(no subject)
Искренность, кажется, просто определяется как готовность быть понятым, понятным. Потому, с новомодной (тупой и толерантогенной) проблематизацией понимания искренность мыслится как подвиг почти, как что-то сверх. А искренность есть всего-то: я готов быть вам понятным. Противоположна ей ирония. Она всегда сводится к фразе: "ах, что вы, что вы, вы снова неправильно меня понимаете". Ну с каких хренов-то позиция, что вообще можно понять неправильно? У этого правил нет, лишь совпадение или несовпадение желаний. "Меня поймут неправильно", "мне набили морду потому, что неправильно поняли". А кто задаёт-то правила понимания? Компромисс и правила оказались не тобой сделанными просто. И этот кто-то "ты" этого так и не понял.
Т.е., за понятием искренности всегда стоит некоторый риск, т.е., несовпадение. Потому что у короля тоже готовность быть правильно понятым низкопоклонными придворными. Что бы он ни сказал, его статус при успешном ведении интригохозяйства, останется нерушим, и всё, что он ни скажет, будет истолковано как он того желает. Король готов быть понятым, но он не обязательно искренен.
А если несовпадение - то что же, искренность - всегда смелость и риторич. позиция по отношению к другим? Нет, думаю, не смелость, а некое предложение, основанное как раз на идеации: я вам кое-что предложу, я знаю, что вы другие, но я представил, что и вам подойдёт, хотя и несводимо к вашим основаниям. Т.е.: вы не таковы, но я вам предложу. Здесь более торговля, а не смелость. Кажется, неверие в то, что сказанное совпадёт с наличным у тех, кому говорится, - почти условие искренности. Но в том случае искренен всякий, несущий поебень, и чем более рискованную поебень, тем более искренний.
Но человек не в состоянии нести поебень постоянно: у поебени есть предел, за которым открутят голову. Открутят, чтобы не смущать этим товарищем окружающих, кто менее сведущ в поебеннориторике. Поэтому всё же искренность будит сердца: поебень такова, что человек соотнёс расстановки сил в своём искреннем и силовыми полями тех, кому он говорит. Человек понял, пошёл на компромисс, уловил важное соотношение себя и других. Просто его размазать - это большая пустая растрата: искреннего жалко поэтому просто прибить. Потому не искренен тот, кто взобрался на табуретку и матерится и оскорбляет, зажав уши и глаза в монологе обличений, самообличений и самоутверждения. Самоутверждение в тупом порядке экспансии-высказывания - не искреннее, оно просто танково напролом.
"Сам по себе сказал" - это не искренность. Мало ли что я могу сам по себе сказать себе. А вот некоторое содержимое "могу" по отношению к другим - вот почему именно оно влечёт? Понятно, что так присваиваются ценности других, через преодоление их "могу".
Я могу тебя поцеловать искренне или не искренне. Или дать в лоб. И насчёт второго почти всегда, если дашь, думают: искренне как, ой. А поцелуй завсегда Иудиным считается, не доверяют ему.
Но ты тоже делаешь усилие, т.о., чтобы распознать мой поцелуй, какой он.
Т.е., запросто можно сказать: "Дорогой/ая Иуда, поздравляю тебя со светлым праздником Рождества Христова на Земле..." - но это не будет искренним, искренность срабатывает на весьма полярных да/нет вещах.
Т.о., искренность так привлекательна как эмотивное состояние потому, что свидетельствует о совместном интимном акте очень, понимания. Я отдамся тебе, а ты мне, я поверю в то, что ты не убиваешь меня, ты поверишь мне, что я не убиваю тебя. Она - очень архаическое отношение, из родоплеменного строя.
Т.е., за понятием искренности всегда стоит некоторый риск, т.е., несовпадение. Потому что у короля тоже готовность быть правильно понятым низкопоклонными придворными. Что бы он ни сказал, его статус при успешном ведении интригохозяйства, останется нерушим, и всё, что он ни скажет, будет истолковано как он того желает. Король готов быть понятым, но он не обязательно искренен.
А если несовпадение - то что же, искренность - всегда смелость и риторич. позиция по отношению к другим? Нет, думаю, не смелость, а некое предложение, основанное как раз на идеации: я вам кое-что предложу, я знаю, что вы другие, но я представил, что и вам подойдёт, хотя и несводимо к вашим основаниям. Т.е.: вы не таковы, но я вам предложу. Здесь более торговля, а не смелость. Кажется, неверие в то, что сказанное совпадёт с наличным у тех, кому говорится, - почти условие искренности. Но в том случае искренен всякий, несущий поебень, и чем более рискованную поебень, тем более искренний.
Но человек не в состоянии нести поебень постоянно: у поебени есть предел, за которым открутят голову. Открутят, чтобы не смущать этим товарищем окружающих, кто менее сведущ в поебеннориторике. Поэтому всё же искренность будит сердца: поебень такова, что человек соотнёс расстановки сил в своём искреннем и силовыми полями тех, кому он говорит. Человек понял, пошёл на компромисс, уловил важное соотношение себя и других. Просто его размазать - это большая пустая растрата: искреннего жалко поэтому просто прибить. Потому не искренен тот, кто взобрался на табуретку и матерится и оскорбляет, зажав уши и глаза в монологе обличений, самообличений и самоутверждения. Самоутверждение в тупом порядке экспансии-высказывания - не искреннее, оно просто танково напролом.
"Сам по себе сказал" - это не искренность. Мало ли что я могу сам по себе сказать себе. А вот некоторое содержимое "могу" по отношению к другим - вот почему именно оно влечёт? Понятно, что так присваиваются ценности других, через преодоление их "могу".
Я могу тебя поцеловать искренне или не искренне. Или дать в лоб. И насчёт второго почти всегда, если дашь, думают: искренне как, ой. А поцелуй завсегда Иудиным считается, не доверяют ему.
Но ты тоже делаешь усилие, т.о., чтобы распознать мой поцелуй, какой он.
Т.е., запросто можно сказать: "Дорогой/ая Иуда, поздравляю тебя со светлым праздником Рождества Христова на Земле..." - но это не будет искренним, искренность срабатывает на весьма полярных да/нет вещах.
Т.о., искренность так привлекательна как эмотивное состояние потому, что свидетельствует о совместном интимном акте очень, понимания. Я отдамся тебе, а ты мне, я поверю в то, что ты не убиваешь меня, ты поверишь мне, что я не убиваю тебя. Она - очень архаическое отношение, из родоплеменного строя.