Тайные записки тайного советника. Театр Эрмитаж. 21.04.2016.
На каждый новый для себя спектакль я иду с ожиданием Чуда. И иногда оно случается. Увидишь, удивишься сперва, а потом начинаешь дышать коротко и неглубоко и блестишь слезами восторга на широко открытых глазах.
Старые любимые спектакли, которые пересматриваешь с большей или меньшей частотой - это другое. Тут как встреча со старым добрым другом: уткнешься носом в его плечо, вдохнешь любимый запах… и пусть дальше он говорит-говорит-говорит, а ты улыбаешься тихой радостной улыбкой и желаешь, чтобы неоднократно слышанный рассказ все равно не кончался…
Помню, как еще на прогоне «Тайных записок» я поспорила с умным человеком, который утверждал, что спектакль очень пессимистичен - ведь в нем говорится о предстоящей скорой смерти и о том, что финал жизни может быть печальным и беспросветным.
Ну да, всё вроде бы так.
Но у меня было другое: да, печальный финал неизбежен… Но, в общем, жизнь прекрасна и удивительна - если в ней есть (было) хорошее - истовая увлеченность своей профессией, верные друзья и любовь… Да, она практически прошла мимо, и лишь почти неощутимо коснулась легким дыханием… но она - БЫЛА.
То есть, там, в длинной очереди к Святому Петру с ключами, будет что вспомнить и чем похвалиться.
Спектакль чуть замедлен. Но я люблю эти эрмитажные замедления: внимающему зрителю достанет времени увидеть и рассмотреть, услышать и понять…
Лучше всего - взгляды.
Это когда Николай Степанович и Катя сидят и смотрят друг на друга. Вроде бы их разделяет всего несколько шагов театральных подмостков… однако по факту между ними - стены, улицы, другие люди - и все равно их взгляды пересекаются и… я уже как-то писала - кажется, поставь на линии взглядов лист бумаги - он воспламенится.
И последняя сцена, в харьковской гостинице, когда Катя что-то говорит… и, в общем, неважно, что… а Николай Степанович смотрит в сторону… и вдруг он поднимает на нее глаза… Боже мой! КАК он на нее смотрит!!!
«Пойдем, Катя, завтракать. Будет плакать». А мне все время слышится вместо «будет» - «будем»…
И они будут плакать. Врозь. Он - до самой своей смерти. Она - много дольше…
Потому что - слишком поздно. Потому что - не сложилось.
Но все-таки это будут счастливые слезы, ибо - пусть (да-да!) лишь почти неощутимо, легким дыханием… Но оно - было!..
И если бы ему понадобилась ее жизнь - он мог придти и взять ее…
Вот вроде бы все печально. И выхода нет.
Но - будет же финальный его взмах зонтом, и из согбенности - рывок вверх, к яркому солнечному лучу.
И последние фразы, уже на поклонах, которые с легкой улыбкой скажет то ли Николай Степанович, то ли актер Михаил Филиппов…
Да. Я тоже хочу «проснуться» лет через 100 и посмотреть, что тогда будет - с наукой. Но для меня важнее - с театром.
А еще я хочу, чтобы меня любили не за «что-то», а просто потому, что я - есть.
И еще - в спектакле очаровательные вставки из текста чеховской «Чайки».
Кто-нибудь знает, что этот спектакль в Москве был впервые сыгран не в нынешнем здании МХТ, а там, где находится Театр Эрмитаж… в котором сейчас рЭмонт… возвращения в который я, как и мои любимые эрмитажные, жду с нетерпением.
Старые любимые спектакли, которые пересматриваешь с большей или меньшей частотой - это другое. Тут как встреча со старым добрым другом: уткнешься носом в его плечо, вдохнешь любимый запах… и пусть дальше он говорит-говорит-говорит, а ты улыбаешься тихой радостной улыбкой и желаешь, чтобы неоднократно слышанный рассказ все равно не кончался…
Помню, как еще на прогоне «Тайных записок» я поспорила с умным человеком, который утверждал, что спектакль очень пессимистичен - ведь в нем говорится о предстоящей скорой смерти и о том, что финал жизни может быть печальным и беспросветным.
Ну да, всё вроде бы так.
Но у меня было другое: да, печальный финал неизбежен… Но, в общем, жизнь прекрасна и удивительна - если в ней есть (было) хорошее - истовая увлеченность своей профессией, верные друзья и любовь… Да, она практически прошла мимо, и лишь почти неощутимо коснулась легким дыханием… но она - БЫЛА.
То есть, там, в длинной очереди к Святому Петру с ключами, будет что вспомнить и чем похвалиться.
Спектакль чуть замедлен. Но я люблю эти эрмитажные замедления: внимающему зрителю достанет времени увидеть и рассмотреть, услышать и понять…
Лучше всего - взгляды.
Это когда Николай Степанович и Катя сидят и смотрят друг на друга. Вроде бы их разделяет всего несколько шагов театральных подмостков… однако по факту между ними - стены, улицы, другие люди - и все равно их взгляды пересекаются и… я уже как-то писала - кажется, поставь на линии взглядов лист бумаги - он воспламенится.
И последняя сцена, в харьковской гостинице, когда Катя что-то говорит… и, в общем, неважно, что… а Николай Степанович смотрит в сторону… и вдруг он поднимает на нее глаза… Боже мой! КАК он на нее смотрит!!!
«Пойдем, Катя, завтракать. Будет плакать». А мне все время слышится вместо «будет» - «будем»…
И они будут плакать. Врозь. Он - до самой своей смерти. Она - много дольше…
Потому что - слишком поздно. Потому что - не сложилось.
Но все-таки это будут счастливые слезы, ибо - пусть (да-да!) лишь почти неощутимо, легким дыханием… Но оно - было!..
И если бы ему понадобилась ее жизнь - он мог придти и взять ее…
Вот вроде бы все печально. И выхода нет.
Но - будет же финальный его взмах зонтом, и из согбенности - рывок вверх, к яркому солнечному лучу.
И последние фразы, уже на поклонах, которые с легкой улыбкой скажет то ли Николай Степанович, то ли актер Михаил Филиппов…
Да. Я тоже хочу «проснуться» лет через 100 и посмотреть, что тогда будет - с наукой. Но для меня важнее - с театром.
А еще я хочу, чтобы меня любили не за «что-то», а просто потому, что я - есть.
И еще - в спектакле очаровательные вставки из текста чеховской «Чайки».
Кто-нибудь знает, что этот спектакль в Москве был впервые сыгран не в нынешнем здании МХТ, а там, где находится Театр Эрмитаж… в котором сейчас рЭмонт… возвращения в который я, как и мои любимые эрмитажные, жду с нетерпением.