(no subject)
Вагинов: где же я был раньше, почему не читал его так много, как теперь. Может быть, удастся всё наверстать. Как же досадно. Сколько же тонкости там, мне так было надо всегда. Но всегда все требовали силы какой-то. Зачем. А вот желание теперь много такого сложного рельефного прочесть - это оставит меня молодым - потому что я не успел, потому что мне надо, потому что я злой, потому что я даже узнаю, кто как что у меня отнял, или никто, но почему я так тупил-то в сильных красках, а не в оттенках, что же я так бездарно провёл время, как пропало столько лет. Вагинов - думают, это манерность, это игра. Но это не игра и не манерность. Это он такой вот он весь как расстроенное пианино, но так много сыграет он, играет, знает, чувствует, может быть, только расстроенное пианино и вмещает столько, потому как раз, что оно расстроенное и заваливается во всякие звуки, типа непреднамеренные эхо и типа фальшивость, но кто так ещё сможет прихрамывая всё натанцевать. Да и расстроено потому, что чего только на нём ни играли. Следы остались. Но очень выверенные. Всё по сравнению с ним грубое. Он всё делает миксом, барокко, вариацией, и всё может быть валентно ко всему в его речи, потому что гнётся, двоится, свисает нитками, переплетается, он как распускает всему края, разнашивает всё до хлама, чтобы перешить, соединить. Как тина в красивом озере, всё срастается. Но опознаваемо, что там растёт. И стерильно всё, не грязно никак.
