Арабы у себя дома
Амман очень красивый и тихий город. Я здесь впервые. Решил выйти погулять несколько дней на пути в Пекин, пересадка.
Здесь отличный международный аэропорт, не сравнимый с берлинскими аэропортами, с тесным Тегелем и Шёнефельдом, свинарником с сервисом за гранью представимого.
Арабы - очень сильное впечатление, впервые вижу их в естественной среде обитания, в стране, где на них никто не давит, не демонизирует. Так вот, это совсем не крикливые, не грязные бездельные люди, как их рисует западная и американская пропаганда. Они и в Берлине не такие. Но в Берлине они всё же заметно нервные, не тихие. И да, там среди них, именно что среди постоянно проживающих в городе, много плохо одетых, с одеждой с запахами, да, много и криминальных и пьющих алкоголь.
Как я понимаю, и в других европейских столицах тоже (в немецкой провинции совсем не крикливые, не дёрганые). Трудно быть тихим, если постоянно предлагают другой образ, грязного преступного араба. Мне очень нравятся гомофобные страны, подумалось. Вот здесь очень тихо. Не потому, что здесь всем заткнули рот. Но потому, что нет трескотни, надуманных тем, постоянной защиты чего-то надуманного, надуманных травм.
У нас там перепроизводство болтовни, тотальная занятость в болтовне. Этим там защищают интересы малых групп, этих новых ценных единиц современного общества? Какая надуманность. Очередная, притом. Как там много нищих, депрессивных, завонявшихся людей, курящих, пьющих, на антидепрессантах в Берлине (не меньше половины). Потомственно не работающих. И это никакая не малая группа со свободно отстаиваемыми интересами, это треть города минимум (треть трудоспособного населения Берлина безработные официально, беженцы не в счёт, им запрещено законом работать), это слив всей идеи малых особых очень интересных групп с интересами. Это группа без интересов, и уже немалая.
При этом все видят только грязных якобы асоциально настроенных арабов. Я таких не встречал. Я встречал и видел арабов, которым неважна эта пропаганда, им важно иметь своё место в обществе, своё дело, вести достойную жизнь. Обычные люди, с обычными целями.
Всякие оскорбления человеческого достоинства в виде издевательства над собой и окружающими, в виде саморазрушения (у нас можно разрушать себя, но нельзя словом и пальцем тронуть другого) я видел среди немцев-берлинцев (вонь, неряшливость, алкоголизм, постоянно плохое настроение, хамство). Редко у арабов там.
Если постоянно говорить кому-то какое ты говно, нервы, конечно, у того сдают, люди начинают быть говном. Здесь на улицах я вижу спокойных, незапуганных, не воняющих людей, здесь чисто, здесь нет постоянно лезущих отовсюду слов, оценок, реклам, бессчётных оценок, нет постоянных новостей, нет судорожного слежения за этим потоком морального барометра (как себя кто повёл, страна или президенты), нет постоянной в Берлине акцентации на том, что все здесь личности. Да, все личности. Да. Но как хорошо не слышать из каждой щели, что все мы личности, это наша свобода, достижение, ура товарищи и так далее.
Очень люблю отдыхать потому, парадокс, именно в гомофобных странах: тишина. Нет этого нескончаемого тотального пиздежа достиженчества, моральной оценки, постоянной вперённости в границы между людьми, в их культивируемую особость, в социальность, оценки. Есть масса других дел кроме выяснения отношений, оказывается.
И стоит отметить, конечно, что Иордания - это не страна, из которой бегут, а страна, принимающая беженцев. Где же они где, эти преступные вонючки арабские беженцы, заполонившие немецкие города. Вот же незадача, нет их, не видно. Может быть, завтра, послезавтра найду. Но что-то говорит мне о том, что оскотинившихся людей здесь нет.
Где, где эти арабские вонючки, оскотинившиеся беженцы, заполонившие немецкие города? Почему здесь нет оскотинтившихся людей? Где эта свобода саморазрушения и вынужденность скотства, предлагаемые Европой, капитализмом вообще, когда можно чувствовать человека как чужого, как волка, делать из него пугало, обдирать людей, использовать их.
Здесь отличный международный аэропорт, не сравнимый с берлинскими аэропортами, с тесным Тегелем и Шёнефельдом, свинарником с сервисом за гранью представимого.
Арабы - очень сильное впечатление, впервые вижу их в естественной среде обитания, в стране, где на них никто не давит, не демонизирует. Так вот, это совсем не крикливые, не грязные бездельные люди, как их рисует западная и американская пропаганда. Они и в Берлине не такие. Но в Берлине они всё же заметно нервные, не тихие. И да, там среди них, именно что среди постоянно проживающих в городе, много плохо одетых, с одеждой с запахами, да, много и криминальных и пьющих алкоголь.
Как я понимаю, и в других европейских столицах тоже (в немецкой провинции совсем не крикливые, не дёрганые). Трудно быть тихим, если постоянно предлагают другой образ, грязного преступного араба. Мне очень нравятся гомофобные страны, подумалось. Вот здесь очень тихо. Не потому, что здесь всем заткнули рот. Но потому, что нет трескотни, надуманных тем, постоянной защиты чего-то надуманного, надуманных травм.
У нас там перепроизводство болтовни, тотальная занятость в болтовне. Этим там защищают интересы малых групп, этих новых ценных единиц современного общества? Какая надуманность. Очередная, притом. Как там много нищих, депрессивных, завонявшихся людей, курящих, пьющих, на антидепрессантах в Берлине (не меньше половины). Потомственно не работающих. И это никакая не малая группа со свободно отстаиваемыми интересами, это треть города минимум (треть трудоспособного населения Берлина безработные официально, беженцы не в счёт, им запрещено законом работать), это слив всей идеи малых особых очень интересных групп с интересами. Это группа без интересов, и уже немалая.
При этом все видят только грязных якобы асоциально настроенных арабов. Я таких не встречал. Я встречал и видел арабов, которым неважна эта пропаганда, им важно иметь своё место в обществе, своё дело, вести достойную жизнь. Обычные люди, с обычными целями.
Всякие оскорбления человеческого достоинства в виде издевательства над собой и окружающими, в виде саморазрушения (у нас можно разрушать себя, но нельзя словом и пальцем тронуть другого) я видел среди немцев-берлинцев (вонь, неряшливость, алкоголизм, постоянно плохое настроение, хамство). Редко у арабов там.
Если постоянно говорить кому-то какое ты говно, нервы, конечно, у того сдают, люди начинают быть говном. Здесь на улицах я вижу спокойных, незапуганных, не воняющих людей, здесь чисто, здесь нет постоянно лезущих отовсюду слов, оценок, реклам, бессчётных оценок, нет постоянных новостей, нет судорожного слежения за этим потоком морального барометра (как себя кто повёл, страна или президенты), нет постоянной в Берлине акцентации на том, что все здесь личности. Да, все личности. Да. Но как хорошо не слышать из каждой щели, что все мы личности, это наша свобода, достижение, ура товарищи и так далее.
Очень люблю отдыхать потому, парадокс, именно в гомофобных странах: тишина. Нет этого нескончаемого тотального пиздежа достиженчества, моральной оценки, постоянной вперённости в границы между людьми, в их культивируемую особость, в социальность, оценки. Есть масса других дел кроме выяснения отношений, оказывается.
И стоит отметить, конечно, что Иордания - это не страна, из которой бегут, а страна, принимающая беженцев. Где же они где, эти преступные вонючки арабские беженцы, заполонившие немецкие города. Вот же незадача, нет их, не видно. Может быть, завтра, послезавтра найду. Но что-то говорит мне о том, что оскотинившихся людей здесь нет.
Где, где эти арабские вонючки, оскотинившиеся беженцы, заполонившие немецкие города? Почему здесь нет оскотинтившихся людей? Где эта свобода саморазрушения и вынужденность скотства, предлагаемые Европой, капитализмом вообще, когда можно чувствовать человека как чужого, как волка, делать из него пугало, обдирать людей, использовать их.