КЛАССИКА И СОВРЕМЕННОСТЬ
Оригинал взят у koznodej в КЛАССИКА И СОВРЕМЕННОСТЬ
СУДЬБА ТОЛОКНА В ХРИСТИАНСКОЙ СТРАНЕ
Однажды император, возвратившись из похода, спросил, почему его сын
Филипп не вышел с ним поздороваться.
Архиепископ, воспитатель инфанта, ответил, что инфант не пожелал выйти,
ибо, по его словам, он любит только книги и уединение.
Император осведомился, где в настоящую минуту находится инфант.
Воспитатель сказал, что его нужно искать по темным закоулкам. И они
отправились на поиски.
Пройдя длинную анфиладу комнат, император и архиепископ в конце концов
очутились в каком-то чулане с земляным полом, куда свет проникал через
небольшое отверстие в стене. В землю был вбит столб, а к столбу подвешена
маленькая славненькая мартышка, присланная его высочеству в подарок из
Индии, с тем чтобы она своими резвостями его забавляла. Внизу еще дымились
непрогоревшие дрова, в чулане стоял мерзкий запах паленой шерсти.
Зверек так мучился, издыхая на огне, что при взгляде на его маленькое
тельце казалось, будто это не тельце существа, в котором только что билась
жизнь, но какой-то кривой, узловатый корень. Рот, широко раскрытый точно в
предсмертном крике, был полон кровавой пены, мордочка мокра от слез.
- Кто это сделал? - спросил император.
У воспитателя язык прилип к гортани. Оба молчали, сумрачные и
возмущенные.
Внезапно в заднем темном углу кто-то как будто кашлянул. Его величество
оглянулся и увидел инфанта Филиппа - тот, весь в черном, сосал лимон.
- Дон Фелипе, - сказал император, - подойди и поздоровайся со мной.
Инфант, не шевелясь, смотрел на него испуганным и недобрым взглядом.
- Это ты сжег обезьянку? - спросил император.
Инфант потупился.
- Если ты способен на такое зверство, то имей, по крайней мере,
мужество в этом признаться, - молвил император.
Инфант не проронил ни слова.
Император выхватил у инфанта лимон, и, зашвырнув, бросился на сына с
кулаками, сын от страха обмочился, но архиепископ остановил императора и
сказал ему на ухо:
- Его высочество в один прекрасный день станет великим сожигателем
еретиков.
Император усмехнулся, и они вышли, оставив инфанта один на один с
обезьянкой.
Но далеко не одни обезьяны умирали тогда на кострах.
СУДЬБА ТОЛОКНА В ХРИСТИАНСКОЙ СТРАНЕ
Однажды император, возвратившись из похода, спросил, почему его сын
Филипп не вышел с ним поздороваться.
Архиепископ, воспитатель инфанта, ответил, что инфант не пожелал выйти,
ибо, по его словам, он любит только книги и уединение.
Император осведомился, где в настоящую минуту находится инфант.
Воспитатель сказал, что его нужно искать по темным закоулкам. И они
отправились на поиски.
Пройдя длинную анфиладу комнат, император и архиепископ в конце концов
очутились в каком-то чулане с земляным полом, куда свет проникал через
небольшое отверстие в стене. В землю был вбит столб, а к столбу подвешена
маленькая славненькая мартышка, присланная его высочеству в подарок из
Индии, с тем чтобы она своими резвостями его забавляла. Внизу еще дымились
непрогоревшие дрова, в чулане стоял мерзкий запах паленой шерсти.
Зверек так мучился, издыхая на огне, что при взгляде на его маленькое
тельце казалось, будто это не тельце существа, в котором только что билась
жизнь, но какой-то кривой, узловатый корень. Рот, широко раскрытый точно в
предсмертном крике, был полон кровавой пены, мордочка мокра от слез.
- Кто это сделал? - спросил император.
У воспитателя язык прилип к гортани. Оба молчали, сумрачные и
возмущенные.
Внезапно в заднем темном углу кто-то как будто кашлянул. Его величество
оглянулся и увидел инфанта Филиппа - тот, весь в черном, сосал лимон.
- Дон Фелипе, - сказал император, - подойди и поздоровайся со мной.
Инфант, не шевелясь, смотрел на него испуганным и недобрым взглядом.
- Это ты сжег обезьянку? - спросил император.
Инфант потупился.
- Если ты способен на такое зверство, то имей, по крайней мере,
мужество в этом признаться, - молвил император.
Инфант не проронил ни слова.
Император выхватил у инфанта лимон, и, зашвырнув, бросился на сына с
кулаками, сын от страха обмочился, но архиепископ остановил императора и
сказал ему на ухо:
- Его высочество в один прекрасный день станет великим сожигателем
еретиков.
Император усмехнулся, и они вышли, оставив инфанта один на один с
обезьянкой.
Но далеко не одни обезьяны умирали тогда на кострах.