Записки покойника. Студия Театрального Искусства. 29.05.14.
Я опять готова объясняться в любви этому замечательному театру.
Потому что вот этот очаровательный дворик, и вежливейшие ребята в фирменных майках, что встречают на входе, и свежайшая выпечка в буфете, и хрусткие зеленые яблоки в вазах - все это, еще до начала, так поднимает уровень театральной энергетики, так радует и при этом успокаивает…
…А вот к финалу спектакля лично у меня большие нарекания.
Потому что Театральный роман или роман с театром, даже если он по какой-то причине завершился, не может оставить после себя только пыль, да ободранные душу и стены. Театр - это волшебное место, что, как Феникс, восстает из любого пепла, да еще краше прежнего становится.
Нет, я понимаю: в название спектакля взято не булгаковское заглавие - «Театральный роман», а подзаголовок - «Записки покойника», значит, именно ЭТО и интересовало.
И еще на спектаклях Судзуки я поняла, что с гибелью человека (любого! а уж тем более человека незаурядного) в мире образуется дырка, которую не замажешь и не заштопаешь. Ибо со смертью уходит огромный внутренний мир фантазий и бесконечных вариантов реальности…
Это так; и, если подумать, все мы живем в дырчатом мире несделанных тем, кто «ушел дальше, чем за море» дел и нереализованных им возможностей…
Но Театр… Нет-нет, он не должен был исчезать, он обязан остаться - с поставленными и не поставленными пока пьесами, с актерами, которые временами так бывают похожи на людей, со странными внутренними отношениями любви-ненависти…
Без театра нельзя!!!
Но это - нарекания к финалу… Да еще к декорации. В первый раз вижу в СТИ прекрасную сценографическую задумку и несколько небрежное ее воплощение…
Но сама идея превосходная: когда вдруг реальные вещи куда-то исчезают, оборачиваются теми самыми дырками в пространстве и времени… а еще раньше - то ли люди, то ли фантомы вдруг возникают «из миража, из ничего» - и в ничего же уходят…
Вот этот еврей, который успел ввалиться в комнату начинающего литератора Максудова, чтобы там умереть - он реален? А говорливый Кошмар? Его, конечно, можно не впустить в дом… Но кто тогда поможет оттащить в сторону несуществующий, но такой тяжелый труп?
А Елена и Лариосик, что сидят на краешке твоей кровати, и в испуганных глазах у них отражается давний пожар Киева? И ты сам - который и Максудов, и Турбин - ты и правда не ранен, а убит?
А редактор Рудольфи? Он же - реален! Вон - даже перегоревшую лампочку ввернул… только откуда новая оказалась в его портфеле? Может, и правда он знается с нечистой силой?..
А Независимый театр - разве может быть такое место, где все двери открывает великое слово НАЗНАЧЕНО, а сташное слово ИНДИЯ их закрывает? Где секретарши волшебно множатся, а артисты не имеют никакого возраста?
И что это - когда из-под проливного дождя к тебе через балкон войдет человек в элегантном, но насквозь мокром фраке, и тут же будет убит притаившимся под кроватью китайцем?..
Реальность и миф, банальность и чудо, гениальность и звенящая душевная пустота… Всё это, конечно, смешивается и в реальной жизни… но только театр может приготовить из ингредиентов самый неожиданный коктейль!
А вы говорите: ободрать театр в финале… Да это все равно, что ободрать землю от теней!
Вчерашний спектакль.
Неожиданный.
Хотя бы в том, что и как в нем смешано.
И в том, что вдруг понимаешь: зал и сцена… линия рампы - которая вдруг ломается на мгновение, и вот эта сказанная фраза - она только тебе.
И актеры - когда по действию они не участники пьесы, а просто человеки - они такие при этом по-настоящему «актерские»… внешность, жест, поведение, интонации, прически и одежда - всё потрясающе точно.
И даже то, что при заснувшем Иване Васильевиче на сцене начали говорить шепотом, да жестами показывать, и зал притих абсолютно - это так славно было!
А репетиция, в которой одно и то же многократно до изнеможения, до истерик…. А всё - не то!
И какая точность - шевелящиеся, как лапки паука, пальчики актрисы Пряхиной, или тетушка, всё порывающаяся встать и уйти (встает и НЕ уходит).
И даже (честно!) не очень мне понравился вначале Максудов (Иван Янковский). А потом поняла: да, именно такой! Когда настигает то, что ты любишь всей душой, но понять и объяснить не можешь (как настиг Сергей Леонтьевича Театр) - поневоле будешь выглядеть нелепым чудаком.
Сергей Качанов (он играет Ивана Васильевича, да еще Кошмар, таскающий по сцене труп) - вот это прелесть, чудо и находка для театра, где все, кроме него, примерно равны по возрасту и сценическому опыту. Он - иной. Но как же замечательно он вписывается в актерский ансамбль!
И еще очень понравился Григорий Служитель в роли Рудольфи. Он был стопроцентно настоящим в своей сцене, превосходно!
Ну, и Ольга Калашникова/Людмила Пряхина…Сколько же нужно иметь таланта, чтобы так хорошо сыграть полную бесталанность! А чего стоит ее выход на поклоны после истерики?! Чудесно!
Но больше всего мне понравилось знаете что? То, как Максудов, покидая задремавшего Ивана Васильевича, объявил антракт.
Он тихонечко сказал залу, мол, «а вы, пока суд да дело, погуляйте по театру, полюбуйтесь, повеселитесь, попейте чаю в буфете да бутербродов-то, бутербродов-то не жалейте, не обижайте нашего буфетчика».
Так это к месту было!
Ну? Вы же поняли, что это текст Михаила Булгакова?
Из «Театрального романа».
Потому что вот этот очаровательный дворик, и вежливейшие ребята в фирменных майках, что встречают на входе, и свежайшая выпечка в буфете, и хрусткие зеленые яблоки в вазах - все это, еще до начала, так поднимает уровень театральной энергетики, так радует и при этом успокаивает…
…А вот к финалу спектакля лично у меня большие нарекания.
Потому что Театральный роман или роман с театром, даже если он по какой-то причине завершился, не может оставить после себя только пыль, да ободранные душу и стены. Театр - это волшебное место, что, как Феникс, восстает из любого пепла, да еще краше прежнего становится.
Нет, я понимаю: в название спектакля взято не булгаковское заглавие - «Театральный роман», а подзаголовок - «Записки покойника», значит, именно ЭТО и интересовало.
И еще на спектаклях Судзуки я поняла, что с гибелью человека (любого! а уж тем более человека незаурядного) в мире образуется дырка, которую не замажешь и не заштопаешь. Ибо со смертью уходит огромный внутренний мир фантазий и бесконечных вариантов реальности…
Это так; и, если подумать, все мы живем в дырчатом мире несделанных тем, кто «ушел дальше, чем за море» дел и нереализованных им возможностей…
Но Театр… Нет-нет, он не должен был исчезать, он обязан остаться - с поставленными и не поставленными пока пьесами, с актерами, которые временами так бывают похожи на людей, со странными внутренними отношениями любви-ненависти…
Без театра нельзя!!!
Но это - нарекания к финалу… Да еще к декорации. В первый раз вижу в СТИ прекрасную сценографическую задумку и несколько небрежное ее воплощение…
Но сама идея превосходная: когда вдруг реальные вещи куда-то исчезают, оборачиваются теми самыми дырками в пространстве и времени… а еще раньше - то ли люди, то ли фантомы вдруг возникают «из миража, из ничего» - и в ничего же уходят…
Вот этот еврей, который успел ввалиться в комнату начинающего литератора Максудова, чтобы там умереть - он реален? А говорливый Кошмар? Его, конечно, можно не впустить в дом… Но кто тогда поможет оттащить в сторону несуществующий, но такой тяжелый труп?
А Елена и Лариосик, что сидят на краешке твоей кровати, и в испуганных глазах у них отражается давний пожар Киева? И ты сам - который и Максудов, и Турбин - ты и правда не ранен, а убит?
А редактор Рудольфи? Он же - реален! Вон - даже перегоревшую лампочку ввернул… только откуда новая оказалась в его портфеле? Может, и правда он знается с нечистой силой?..
А Независимый театр - разве может быть такое место, где все двери открывает великое слово НАЗНАЧЕНО, а сташное слово ИНДИЯ их закрывает? Где секретарши волшебно множатся, а артисты не имеют никакого возраста?
И что это - когда из-под проливного дождя к тебе через балкон войдет человек в элегантном, но насквозь мокром фраке, и тут же будет убит притаившимся под кроватью китайцем?..
Реальность и миф, банальность и чудо, гениальность и звенящая душевная пустота… Всё это, конечно, смешивается и в реальной жизни… но только театр может приготовить из ингредиентов самый неожиданный коктейль!
А вы говорите: ободрать театр в финале… Да это все равно, что ободрать землю от теней!
Вчерашний спектакль.
Неожиданный.
Хотя бы в том, что и как в нем смешано.
И в том, что вдруг понимаешь: зал и сцена… линия рампы - которая вдруг ломается на мгновение, и вот эта сказанная фраза - она только тебе.
И актеры - когда по действию они не участники пьесы, а просто человеки - они такие при этом по-настоящему «актерские»… внешность, жест, поведение, интонации, прически и одежда - всё потрясающе точно.
И даже то, что при заснувшем Иване Васильевиче на сцене начали говорить шепотом, да жестами показывать, и зал притих абсолютно - это так славно было!
А репетиция, в которой одно и то же многократно до изнеможения, до истерик…. А всё - не то!
И какая точность - шевелящиеся, как лапки паука, пальчики актрисы Пряхиной, или тетушка, всё порывающаяся встать и уйти (встает и НЕ уходит).
И даже (честно!) не очень мне понравился вначале Максудов (Иван Янковский). А потом поняла: да, именно такой! Когда настигает то, что ты любишь всей душой, но понять и объяснить не можешь (как настиг Сергей Леонтьевича Театр) - поневоле будешь выглядеть нелепым чудаком.
Сергей Качанов (он играет Ивана Васильевича, да еще Кошмар, таскающий по сцене труп) - вот это прелесть, чудо и находка для театра, где все, кроме него, примерно равны по возрасту и сценическому опыту. Он - иной. Но как же замечательно он вписывается в актерский ансамбль!
И еще очень понравился Григорий Служитель в роли Рудольфи. Он был стопроцентно настоящим в своей сцене, превосходно!
Ну, и Ольга Калашникова/Людмила Пряхина…Сколько же нужно иметь таланта, чтобы так хорошо сыграть полную бесталанность! А чего стоит ее выход на поклоны после истерики?! Чудесно!
Но больше всего мне понравилось знаете что? То, как Максудов, покидая задремавшего Ивана Васильевича, объявил антракт.
Он тихонечко сказал залу, мол, «а вы, пока суд да дело, погуляйте по театру, полюбуйтесь, повеселитесь, попейте чаю в буфете да бутербродов-то, бутербродов-то не жалейте, не обижайте нашего буфетчика».
Так это к месту было!
Ну? Вы же поняли, что это текст Михаила Булгакова?
Из «Театрального романа».