Телесность ума
Слово "буффонада" с детства вспыхивает в уме на долю секунды картинкой и звуком быстро вспухающего, с тихими протяжными присвистами, блина, оладья или драника (попробуйте произнести это удвоенное фф из буффонады - нижняя губа, при звуке ф примыкающая к краю резцов сверху, обычно слегка влажная, и вы услышите протяжное сипение и подсвистывание оладьев и блинов). Эта картинка - не дополнительный смысл, это картинка-концепт для буффонады, причём это яркая, точная метафора (буффонада -напыщенность, яркость, вздутость, хорошо, пока горячее и т.п.).
Слово "книга" всегда вызывает у меня, и про произношении про себя, зевоту, не от скуки книг, а от сочетаний кн, кг, кнг, вот этого вот нёбно-носового ансамбля, вызывающего часто у меня на долю секунды картинку гнусавого чтеца, у которого озвучивание текста идёт через нос. Тоже картинка-образ - не дополнение, но для меня сама суть книги - озвучка, так как все тексты, как я их переживаю, это озвучка бессловесных мыслей. К текстам, да и ко многому, потому я отношусь всегда просто, ведь они все более-менее личное, ситуативное, часто гнусавое, исполнение замыслов, часто, да, смачное и занимательное, как, например, слизь, приятно булькающая в носоглотке простывшего чтеца (я не шучу, мне нравится чувствовать горло, глотку говорящих, потому что чем больше всяких особенностей артикуляции, тем мне прочувствованнее, лучше вникается), или приятное, как тембр некоторых голосов, как подшамкивание, так мне приятное в речи стариков (люблю речь с подшамкиванием, подчмокиванием, с повторами, тупыми эканьями, патетичными придыханиями - думаю, это что-то личное у меня по поводу книг и речи, что-то вроде АЗРМ-эффекта). Ещё я безбожно много пишу в книгах, сетую, что поля маленькие, ведь книга - это же разговор. И если автор шамкает и гундосит, что почти всегда у нас, грешных, наблюдается, то надо помочь ему высказаться - потому все книги у меня дома исписаны ручкой и разрисованы маркерами.
С понятиями похожая история: они очень телесны, и в силу этого выигрышны, поливалентны, за всё, благодаря своей телесной, полиассоциативной природе, цепляющиеся очень неоднозначные штуки. У них субстрат очень полинасыщенный, потому они так вязки, такие липкие и такие одновременно ни с чем не перепутываемые ни по содержанию, ни по вкусу, запаху или цвету.
Вот почему не будет никакого искусственного интеллекта. Потому что и естественного-то нет, а есть тело, думающее, вернее, живущее этими пучками импрессий, связками вещей (не могу принять разделение на тело и душу, на интеллект и тело, на интеллект и психику в общем). Если какая-то кремниевая плитка будет делать так же, это будет никакой не искусственный, а очень естественный, интеллект.
Слово "книга" всегда вызывает у меня, и про произношении про себя, зевоту, не от скуки книг, а от сочетаний кн, кг, кнг, вот этого вот нёбно-носового ансамбля, вызывающего часто у меня на долю секунды картинку гнусавого чтеца, у которого озвучивание текста идёт через нос. Тоже картинка-образ - не дополнение, но для меня сама суть книги - озвучка, так как все тексты, как я их переживаю, это озвучка бессловесных мыслей. К текстам, да и ко многому, потому я отношусь всегда просто, ведь они все более-менее личное, ситуативное, часто гнусавое, исполнение замыслов, часто, да, смачное и занимательное, как, например, слизь, приятно булькающая в носоглотке простывшего чтеца (я не шучу, мне нравится чувствовать горло, глотку говорящих, потому что чем больше всяких особенностей артикуляции, тем мне прочувствованнее, лучше вникается), или приятное, как тембр некоторых голосов, как подшамкивание, так мне приятное в речи стариков (люблю речь с подшамкиванием, подчмокиванием, с повторами, тупыми эканьями, патетичными придыханиями - думаю, это что-то личное у меня по поводу книг и речи, что-то вроде АЗРМ-эффекта). Ещё я безбожно много пишу в книгах, сетую, что поля маленькие, ведь книга - это же разговор. И если автор шамкает и гундосит, что почти всегда у нас, грешных, наблюдается, то надо помочь ему высказаться - потому все книги у меня дома исписаны ручкой и разрисованы маркерами.
С понятиями похожая история: они очень телесны, и в силу этого выигрышны, поливалентны, за всё, благодаря своей телесной, полиассоциативной природе, цепляющиеся очень неоднозначные штуки. У них субстрат очень полинасыщенный, потому они так вязки, такие липкие и такие одновременно ни с чем не перепутываемые ни по содержанию, ни по вкусу, запаху или цвету.
Вот почему не будет никакого искусственного интеллекта. Потому что и естественного-то нет, а есть тело, думающее, вернее, живущее этими пучками импрессий, связками вещей (не могу принять разделение на тело и душу, на интеллект и тело, на интеллект и психику в общем). Если какая-то кремниевая плитка будет делать так же, это будет никакой не искусственный, а очень естественный, интеллект.