Рак и мы, часть вторая - Марк
Более всего шокирующей обещает быть скорая смерть моего друга Марка. Хоккеист, высокооплачиваемый вратарь одной известной хоккейной команды, застенчивый человек Марк, математик и высокооплачиваемый программист, Марк вследствие своего увлечения хоккеем и застенчивости получил рак яичка, а потом быстрые метастазы, длиной в полгода, и сейчас уже не работают никакие терапии, все лишь замерли в ожидании.
С Марком мы познакомились поебаться. Как всегда, как произошли мои лучшие дружбы, связи, знакомства. Марк ебался поначалу анонимно, только в заброшенном парке по пути с работы домой, у него никогда не было времени на удовольствия вследствие его воспитания в одном маленьком, замечательном ГДР-городке на берегу красивейшей реки, теперь в центре национального экозаповедника в часе езды от Берлина на северо-восток. Потому в темноте, в дождь и в знойную ночную жару или в зимнюю стужу, он был всегда поначалу в маске и без имени два года, без лица, мы встречались, я ехал к определённому времени в тёмный парк на другой конец города, вернее, за город, всегда новое место в парке, всегда быстро.
Но потом необычно. Марку нравилось получить с ноги по яйцам или в живот, всегда сильно, чтобы он почти терял сознание, удар всегда как бы непреднамеренно, и тогда он в этот момент кончал. Потом и я расчухал этот охуенный секс, поняв, что хуй может быть клитором, большим, бесстыже разроссшимся, а яйца произошли из эмбрионального кусочка, который у женщин стал влагалищем и так далее. Туда далее, буквально если.
Марк, всегда такой восхитительно рациональный, свежий, ясный парень объяснил мне эту теорию ещё в маске в темноте четыре года назад, когда я его расспросил, что происходит, что у него вместо яиц-то, деревяшки или протезы что ли, и тоже был декабрь, предрождественские дни. Его яйца не чувствовали боли. Они сразу перефразировали её во взрыв удовольствия. Его шары можно было пинать и бить как грушу кроссовками и руками, они не страдали, он кончал только от этого, неважно, что было в прелюдии. И они всегда были здоровые, без следов пиздилова.
Да, для этого нужен хороший понимающий, что происходит, партнёр. Не думаю, что если вам ёбнет с ноги со всей дури по яйцам случайный человек с улицы, это будет приятно и не оставит следов. Это филигранный, крайне эмпатичный и осторожный секс. Сильный, игровой, весёлый, больше похожий на спорт. Партнёра для этого дела найти крайне сложно: редкий фетиш, практика, особенно когда все это почему-то понимают как садомазо (пиздят же типа, ну значит, это насилие, боль, подчинение, хотя, ахахахах, никакой боли там подавно нет, только безумное удовольствие), а ни Марк, ни я всех этих смешений секса, удовольствия с властью и страданием не понимаем (вернее, я понимаю, что да, это важно - проигрывать в режиме удовольствия, в постели, то есть, тоже, общественно магистральные линии, типа власти, подчинения как принципа жизни теперь в популяциях с групповым поведением, но мне неинтересно, скучно смешивать секс и власть).
Впервые он так кончил в пятнадцать лет, случайно, когда ему в эту тогда ещё не пизду наружу, а просто в развесистую грустную большую тройственную (два огромных красивейших тяжелючих шара, каждое из которых не помещалось в руку, и конский хуй) висячку в хоккейных штанах, прилетела шайба от парня на поле, в которого он был тайно влюблён, и шайба оказалась единственным способом контакта Марка и того парня, так оформился его фетиш.
Потом и я научился этому бешеному взрывному яичному удовольствию, взрыву в голове от удара по яйцам. Но я всего лишь любопытен плюс легко, охотно осваиваю удовольствия, свойственные людям, которых люблю. А Марк сидел на этом крепко. Тотально аутичный Марк. С постоянным чувством вины за это бешеное наркотической природы крайне аддиктивное удовольствие и секс.
Когда три года назад я нашёл ему наконец-то русскую бабу, которая согласилась ему в Америке родить ребёнка, год его (её) кормить грудью и потом за большие деньги отказаться от ребёнка и приезжать только четыре раза в год видеть дочку, он был счастлив. Он даже забросил яйцепиздилово. Он весь был погружён в счастье быть с ребёнком. Наконец-то его кто-то любил безусловно. Наконец-то можно было совсем никуда не ходить из дома кроме как на тренировки и на работу иногда.
Мы ебались тогда простецки классично, от души, утопая в эмпатии и ласке, и всё чаще без этого бешеного удовольствия. Марк и его забросил.
А потом ему нравилось уже то, что понять я так и не научился: кончать от ударов в живот и в грудь до обморока, а лучше до блевотины.
Он не кончал по три месяца, чтобы научиться кончать от пиздилова уже не по шарам, а в живот ногами.
И через полтора года обнаружился рак яйца.
Собственно, вся история.
Сейчас приехала русская московская мать, успешница, спортсменка и комсомолка, директор центра организации досуга, лектор по бизнесу. Занимается восстановлением родительских прав. Огромный стресс для Марка все эти коммуникации. Плюс поэтика размышлений, про смерть и прочий пафос, ему совершенно была всегда чужда. Но ему приходится вникать во всё это человеческое, слишком человеческое сейчас, когда на правой ноге болтается мешок с говном, а на другой ноге мешок для мочи, а его роскошные шары уже ампутировали.
С Марком мы познакомились поебаться. Как всегда, как произошли мои лучшие дружбы, связи, знакомства. Марк ебался поначалу анонимно, только в заброшенном парке по пути с работы домой, у него никогда не было времени на удовольствия вследствие его воспитания в одном маленьком, замечательном ГДР-городке на берегу красивейшей реки, теперь в центре национального экозаповедника в часе езды от Берлина на северо-восток. Потому в темноте, в дождь и в знойную ночную жару или в зимнюю стужу, он был всегда поначалу в маске и без имени два года, без лица, мы встречались, я ехал к определённому времени в тёмный парк на другой конец города, вернее, за город, всегда новое место в парке, всегда быстро.
Но потом необычно. Марку нравилось получить с ноги по яйцам или в живот, всегда сильно, чтобы он почти терял сознание, удар всегда как бы непреднамеренно, и тогда он в этот момент кончал. Потом и я расчухал этот охуенный секс, поняв, что хуй может быть клитором, большим, бесстыже разроссшимся, а яйца произошли из эмбрионального кусочка, который у женщин стал влагалищем и так далее. Туда далее, буквально если.
Марк, всегда такой восхитительно рациональный, свежий, ясный парень объяснил мне эту теорию ещё в маске в темноте четыре года назад, когда я его расспросил, что происходит, что у него вместо яиц-то, деревяшки или протезы что ли, и тоже был декабрь, предрождественские дни. Его яйца не чувствовали боли. Они сразу перефразировали её во взрыв удовольствия. Его шары можно было пинать и бить как грушу кроссовками и руками, они не страдали, он кончал только от этого, неважно, что было в прелюдии. И они всегда были здоровые, без следов пиздилова.
Да, для этого нужен хороший понимающий, что происходит, партнёр. Не думаю, что если вам ёбнет с ноги со всей дури по яйцам случайный человек с улицы, это будет приятно и не оставит следов. Это филигранный, крайне эмпатичный и осторожный секс. Сильный, игровой, весёлый, больше похожий на спорт. Партнёра для этого дела найти крайне сложно: редкий фетиш, практика, особенно когда все это почему-то понимают как садомазо (пиздят же типа, ну значит, это насилие, боль, подчинение, хотя, ахахахах, никакой боли там подавно нет, только безумное удовольствие), а ни Марк, ни я всех этих смешений секса, удовольствия с властью и страданием не понимаем (вернее, я понимаю, что да, это важно - проигрывать в режиме удовольствия, в постели, то есть, тоже, общественно магистральные линии, типа власти, подчинения как принципа жизни теперь в популяциях с групповым поведением, но мне неинтересно, скучно смешивать секс и власть).
Впервые он так кончил в пятнадцать лет, случайно, когда ему в эту тогда ещё не пизду наружу, а просто в развесистую грустную большую тройственную (два огромных красивейших тяжелючих шара, каждое из которых не помещалось в руку, и конский хуй) висячку в хоккейных штанах, прилетела шайба от парня на поле, в которого он был тайно влюблён, и шайба оказалась единственным способом контакта Марка и того парня, так оформился его фетиш.
Потом и я научился этому бешеному взрывному яичному удовольствию, взрыву в голове от удара по яйцам. Но я всего лишь любопытен плюс легко, охотно осваиваю удовольствия, свойственные людям, которых люблю. А Марк сидел на этом крепко. Тотально аутичный Марк. С постоянным чувством вины за это бешеное наркотической природы крайне аддиктивное удовольствие и секс.
Когда три года назад я нашёл ему наконец-то русскую бабу, которая согласилась ему в Америке родить ребёнка, год его (её) кормить грудью и потом за большие деньги отказаться от ребёнка и приезжать только четыре раза в год видеть дочку, он был счастлив. Он даже забросил яйцепиздилово. Он весь был погружён в счастье быть с ребёнком. Наконец-то его кто-то любил безусловно. Наконец-то можно было совсем никуда не ходить из дома кроме как на тренировки и на работу иногда.
Мы ебались тогда простецки классично, от души, утопая в эмпатии и ласке, и всё чаще без этого бешеного удовольствия. Марк и его забросил.
А потом ему нравилось уже то, что понять я так и не научился: кончать от ударов в живот и в грудь до обморока, а лучше до блевотины.
Он не кончал по три месяца, чтобы научиться кончать от пиздилова уже не по шарам, а в живот ногами.
И через полтора года обнаружился рак яйца.
Собственно, вся история.
Сейчас приехала русская московская мать, успешница, спортсменка и комсомолка, директор центра организации досуга, лектор по бизнесу. Занимается восстановлением родительских прав. Огромный стресс для Марка все эти коммуникации. Плюс поэтика размышлений, про смерть и прочий пафос, ему совершенно была всегда чужда. Но ему приходится вникать во всё это человеческое, слишком человеческое сейчас, когда на правой ноге болтается мешок с говном, а на другой ноге мешок для мочи, а его роскошные шары уже ампутировали.
Click to view