(no subject)

Jul 31, 2007 16:27

Сегодняшний день нужно провести как можно бестолковее. После помощи одной старушке с утра (мы сносили её в в её подвал доски от старого забора) я почему-то устал, нарастает количество недоспанных часов уже третьи или четвёртые сутки, но сон ведь нейдёт. Сегодняшний остаток дня (начало остатка, думаю, в четыре, сейчас без двадцати) нужно провести как можно бестолковее, я думаю. В голову ничего не идёт тоже. Курить бросилось само по себе вчера вечером.

***
Был в кино, зашёл просто после старушки, за одно евро. Иногда хочется красок ярче, чем в жизни, и чтобы потоком, и часа на полтора. Это же умеют все, кто умеет снимать на камеру. Я так думал. Оказалось, что не так. Было скучно.
***
Зато захотелось спать наконец-то. В голове мысли о том, что фантастический сюжет совсем не обязывает к фантастической наррации. Самое важное: в семантическом промежутке между предельно фантастическим сюжетом и "намеренно нейтральной" наррацией могут быть схлопнуты, схлопываться многие идеологемы и нарративы, идеальная повестовательная среда для опустошения мозгов. Само повестование же своей длительностью лишь прописывает хрупкий эфир пустоты, в котором и происходит схлопывание идеохореографии. Я думаю, что так устроено мышление искомого в некоторой киберпанк-прозе робота, так же устроено мышление ребёнка (почти неизбежный персонаж в большинстве фантастич. произведений и киберпанке), так же устоены мои мозги: мир схлопывается между невъебенностью мечты, которая облучает реальность и жестоко косит её и выжигает, но и питает, как некое кибер-всё-обсчитавшее солнце; мир постоянно схлопывается, сворачиваясь как этим солнцем усушенная бумага, в искомый сюжет. Я бы не сказал, т.о., всё же, что фантастич. произведением движет предзаданность, готовой сюжетной схемы нет, фантастика как раз в том, что может сложиться любой сюжет, вне знакомых каталогов, и по ходу этой пульсации отсушки и схлопывания мы не отгадываем никакого воспитания чувств. Это очень фантастично: может быть ЧТО УГОДНО - вот суть фантастики. И расстроен читатель такого сборника тогда, когда опять случилось уже случавшееся, когда ожидание ЧЕГО УГОДНО пропадает, как если бы это была сказка, например, где всё случается одно и то же и конец всегда один почти что. Т.е., в настоящей фантастике нет фантазма, нет сюжета, который бы просвечивал в каждой части; фантастич. произведение может быть, т.о., описано более верно лишь нарратологически. Поэтому, например, фэнтези просто раздражает меня, большинство "научной фантастики", кроме таких вещиц как "Слёзы для Элджернона" или "Мечты - личное дело каждого" - тоже. Смысл фантастич. повестования в нарушенности ожидания. На этом, напр., мощно играет Пелевин. Конечно, можно сказать, что нарушение ожидания происходит и в "Анне Карениной" - тоже фикциональное чтение и проза, т.е., можно ожидать осуждения шлюхи или рождения новой половой этики - но само это ожидание уже совершается в состоявшемся универсуме ценностей и мире с предзаданными ожиданиями. Потому "Анна Каренина" - не фантастика. Так, небольшой гиперреальный фантазм. А вот про ожидания если говорить, то, конечно, Кафка фантастичен: нарушаются как раз сами установки выбора, само киберсолнышко взорвано, ожидается какой-то (какой-то из) приговор и наказзание, но этого не будет, ожидается увидеть чиновника - но в комнате открывается экзекуция. Но повестование Кафки - крайность, если не с.рреализм вовсе. А вот сама эта черта фантастич. мира как мира вне ожиданий, т.е. мира перманентной катастрофы, т.е. мира, в котором меняется сама матрица описания реальности (ну как если бы настала ядерная зима, к примеру, мы жили бы уже в очень ведь поменявшемся мире; или как если бы кто-то помер, что всегда новость и часто меняет взгляд на жизнь) - катастрофа - вот что происходит в этом пространстве между пронзительным и настоятельным киберсолнышком и миром "нейтрализованного описания и стиля".
***
Тема ожидания - оно редко как когда должно бы быть спокойным - но это тема последней недели. Всё как-то странно мне. И ждать, конечно, я не умею. Вместо того, чтоы заполнить дни полезным и недепрессивным, я заполняю их помимо своей воли каким-то бредом и чепухой, и ничего не могу с этим поделать, хотя именно что мой внтуренний появившийся с И. голос никуда не исчезает. И мир фантастичен в силу внезапно приостановленной наррации. Готовый к пространственно-временной развёртке, этот мир и голос оказываются совсем вопреки всякой логике приостановленными. Бабушка уходит на тот свет, и её молчание и неприсутствие передаётся и И. и мне. Бабушка вышла из наррации, проломила в ней неосознаваемую дыру, к которой никто не был готов, бабушка шмыганула в гроб, и кто только ни растерялся. Но кто-то растерялся совсем, порвав и батут этой реальности в своей голове, но я должен оставаться в своём уме постоянно. Только ум - не та штука, чтобы произвести пространство или время. И мне не по себе, если я не пишу, имитируя т.о. пространство и время, но и описать мне нечего. Так как я стал жить другим временем и пространством, но внезапно оно закончилось и мне нужен бы его эмулятор, но сфера мышления и представления никогда не внушала мне доверия в качестве поставщика реальности, пространства. Бабушка, быстро и почти разом одобрившая меня в его жизни, как будто устроила испытание по переносу себя и своего одобрения его - в сферу чистой идеации. Как будто повторение урока или запись его и перенос на очень цифровые носители. Конечно, гениальнее смотаться на тот свет, с этой точки зрения, уже было нельзя. Он так мечтал, что мы с ней будем общаться и подружимся. Ну и мне было с ней интересно тоже очень даже. Так что я и не знаю, с фантастической точки зрения провалила бабушка проект или же поступила мудро. Последнее невозможно, так как ну не такой же ценой умудряться.
***
Последний прогон (поэтизация смерти бабушки) показывает наглядно, что фантастич. повествование противостоит поэтизации: набросать осмысленность "на время" невозможно: фантастич. повествование актуализирует совершенно не поддающиеся и не нуждающиеся в поэтизации вещи. Оно не о создании тонких связей, отделывающих бытие. Иначе бы и непростительна была всякая выдумка, просто казалась бы глупой, каковыми и являются при сюжетном пересказе все фант. произведения.
***
Т.е., мы говорим о мире детства также. Дети как жертвы в киберпанке: слитый в кубик разум умершего сына ("виртуальная личность"), украденый педофилом у Сэйлора, ребёнок, производящий мечты у Азимова, и так далее: детское сознание способно пережить катастрофу лучше, оказывается, оно заполняет нарративное провисшее поле в катастрофе. Надо думать за другого, заполнять его молчание, а не надуто мечтать о себе любимом и недолюбленном. Ребёнок как основной репродуктивный ресурс становится т.о. важной фигурой в фант. повестовании. Фантастика - проза о детях и катастрофе.
***
Как сотностися автор и нарратор в фант. произведении? Герои ранжированы в порядке катастрофичного мира. Поэтому взрослые в нём выживают хуже. Для того, чтоы выживать и продолжать мир, для этого им надо очнуться от своей озабоченности собой любимым и подумать, а кто тут у нас нуждающийся и послабее будет. И всё видно сразу. Иногда кажется, что ну всё, надо бросить, но вот именно что и не надо бы: как ребёнок никто не может быть благодарен и открыт так искренне и с таким постоянством. Дети/родители: постоянная пара в фант. прозе. Или ещё учёный-ребёнок, учёный-инфантил, носитель мечты. "Лолита" - тоже фантастическое произведение, и очень грустное, психика девочки совершенно нереальная там. Она вся сделана из защит и ужаса, так не бывает. Яркость мира "Лолиты" - она такая яркая именно из-за мечты пишущего Гумберта. А чувство ужасной моей грусти от этой книги: как его мечта раздалбывается о сконструированную Набоковым "девочку". Девочка-то там робот. Или Гумберт не видит ничего, кроме того, что хотел бы видеть, а видит он как ребёнок, подросток-мальчик, просто повторяющий свой фантазм. Возможное отношение любви, как отношение взрослый/ребёнок - оно раздавливается фантазмом Гумберта. Фантастика в "Лолите" заключается в смене пространства, катастрофа во вторжении фантазма, в умыкании девочки из дома. Ребёнок всегда, хотя (да и пусть) и в пассивном залоге, утверждает отношение любви, просто постоянную её недостачу. Надо просто думать за другого. Поняв позиции друг друга в мире, а не исходя из своей фантазматики.
***
И ребёнок конечно же совершает восстановление мира самим собой (ну он по определению репродуктивное создание, ресурс), вернее даже - он вытолкнут к этому, в длительность усвоения нового опыта, и посткатастрофичный мир начинает существовать, залатанный им, переживающим основное событие (инцест, перенос на новые носители разума, героич. поступок, откровение и проч. важные сюжет. ходы), выпадающее на него. Фантастику любят читать дети. Я думаю, что вся фантастика - для детей и написана, конечно. Я думаю, что фантастика - это повествование, актуализирующее онтолоию через сюжет ребёнка. Наличие огромного и сильного семантического поля, преобразующегося в повестовании или в катастрофу или в фантазм, прекрасно коррелирует в литературе и обыденно-земной онтологии со статусом и "мировой" функцией ребёнка.

литература, дети, Кафка

Previous post Next post
Up
[]