Осталось только два занятия
Теперь берет на голове писательницы сменился толстой розовой шапкой с помпоном как у лыжников, один глаз от нервного напряжения у неё стал красным и, как у мужчин после передряг или в похмелье, один глаз стал больше другого, а сама она из писательницы превратилась в учительницу, постоянно исправляющую ошибки в эссе и открывающую окна (пятнадцать минут окна закрыты, десять минут открыты, и так по кругу три с половиной часа). Из группы снесло текстовиков - людей, живущих написанием текстов, в том числе и беллетристики, остались бездельники вроде меня, не пишущие ничего кроме учебных эссе и рефератов для дискуссий. Текстовикам сейчас тяжело: они хотят только писать, то есть чистенько сидеть в тепле чтобы и чтобы они писали, а печатные станки всего мира дымились бы от их продукции. Но этого не происходит, потому что сейчас и без эпидемии на этом рынке демпинг, а с эпидемией и удалёнкой совсем хана что средним и мелким текстовикам, что тем, у кого есть имя. Все доски объявлений в народном университете завесили своими услугами перед тем, как перестали ходить на занятия. И ещё у них были депрессии, потому, думаю, они и перестали ходить. А им было нужно, потому что от режима "пиши читай" круглосуточно без выходов в люди наши пишичитаи опухли. И сдулись.
