КАНТ В ФЕВРАЛЕ
Когда-то давным-давно, когда всё было не так, как нынче, с первыми моряками послеколумбовской эпохи я высадился на берег незнакомого мне города, который всё ещё умудрялся быть и не «красным» и не «белым», а стоял каким-то особняком от других населённых пунктов пока ещё единой страны.
Тогда, при первом взгляде и беглом осмотре, в нём трудно было распознать черты некогда величественного исторического места, вобравшего в себя и грозную поступь тевтонских рыцарей, и мягкие шаги чудаковатых философов, не обращавших никакого внимания на сказочников-кошатников с мистическим пожаром в глазах.
…Был серый и дождливый день, который навевал такую слезливую тоску, что хотелось плюнуть на свой служебный долг и броситься прочь от убийственной монотонности невзрачных хрущёвок и разбитых безвременьем мостовых.
И тогда я забрёл на Остров и увидел Кафедральный собор. Нет, здесь со мной не случился приступ обожания увиденной ещё полуживой старины, и я не бросился к саркофагу с мыслителем с криком «Так вот ты где, старина Кант!»
Мне просто почудилось, как будто кто-то спокойно провёл тёплой старческой и морщинистой ладонью по моим вихрам и мягко щёлкнул по лбу: Это всё для тебя…
Я не стал тайным историком Кёнигсберга и библиографом его знаменитых жителей. Я не знаю о городе больше, чем каждый из вас, и вряд ли получу ответы на все его загадки и тайны. Но, чёрт возьми, мне нравится здесь жить, здесь бродить, здесь снимать, да и просто созерцать! Особенно, когда есть хоть небольшая, но всё-таки возможность сделать что-то полезное.
(Ко дню рождения Иммануила Канта).
Тогда, при первом взгляде и беглом осмотре, в нём трудно было распознать черты некогда величественного исторического места, вобравшего в себя и грозную поступь тевтонских рыцарей, и мягкие шаги чудаковатых философов, не обращавших никакого внимания на сказочников-кошатников с мистическим пожаром в глазах.
…Был серый и дождливый день, который навевал такую слезливую тоску, что хотелось плюнуть на свой служебный долг и броситься прочь от убийственной монотонности невзрачных хрущёвок и разбитых безвременьем мостовых.
И тогда я забрёл на Остров и увидел Кафедральный собор. Нет, здесь со мной не случился приступ обожания увиденной ещё полуживой старины, и я не бросился к саркофагу с мыслителем с криком «Так вот ты где, старина Кант!»
Мне просто почудилось, как будто кто-то спокойно провёл тёплой старческой и морщинистой ладонью по моим вихрам и мягко щёлкнул по лбу: Это всё для тебя…
Я не стал тайным историком Кёнигсберга и библиографом его знаменитых жителей. Я не знаю о городе больше, чем каждый из вас, и вряд ли получу ответы на все его загадки и тайны. Но, чёрт возьми, мне нравится здесь жить, здесь бродить, здесь снимать, да и просто созерцать! Особенно, когда есть хоть небольшая, но всё-таки возможность сделать что-то полезное.
(Ко дню рождения Иммануила Канта).