Стихи - дневник 6-летней Аллы, написан в период Холокоста
Почему мы в клетке здесь сидим в колючей?
Почему нас немцы, как хотят, замучивают?
А другие девочки на широких улицах
Бегают, смеются, с мамами целуются.
Я спрошу у главного,
Кто всех главней на свете:
«Разве это правильно?»
Что он мне ответит?
* * *
Тетя Поля нам сказала: - Ты с сегодня будешь Галя.
Ты - не Мэра, а Маруся. Может, вас и не убьют?
Мы молчим, а тетя Поля в свой платок зеленый плачет.
И уходит. Потому что тетю Полю дома ждут.
А какая-то ворона прицепилась, скачет, скачет:
- Как теперь тебя зовут?
* * *
Закричал нам дядя Митя:
«Здесь облава! Ну, бегите!»
А куда уже бежать?
Что, за печку, под кровать?
Есть в заборе дырка,
Мы туда и ныркнем.
Полежим под лопухами,
А стемнеет, - выйдем сами.
Ну сколько можно в этих лопухах?!
А нас искают немцы и собаки.
И страшно.
Он большой, как небо, - страх.
И пИсать хочется
И громко-громко плакать.
* * *
Так комары искусали -
Нет уже сил терпеть!
Ничего не хочу хотеть,
Только, чтоб про меня не знали.
Лежу в камышах, распухшая,
Не могу разлепить глаза.
И кашлять нельзя-нельзя:
Немцы услушают!
Рядом они где-то
Идут с винтовками в гетто.
Лягушонок смеется, глупый,
Плачет кузнечик.
А мне уже плакать нечем
И очень болят губы.
* * *
Каша кислая-кислая,
мухи на миске мызгают,
ложки нету, но мы руками.
Хорошо, что не видит мама!
А теперь так болит животик -
Из кустов не выходим.
Там какашки лежат разные,
А мои - красные.
* * *
Срывают цветы, и они умирают.
Зачем же цветы срывать?
Стреляют в людей, и они упадают,
И так остаются лежать.
А мне дядя Митя на ухо сказал:
- Тебе еще думать про это нельзя.
Вот вырастешь, станешь большая и умная...
А я не нарочно, я нечаянно думаю.
* * *
Вечером люди ушли домой,
Даже не видно немцев.
Небо счернело над головой,
И каждый сарай чужой-чужой.
Куда деться?
Так я к папе на руки хочу!
Но я не плачу и не кричу.
Если б тогда нас вместе убили,
Мы бы вместе и были.
* * *
Очень жалко, очень жалко -
Мы в кустах нашли скакалку,
Только мне не скачется,
А смотрится и плачется.
Не ходят уже мои ножки.
Никак не подняться мне.
И Мэрочка на спине
Таскает меня осторожно.
Идет-идет и качается,
Пока день не кончается.
АЛЛА АЙЗЕНШАРФ
Почему нас немцы, как хотят, замучивают?
А другие девочки на широких улицах
Бегают, смеются, с мамами целуются.
Я спрошу у главного,
Кто всех главней на свете:
«Разве это правильно?»
Что он мне ответит?
* * *
Тетя Поля нам сказала: - Ты с сегодня будешь Галя.
Ты - не Мэра, а Маруся. Может, вас и не убьют?
Мы молчим, а тетя Поля в свой платок зеленый плачет.
И уходит. Потому что тетю Полю дома ждут.
А какая-то ворона прицепилась, скачет, скачет:
- Как теперь тебя зовут?
* * *
Закричал нам дядя Митя:
«Здесь облава! Ну, бегите!»
А куда уже бежать?
Что, за печку, под кровать?
Есть в заборе дырка,
Мы туда и ныркнем.
Полежим под лопухами,
А стемнеет, - выйдем сами.
Ну сколько можно в этих лопухах?!
А нас искают немцы и собаки.
И страшно.
Он большой, как небо, - страх.
И пИсать хочется
И громко-громко плакать.
* * *
Так комары искусали -
Нет уже сил терпеть!
Ничего не хочу хотеть,
Только, чтоб про меня не знали.
Лежу в камышах, распухшая,
Не могу разлепить глаза.
И кашлять нельзя-нельзя:
Немцы услушают!
Рядом они где-то
Идут с винтовками в гетто.
Лягушонок смеется, глупый,
Плачет кузнечик.
А мне уже плакать нечем
И очень болят губы.
* * *
Каша кислая-кислая,
мухи на миске мызгают,
ложки нету, но мы руками.
Хорошо, что не видит мама!
А теперь так болит животик -
Из кустов не выходим.
Там какашки лежат разные,
А мои - красные.
* * *
Срывают цветы, и они умирают.
Зачем же цветы срывать?
Стреляют в людей, и они упадают,
И так остаются лежать.
А мне дядя Митя на ухо сказал:
- Тебе еще думать про это нельзя.
Вот вырастешь, станешь большая и умная...
А я не нарочно, я нечаянно думаю.
* * *
Вечером люди ушли домой,
Даже не видно немцев.
Небо счернело над головой,
И каждый сарай чужой-чужой.
Куда деться?
Так я к папе на руки хочу!
Но я не плачу и не кричу.
Если б тогда нас вместе убили,
Мы бы вместе и были.
* * *
Очень жалко, очень жалко -
Мы в кустах нашли скакалку,
Только мне не скачется,
А смотрится и плачется.
Не ходят уже мои ножки.
Никак не подняться мне.
И Мэрочка на спине
Таскает меня осторожно.
Идет-идет и качается,
Пока день не кончается.
АЛЛА АЙЗЕНШАРФ