Немецкие дети
Моя дочь, приехав в тихий маленький городок Германии в семь лет и пойдя в школу, так и не втянулась в это, и так и держалась в стороне от грубости, крикливости детей здесь. Зато она была потом, уже через три года говоря и сочиняя на немецком лучше чистокровных детей, редактором школьной газеты, пять лет бессменно до случая на мосту, а также писала на каникулах, майские праздники и лето проводя у меня в Берлине, листовки к Первомаю с цитатами из Маркса. Она быстро могла написать много разных, даже противоположных по мессиджу текстов, и сдавала их в типографию вовремя, иногда в них она миксовала от азарта речь Геббельса с речью Маркса и Христа, не давая понять, кто из них кто, а так же смогла написать на железнодорожном мосту по центру, вися на строительных "подтяжках" напару со своим бойфрендом, за два часа, при проносящихся мимо поездах через Майн "СЛАВА КПСС!" на русском и на немецком, быть там же на мосту задержанной полицией и исполнять потом общественные работы полгода.
Я до сих пор не знаю, была для неё левацкая удаль и тусовка чем-то интересным или всего лишь разрешённой здесь формой собраний, игры в общественную активность, разрешённым детским садом, элитной буржуазной игрой (они издавали вдвоём газету левых теоретических чтений с её парнем, отец которого возглавлял и спонсировал "Комитет Искусства и Сопротивления" в Цюрихе, а его сын жил один в роскошной квартире в Берлине, недалеко от нас, через канал, в Кройцберге, они организовывали какие-то митинги, чтения стихов на мосту около нашего дома, откуда утопили Розу Люксембург, всегда в день её и смерти и на её ДР, часто они с моей дочкой зависали сутками и у меня, потому что я вкусно готовлю, они много ели, от травы всегда жрать хочется, в их возрасте не видно, сколько кто ест, а потом куря травку, штудируя Маркса, Ленина, Геббельса, вели ожесточённые споры о нуждах мирового пролетариата, получали деньги от отца этого парня и печатали весь это развесёлый бред в своей газете).
Но она никогда не одобряла эту крикливость, грубость, показную расторможенность детей здесь, расторможенность по расписанию, именно только что вне урока, после звонка и вне дома.
Вот я, например, так же не одобряю натужное желание веселиться у населения Кёльна, их тупые пьянки с возгласами "давайте веселиться уже!" или "мы лучшие!" в метро и на улицах, но исключительно с вечера пятницы по утро воскресенья. А потом молча тупо вкалывать с утра понедельника до вечера пятницы. Даже берлинцы (собственно, жители района Нойкёльн) мне тут приятнее в этом вопросе: в Берлине пьют вне зависимости от того, наступила пятница или ещё нет. Ежедневно. А те, кто считают себя не алкашами - те пьют через день, благородно просыхают, ведут, так сказать, здоровый образ жизни (по берлинским меркам). А кёльнцы, да и обитатели всех порядочных, настоящих немецких городов, они как школьники, особенно агрессивные тогда, когда идут ошалелой ватагой из школы, тогда они пинают бутылки, показывают факи старухам и вообще всем, ссут на спящих пьяных бомжей, в метро пугают тем, что резко подбегают, будто сейчас сбросят тебя на рельсы, затем ещё быстрее отбегая ровно за сантиметр до прикосновения. Я даже не реагирую, знаю, что они точно знают, где кончается их сантиметр дозволенности. Им надо выпускать пар.
Почему именно в Германии так? Не знаю. Второй месяц, как я вернулся из Пекина, и так и не могу привыкнуть снова к этой невротизированности детей здесь. Моя дочь говорит, что папа не волнуйся, они потому и выделываются, что сами именно что боятся всего, и пальцем не тронут никогда, а так бы они убивали, если бы не боялись, но тоже с вечера пятницы по утро воскресенья, а потом вкалывали бы до пятницы снова. С возрастом, говорит моя дочь, они встанут в стойло смирно, и будут как кёльнцы.
Вот сегодня, например. Я спустился вниз, шёл во двор с большим пакетом мусора (я открыл для себя "турецкие апельсины" - маленькие ярко оранжево-красные, пятнами, идеально круглые тяжёлые шары, идеально вмещающиеся в ладонь, похожие на бильярдные шары своей вескостью и ровностью, пахучие уже до снятия кожуры, из них можно жать невероятно освежающий и вкусный сок, в нём идеальное соотношение сладкого и кислого, и так как они продаются по пятницам и субботам с большой скидкой - два килограмма за одно евро, я покупаю сразу по десять килограммов и давлю сок рычажной сокодавкой, остаётся много отходов), открываю дверь во двор, вижу мальчика напротив с уже поднятой у мяча ногой, была миллисекунда до удара, он выкрикивает "Entschuldigung!" ("Извинение!") с тоном "Огонь!" и пинает мяч.
Мяч прилетает по моему мешку с биомусором, там кроме кожуры от турецких апельсинов были объедки от рыбы, уже пахучие, всё это разлетается около двери во внутренний двор. Я начинаю хохотать и аплодировать, моя реакция несколько настораживает детей, но секунд через десять они тоже подхватывают моё веселье, и готовятся ко второму голу, уже в противоположную дверь. Я ухожу обратно к себе.
А что я скажу им? Я их буду воспитывать, что ли, носом тыкать? Их мамаши используют внутренний дворик как удобный садок для присмотра за своими придурками-детьми, следят за ними из окна, ведут переговоры по загонянию их домой, а то и просто говорят с ними, ругаются. Это как правило, турецкие мамаши.
А сегодня играли, как я видел, два чистокровных немецких мальчика. Ну, может быть, только немного еврейской или какой-то арабской крови было примесью в них, а так-то очень достойные мальчики, конечно, лет по двенадцати. Странно, что они не пошли на детскую площадку в пятидесяти метрах от дома, там и футбольные ворота есть и футбольное поле, засаженное яркой мягкой травой.
Удивительно, что в Пекине в центре города я жил, было очень тихо. Дети тихие, не забитые, они простые нормальные тихие люди без выкидонов, без выходок, без пирсингов и кислотной раскраски волос. Как и все люди там. Кроме приезжающих как туристы жителей деревень, но их во всём мире не любят, китайских крестьян-туристов. Но дети там удивительно тихие после Берлина. На второй день они стали здороваться в ответ, встречаясь если на лестнице или у дверей или на лестничной площадке в доме. На третий день сами начали здороваться. Играли шумно в футбол, но в отдалении от дома, там много площадок для детей и для спорта. В метро мне, иностранцу, помогли пару раз купить билет в автомате и воду в автомате (хотя уже второй год я наблюдаю в Пекине явно государственно стимулируемый национализм, на уровне школьной программы обвинение европейцев и американцев, иностранцев вообще в прошлых бедах Китая, особенно англичан за опиумный геноцид, и часто там расклеены лозунги о том, что теперь Пекин столица мира, и мы не зависим больше от иностранцев, но сделаем их зависимыми от нас).
В немецких же городах дети выдерги вне школы и вне прилегающей к дому территории. А в Берлине вообще выдерг обильно так, как нигде больше я ни встречал (я ещё не говорю о насилии в школах, оно, судя по газетам, только в Берлине, и совсем уж брутально здесь, до забития на смерть ногами в школьном туалете, чего я со времён моего детства в маленьком советском заполярном городке больше нигде не встречал). По-моему, и дома они здесь такие тоже, судя по крикам и скандлам из окон.
Я стал после Пекина в этот раз присматриваться к малышне и к подросткам здесь, да, их агрессию даже поощряют здесь, учат "свободному проявлению чувств" (спускать пар, то есть, только в строго отведённом месте), и вовсе не только турки-школьницы зависают у эскалаторов и у входа в лифты и в дома, как то у них принято везде - болтовня это святое у турков, но и немецкие как чистокровные, так и дети-полукровки делают то же самое, причём эти-то намеренно, а не бессознательно подражая родителям, как их турецкие сверстники.
Я до сих пор не знаю, была для неё левацкая удаль и тусовка чем-то интересным или всего лишь разрешённой здесь формой собраний, игры в общественную активность, разрешённым детским садом, элитной буржуазной игрой (они издавали вдвоём газету левых теоретических чтений с её парнем, отец которого возглавлял и спонсировал "Комитет Искусства и Сопротивления" в Цюрихе, а его сын жил один в роскошной квартире в Берлине, недалеко от нас, через канал, в Кройцберге, они организовывали какие-то митинги, чтения стихов на мосту около нашего дома, откуда утопили Розу Люксембург, всегда в день её и смерти и на её ДР, часто они с моей дочкой зависали сутками и у меня, потому что я вкусно готовлю, они много ели, от травы всегда жрать хочется, в их возрасте не видно, сколько кто ест, а потом куря травку, штудируя Маркса, Ленина, Геббельса, вели ожесточённые споры о нуждах мирового пролетариата, получали деньги от отца этого парня и печатали весь это развесёлый бред в своей газете).
Но она никогда не одобряла эту крикливость, грубость, показную расторможенность детей здесь, расторможенность по расписанию, именно только что вне урока, после звонка и вне дома.
Вот я, например, так же не одобряю натужное желание веселиться у населения Кёльна, их тупые пьянки с возгласами "давайте веселиться уже!" или "мы лучшие!" в метро и на улицах, но исключительно с вечера пятницы по утро воскресенья. А потом молча тупо вкалывать с утра понедельника до вечера пятницы. Даже берлинцы (собственно, жители района Нойкёльн) мне тут приятнее в этом вопросе: в Берлине пьют вне зависимости от того, наступила пятница или ещё нет. Ежедневно. А те, кто считают себя не алкашами - те пьют через день, благородно просыхают, ведут, так сказать, здоровый образ жизни (по берлинским меркам). А кёльнцы, да и обитатели всех порядочных, настоящих немецких городов, они как школьники, особенно агрессивные тогда, когда идут ошалелой ватагой из школы, тогда они пинают бутылки, показывают факи старухам и вообще всем, ссут на спящих пьяных бомжей, в метро пугают тем, что резко подбегают, будто сейчас сбросят тебя на рельсы, затем ещё быстрее отбегая ровно за сантиметр до прикосновения. Я даже не реагирую, знаю, что они точно знают, где кончается их сантиметр дозволенности. Им надо выпускать пар.
Почему именно в Германии так? Не знаю. Второй месяц, как я вернулся из Пекина, и так и не могу привыкнуть снова к этой невротизированности детей здесь. Моя дочь говорит, что папа не волнуйся, они потому и выделываются, что сами именно что боятся всего, и пальцем не тронут никогда, а так бы они убивали, если бы не боялись, но тоже с вечера пятницы по утро воскресенья, а потом вкалывали бы до пятницы снова. С возрастом, говорит моя дочь, они встанут в стойло смирно, и будут как кёльнцы.
Вот сегодня, например. Я спустился вниз, шёл во двор с большим пакетом мусора (я открыл для себя "турецкие апельсины" - маленькие ярко оранжево-красные, пятнами, идеально круглые тяжёлые шары, идеально вмещающиеся в ладонь, похожие на бильярдные шары своей вескостью и ровностью, пахучие уже до снятия кожуры, из них можно жать невероятно освежающий и вкусный сок, в нём идеальное соотношение сладкого и кислого, и так как они продаются по пятницам и субботам с большой скидкой - два килограмма за одно евро, я покупаю сразу по десять килограммов и давлю сок рычажной сокодавкой, остаётся много отходов), открываю дверь во двор, вижу мальчика напротив с уже поднятой у мяча ногой, была миллисекунда до удара, он выкрикивает "Entschuldigung!" ("Извинение!") с тоном "Огонь!" и пинает мяч.
Мяч прилетает по моему мешку с биомусором, там кроме кожуры от турецких апельсинов были объедки от рыбы, уже пахучие, всё это разлетается около двери во внутренний двор. Я начинаю хохотать и аплодировать, моя реакция несколько настораживает детей, но секунд через десять они тоже подхватывают моё веселье, и готовятся ко второму голу, уже в противоположную дверь. Я ухожу обратно к себе.
А что я скажу им? Я их буду воспитывать, что ли, носом тыкать? Их мамаши используют внутренний дворик как удобный садок для присмотра за своими придурками-детьми, следят за ними из окна, ведут переговоры по загонянию их домой, а то и просто говорят с ними, ругаются. Это как правило, турецкие мамаши.
А сегодня играли, как я видел, два чистокровных немецких мальчика. Ну, может быть, только немного еврейской или какой-то арабской крови было примесью в них, а так-то очень достойные мальчики, конечно, лет по двенадцати. Странно, что они не пошли на детскую площадку в пятидесяти метрах от дома, там и футбольные ворота есть и футбольное поле, засаженное яркой мягкой травой.
Удивительно, что в Пекине в центре города я жил, было очень тихо. Дети тихие, не забитые, они простые нормальные тихие люди без выкидонов, без выходок, без пирсингов и кислотной раскраски волос. Как и все люди там. Кроме приезжающих как туристы жителей деревень, но их во всём мире не любят, китайских крестьян-туристов. Но дети там удивительно тихие после Берлина. На второй день они стали здороваться в ответ, встречаясь если на лестнице или у дверей или на лестничной площадке в доме. На третий день сами начали здороваться. Играли шумно в футбол, но в отдалении от дома, там много площадок для детей и для спорта. В метро мне, иностранцу, помогли пару раз купить билет в автомате и воду в автомате (хотя уже второй год я наблюдаю в Пекине явно государственно стимулируемый национализм, на уровне школьной программы обвинение европейцев и американцев, иностранцев вообще в прошлых бедах Китая, особенно англичан за опиумный геноцид, и часто там расклеены лозунги о том, что теперь Пекин столица мира, и мы не зависим больше от иностранцев, но сделаем их зависимыми от нас).
В немецких же городах дети выдерги вне школы и вне прилегающей к дому территории. А в Берлине вообще выдерг обильно так, как нигде больше я ни встречал (я ещё не говорю о насилии в школах, оно, судя по газетам, только в Берлине, и совсем уж брутально здесь, до забития на смерть ногами в школьном туалете, чего я со времён моего детства в маленьком советском заполярном городке больше нигде не встречал). По-моему, и дома они здесь такие тоже, судя по крикам и скандлам из окон.
Я стал после Пекина в этот раз присматриваться к малышне и к подросткам здесь, да, их агрессию даже поощряют здесь, учат "свободному проявлению чувств" (спускать пар, то есть, только в строго отведённом месте), и вовсе не только турки-школьницы зависают у эскалаторов и у входа в лифты и в дома, как то у них принято везде - болтовня это святое у турков, но и немецкие как чистокровные, так и дети-полукровки делают то же самое, причём эти-то намеренно, а не бессознательно подражая родителям, как их турецкие сверстники.