(no subject)
Каннингем в "Часах" живописует своих героев рваными, перехлёстными мазками, намеренно неровно и нервно и говорит, что их захлёстывают волны несчастья. А их всего лишь захлёстывают волны авторского описания, которое сделано так для того, чтобы передавать захлёстывание несчастьями.
Но создаётся впечатление фальши, да это фальшиво и есть - сбивчивый рассказ сдавленным тонким голосом делает и предмет рассказа трагичным, а предмет может быть вовсе даже очень в порядке, нисколько не в трагичных обстоятельствах. Какая-то излишняя чувствительность у Каннигема и многих современных авторов.
Вот то ли дело воспоминания служанки Пруста, которые я сейчас читаю. Её как Бальзак учил писать, полное расхождение техники описания и технологии её жизни с Прустом, но это нормально, это расхождение объекта и субъекта. Нет излишней чувствительности, нет вовлечения читателя в излишнюю оценочность, в припадочность.
Хотя вот уж там грустная жизнь - грустная жизнь Пруста. Но одновременно счастливая жизнь и счастливые воспоминания служанки. Объект неоднозначен, он двоякий. И потому ещё, вследствие двоякости, однобокая слёзодавка как у Каннингема, не подошла бы (слишком однозначная у Каннингема слёзодавка, сам принцип, то есть совпадение устройства субъекта и объекта в слезливости, обедняет предмет описания).
Но создаётся впечатление фальши, да это фальшиво и есть - сбивчивый рассказ сдавленным тонким голосом делает и предмет рассказа трагичным, а предмет может быть вовсе даже очень в порядке, нисколько не в трагичных обстоятельствах. Какая-то излишняя чувствительность у Каннигема и многих современных авторов.
Вот то ли дело воспоминания служанки Пруста, которые я сейчас читаю. Её как Бальзак учил писать, полное расхождение техники описания и технологии её жизни с Прустом, но это нормально, это расхождение объекта и субъекта. Нет излишней чувствительности, нет вовлечения читателя в излишнюю оценочность, в припадочность.
Хотя вот уж там грустная жизнь - грустная жизнь Пруста. Но одновременно счастливая жизнь и счастливые воспоминания служанки. Объект неоднозначен, он двоякий. И потому ещё, вследствие двоякости, однобокая слёзодавка как у Каннингема, не подошла бы (слишком однозначная у Каннингема слёзодавка, сам принцип, то есть совпадение устройства субъекта и объекта в слезливости, обедняет предмет описания).