«Карамазовы». МХТ. 21.06.14.
Вчерашний спектакль дался мне нелегко. Более 5 часов сложнейшего текста в сложнейшем же действии. Не слишком удобная партерная откидушка. Общая усталость - моя, и, возможно, актерская: вчерашний спектакль был «крайним» в сезоне.
Но, возможно, главное: шла в театр под сильнейшими дождевыми потоками сверху и под ногами, от которых ни зонт, ни непромокаемая обувь не спасают… в общем, мало того, что напоминала себе мокрую курицу, но еще и сидеть в зале было неуютно…
Посему для меня спектакль был как бы рывками: то загорался ослепительным яростным огнем, то тихо тлел под слоем пепла…
Но финал!.. Я уже написала, что последние минут 15 мне даже плохо было от того, как это было хорошо и даже замечательно. То есть - я смеялась и плакала, внутренне кричала «ВЕРЮ!» и жалела, что все это - каких то крохотных пять часов длилось… а почему, черт возьми, не дольше?
У многих к спектаклю нарекание: мол, важное в романе Константин Богомолов в своей режиссерской фантазии упустил, а что не упустил - трактовал «не то и не так», в частности, в прямом смысле слова уничтожил и раскаявшихся грешников, и стремящихся к Богу, и даже близких к святости. Зато - последнее слово (да как произнесенное!) оставил за Чёртом - умницей и философом, эффектным остроумцем, да, наконец - за просто красивым мужчиной, который любит жизнь и хочет, чтобы она стала лучше…
Я совершенно не религиозна, потому постоянно ведущийся в спектакле разговор о том, есть ли Бог и надо ли принимать тот Божий Мир, который тебя окружает, интересует меня с точки зрения искусства, а не религии.
Потому я готова (по крайней мере, на время спектакля) принять сторону того, кто будет максимально убедительным.
А таковым в спектакле оказался - ЧЁРТ.
Старец Зосима, к сожалению, для меня совершенно не убедителен. Нет, все понятно: излечить Лизу Хохлакову или показать матери «хоть на минуточку» ее умершего сына - это невозможно… Однако так издеваться, произнося слова вроде бы верные, но… не их ждут матери… да еще таким мерзким приторно-елейным тоном их говоря… Зосима очень умен (прямо как Чёрт) и, в общем, обворожителен в своей псевдосвятости - понятно, что к нему чистые души, вроде Алёши Карамазова, тянутся… Лучше - доброе слово, да уверенная правдивая ложь, чем, как у отца в дому - вечные зло и паскудство… и ложь, даже не притворяющаяся правдой.
Вчера на долгом монологе Ивана про обиженных деточек подумала: ах ты, моралист чертов! Тихо сидишь, слова лишнего не молвишь… а разговорился - так с таким чувством об избиваемой родителями девочке и в упор, на глазах матери, застреленном младенце… А ведь это все - бесконечным потоком слов - со сладострастным мазохизмом. Любит такие «анекдотики» собирать-записывать, любит их пересказывать, себя и слушателя, как рану, расковыривая…
А ведь прав Смердяков: будучи почти впрямую предупрежденным о грядущем убийстве отца - уехал, оставив того на заклание…
И деньги, Смердяковым отданные, без стыда к наследству присовокупил…
Да, всё верно: этот моралист и есть главный убийца. Не случайно же, на склоне лет, именно к нему этот обворожительный Чёрт явится: знает, что тот по-свойски не испугается и не погонит.
«Митеньку не жалко», - будет написано на экране в сцене допроса и последующего страшного избиения, от которого нам стоп-кадром останется только первый замах - остальное, страшно стилизованное под сцену эротического романа, мы тоже почтем на экране. Это - второе его избиение, а еще раньше под песню о «надежном причале» родительского дома сына будет вдохновенно валтузить родитель…
Митя Карамазов - самый живой, искренний и добрый из всего семейства. Да только с волками жить - по волчьи выть. Вот вон и живет волчонком, ибо жить по-человечьи никто его не научил… Живет - получестно, малообразованно, на резких и жестоких карамазовских инстинктах… Совсем близко от края поймет многое, откроет для себя немыслимость бездны знаний, чувств, Бога… Да только не удалось ему постоять на краю. (И интересно, брат Иван ему реальный побег предлагал - после того, как, по сути, сам Митю под виселицу поставил?).
Алёша Карамазов… странный и нездоровый «мальчик» (в кавычки ставлю, ибо играет Алёшу Роза Хайруллина - потрясающая!). А как тут быть не странным, когда запертая в доме скорби мама ему вон какие сказки читает - вроде бы всего лишь пушкинское «Лукоморье»…но как страшно-то от этих стихов. И от маминого лица - страшно.
Старца Зосиму он искренне любит - а потому что больше любить ему некого. Только доброте тот его не научил: неужели при виде окровавленного брата можно спрашивать, хорошо ли с тем в тюрьме обращаются? Да и потом - можно ли уходить, не прощаясь, в самой «гуще» истового его монолога? А монолог-то - о Боге… Или понял Алёша, что вот она - истинная вера, а та, что в нем взращена, смердит, словно труп старца Зосимы?..
В городе Скотопригоньевске никогда не бывает солнца.
Здесь нет и искренности - в любви, отношениях, словах, делах…
Здесь четвертый сын носит фамилию Смердяков, служит поваром и лакеем, страдает «падучей» и, в конце концов, убивает отца. Убивает - не по злости, из мести или ради наживы, а - ПРОСТО ТАК.
Потому что это - Скотопригоньевск, который (под другим названием) может оказаться в любом месте Государства Российского. И будут в нем жить свои карамазовы и смердякрвы, хохлаковы и перхотины…
И где самым хорошим человеком окажется… Чёрт.
Который, без сомнения - ЕСТЬ.
Да, и еще: идея с экранами на сцене - великолепная. На них можно «сказать» то, что плохо будет сказано голосом. К тому же крупный кинематографический план накладывается на точность театральной игры - и это колоссальное усиление эмоций. Реальное лицо или поза плюс две различных видеопроекции… это удивительный эффект: оказывается, не туда смотрит герой, произнося свою фразу, и выражение глаз его не соответствует произносимому.
Да. Эффект удивительный, идея хорошая… вот только когда по изображению постоянно идет технический сбой (и это - не только на вчерашнем спектакле) -плохо.
Правда, искаженное в страшную маску лицо Грушеньки со смехом, когда она рассказывает про бабу и луковку… ну, в общем, неожиданный эффект тут получился.
И еще: в первый раз вижу, что Калинку-малинку играет-танцует Павел Чинарев, а Данила Стеклов сидит в студии «Скотского телевидения»… И это было интересно.
Но, возможно, главное: шла в театр под сильнейшими дождевыми потоками сверху и под ногами, от которых ни зонт, ни непромокаемая обувь не спасают… в общем, мало того, что напоминала себе мокрую курицу, но еще и сидеть в зале было неуютно…
Посему для меня спектакль был как бы рывками: то загорался ослепительным яростным огнем, то тихо тлел под слоем пепла…
Но финал!.. Я уже написала, что последние минут 15 мне даже плохо было от того, как это было хорошо и даже замечательно. То есть - я смеялась и плакала, внутренне кричала «ВЕРЮ!» и жалела, что все это - каких то крохотных пять часов длилось… а почему, черт возьми, не дольше?
У многих к спектаклю нарекание: мол, важное в романе Константин Богомолов в своей режиссерской фантазии упустил, а что не упустил - трактовал «не то и не так», в частности, в прямом смысле слова уничтожил и раскаявшихся грешников, и стремящихся к Богу, и даже близких к святости. Зато - последнее слово (да как произнесенное!) оставил за Чёртом - умницей и философом, эффектным остроумцем, да, наконец - за просто красивым мужчиной, который любит жизнь и хочет, чтобы она стала лучше…
Я совершенно не религиозна, потому постоянно ведущийся в спектакле разговор о том, есть ли Бог и надо ли принимать тот Божий Мир, который тебя окружает, интересует меня с точки зрения искусства, а не религии.
Потому я готова (по крайней мере, на время спектакля) принять сторону того, кто будет максимально убедительным.
А таковым в спектакле оказался - ЧЁРТ.
Старец Зосима, к сожалению, для меня совершенно не убедителен. Нет, все понятно: излечить Лизу Хохлакову или показать матери «хоть на минуточку» ее умершего сына - это невозможно… Однако так издеваться, произнося слова вроде бы верные, но… не их ждут матери… да еще таким мерзким приторно-елейным тоном их говоря… Зосима очень умен (прямо как Чёрт) и, в общем, обворожителен в своей псевдосвятости - понятно, что к нему чистые души, вроде Алёши Карамазова, тянутся… Лучше - доброе слово, да уверенная правдивая ложь, чем, как у отца в дому - вечные зло и паскудство… и ложь, даже не притворяющаяся правдой.
Вчера на долгом монологе Ивана про обиженных деточек подумала: ах ты, моралист чертов! Тихо сидишь, слова лишнего не молвишь… а разговорился - так с таким чувством об избиваемой родителями девочке и в упор, на глазах матери, застреленном младенце… А ведь это все - бесконечным потоком слов - со сладострастным мазохизмом. Любит такие «анекдотики» собирать-записывать, любит их пересказывать, себя и слушателя, как рану, расковыривая…
А ведь прав Смердяков: будучи почти впрямую предупрежденным о грядущем убийстве отца - уехал, оставив того на заклание…
И деньги, Смердяковым отданные, без стыда к наследству присовокупил…
Да, всё верно: этот моралист и есть главный убийца. Не случайно же, на склоне лет, именно к нему этот обворожительный Чёрт явится: знает, что тот по-свойски не испугается и не погонит.
«Митеньку не жалко», - будет написано на экране в сцене допроса и последующего страшного избиения, от которого нам стоп-кадром останется только первый замах - остальное, страшно стилизованное под сцену эротического романа, мы тоже почтем на экране. Это - второе его избиение, а еще раньше под песню о «надежном причале» родительского дома сына будет вдохновенно валтузить родитель…
Митя Карамазов - самый живой, искренний и добрый из всего семейства. Да только с волками жить - по волчьи выть. Вот вон и живет волчонком, ибо жить по-человечьи никто его не научил… Живет - получестно, малообразованно, на резких и жестоких карамазовских инстинктах… Совсем близко от края поймет многое, откроет для себя немыслимость бездны знаний, чувств, Бога… Да только не удалось ему постоять на краю. (И интересно, брат Иван ему реальный побег предлагал - после того, как, по сути, сам Митю под виселицу поставил?).
Алёша Карамазов… странный и нездоровый «мальчик» (в кавычки ставлю, ибо играет Алёшу Роза Хайруллина - потрясающая!). А как тут быть не странным, когда запертая в доме скорби мама ему вон какие сказки читает - вроде бы всего лишь пушкинское «Лукоморье»…но как страшно-то от этих стихов. И от маминого лица - страшно.
Старца Зосиму он искренне любит - а потому что больше любить ему некого. Только доброте тот его не научил: неужели при виде окровавленного брата можно спрашивать, хорошо ли с тем в тюрьме обращаются? Да и потом - можно ли уходить, не прощаясь, в самой «гуще» истового его монолога? А монолог-то - о Боге… Или понял Алёша, что вот она - истинная вера, а та, что в нем взращена, смердит, словно труп старца Зосимы?..
В городе Скотопригоньевске никогда не бывает солнца.
Здесь нет и искренности - в любви, отношениях, словах, делах…
Здесь четвертый сын носит фамилию Смердяков, служит поваром и лакеем, страдает «падучей» и, в конце концов, убивает отца. Убивает - не по злости, из мести или ради наживы, а - ПРОСТО ТАК.
Потому что это - Скотопригоньевск, который (под другим названием) может оказаться в любом месте Государства Российского. И будут в нем жить свои карамазовы и смердякрвы, хохлаковы и перхотины…
И где самым хорошим человеком окажется… Чёрт.
Который, без сомнения - ЕСТЬ.
Да, и еще: идея с экранами на сцене - великолепная. На них можно «сказать» то, что плохо будет сказано голосом. К тому же крупный кинематографический план накладывается на точность театральной игры - и это колоссальное усиление эмоций. Реальное лицо или поза плюс две различных видеопроекции… это удивительный эффект: оказывается, не туда смотрит герой, произнося свою фразу, и выражение глаз его не соответствует произносимому.
Да. Эффект удивительный, идея хорошая… вот только когда по изображению постоянно идет технический сбой (и это - не только на вчерашнем спектакле) -плохо.
Правда, искаженное в страшную маску лицо Грушеньки со смехом, когда она рассказывает про бабу и луковку… ну, в общем, неожиданный эффект тут получился.
И еще: в первый раз вижу, что Калинку-малинку играет-танцует Павел Чинарев, а Данила Стеклов сидит в студии «Скотского телевидения»… И это было интересно.