечеловеческие существа музыка сфер.
Тех самых сфер, которые все кружатся, кружатся, кружатся там, на заднике…
И финальный огонь. Тот, о котором первые зрители «Galileo» писали, мол, режиссер сжег ученого, который, в отличие от Джордано Бруно, умер в солидном возрасте своей собственной смертью… правда, последние годы жил под непрерывным надзором, по сути - под домашним арестом, что для неугомонной натуры наверняка было невыносимым…
Мне кажется, что огненные языки сжигали многовековое невежество. А впереди неистовствовала скрипка белоснежной Истины.
Прорыв к новому через то, что столетиями считалось незыблемой истиной…
Может быть, первый спектакль нового театрального пространства Электротеатра именно про попытку такого прорыва потому, что и сам этот театр прорывается, ищет, ошибается и все же находит - «нужны новые формы!», как искал их в XVII веке итальянский ученый.
Возможно, всё это останется лишь экспериментом, интересным малому числу неугомонных мыслью творческих людей…
А может быть, это прорыв к Театру Будущего, явившийся в Москве, на Тверской, «обогнав свой век на поколения четыре»…