заметки к вопросу о денацификации архитектуры берлина
Запойно с воскресенья читаю прекрасную книгу, воспоминания гитлеровского архитектора Альберта Шпеера и его тюремные дневники (сел на двадцать лет после Нюрнбергского процесса как один из самых высокопоставленных организаторов национал-социалистического государства). Интересует больше, как он так много и красиво, в общем-то, строил в Берлине.
Гитлер ненавидел Берлин свирепо, особенно два его района (которые мне раньше нравились, укладываясь в некоторый миф о Берлине двадцатых годов, но теперь от своей пошлости и набитости отрыжками этого мифа мне неприятны - Шёнеберг и Шарлоттенбург, когда-то действительно пышные, витальные, в лучшем смысле слова декадентские, где жили интересные писатели, учёные, а также была изумительная ночная жизнь, а теперь там живут только туристы-гомосексуалы, престарелые русские эмигранты пожизненно на пособии, спившиеся художники, грезящие каким-то там Берлином), и Гитлер именно их хотел стереть вообще с лица земли как места якобы полностью еврейские, упадочные, наркоманские, деградантские, самые тогда эти богатые районы города.
Понемногу он начал. Бисмаркштрассе - им расширенная бредово широкая улица, к которой он самолично нарисовал фонари, так там и стоят. Стадион построил мрачненький достаточно, "Олимпию".
А вот дальше чуткий Шпеер ему расхреначивать уютный и неплохой Шарлоттенбург и очень живописный и разный Шёнеберг, в общем-то, не дал, увлекая его планами застройки сначала правительственного квартала, делая вместе с ним каждое здание как поделку на уроке труда, оттягивая время окончательного охуячивания Берлина архитектурой, подобной той, которую Гитлер так полюбил в стадионе "Олимпия" - одна из первых поделок шпееровских подмастерьев, возникшая в чертежах после двух суток совершенно отмороженных разговоров с Гилтером, перемежающихся рисовательными штудиями, в которых фюрер выражал свой экстаз, когда Шпееру удавалось нарисовать то, чем грезил начальник.
Гитлер ненавидел Берлин люто (он здесь получал на первых, ещё не подтасованных выборных кампаниях, минимальное всегда количество голосов), но времени его расхреначить у него постоянно не хватало, а когда план окончательно созрел в буйной гитлеровской голове, надо было дожимать мировую войну, но с СССР оно и не получилось, и потому Берлин остался Берлином, а не стал одним большим стадионом Олимпия.
Шпеер же был человеком интересным, он понимал, что строил до него Шинкель и просто как и зачем строить, как людям жить удобно, а не просто идеологически приспичивающе, и, собственно, не так уж и ужасно получилось то, что настроил Шпеер, говоря честно, получилось красиво (до сих пор стоит и стадион Олимпия и теперешнее министерство финансов - бывшее при Гитлере министерством военной авиации, и несмотря на постоянные и сейчас разговоры о якобы необходимости денацификации внешнего вида Берлина - никто их не денацифицирует, хотя вот эти два здания - самые мозоли на глазу если помнить о "нацификации", классика жанра).
Суровые прекрасные формы - некоторый дерококоизированный Шинкель - так бы я назвал тот компромисс, который всё же навязывал мягко Шпеер Гитлеру, не позволяя уродовать город.
Город оказался украшен. Здания, оставшиеся от Шпеера, часто смотрятся не выделяясь из того, что строил Шенкель (построил всю классику, основу города), а действительно лишь как "отжатая вариация". Впрочем, не знаю. Ни с кем об этом я так и не говорил пока. По мне именно что так. Как и коммунизм был сказкой, было и в национал-социализме что-то просто поэтичное, нереально-сказочное, мечта. Как и фильмы Лени Рифеншталь - красота, красота, красота. Нет никакого там национал-социализма. Ну разве что отчасти в отношении к телу, в теме дисциплины и иерархии. Но это не суть НС, а аранжировка.
А вообще, читаю его дневники и воспоминания, дискуссии с явными полудурками, алкоголиками и истериками вроде Геббельса, и похоже, отсидел неплохой даже человек свои двадцать лет. Технарь как есть.
Политики, даже очень видные, просили о его освобождении, но СССР было не сломить в желании наказать такого застройщика.
Гитлер ненавидел Берлин свирепо, особенно два его района (которые мне раньше нравились, укладываясь в некоторый миф о Берлине двадцатых годов, но теперь от своей пошлости и набитости отрыжками этого мифа мне неприятны - Шёнеберг и Шарлоттенбург, когда-то действительно пышные, витальные, в лучшем смысле слова декадентские, где жили интересные писатели, учёные, а также была изумительная ночная жизнь, а теперь там живут только туристы-гомосексуалы, престарелые русские эмигранты пожизненно на пособии, спившиеся художники, грезящие каким-то там Берлином), и Гитлер именно их хотел стереть вообще с лица земли как места якобы полностью еврейские, упадочные, наркоманские, деградантские, самые тогда эти богатые районы города.
Понемногу он начал. Бисмаркштрассе - им расширенная бредово широкая улица, к которой он самолично нарисовал фонари, так там и стоят. Стадион построил мрачненький достаточно, "Олимпию".
А вот дальше чуткий Шпеер ему расхреначивать уютный и неплохой Шарлоттенбург и очень живописный и разный Шёнеберг, в общем-то, не дал, увлекая его планами застройки сначала правительственного квартала, делая вместе с ним каждое здание как поделку на уроке труда, оттягивая время окончательного охуячивания Берлина архитектурой, подобной той, которую Гитлер так полюбил в стадионе "Олимпия" - одна из первых поделок шпееровских подмастерьев, возникшая в чертежах после двух суток совершенно отмороженных разговоров с Гилтером, перемежающихся рисовательными штудиями, в которых фюрер выражал свой экстаз, когда Шпееру удавалось нарисовать то, чем грезил начальник.
Гитлер ненавидел Берлин люто (он здесь получал на первых, ещё не подтасованных выборных кампаниях, минимальное всегда количество голосов), но времени его расхреначить у него постоянно не хватало, а когда план окончательно созрел в буйной гитлеровской голове, надо было дожимать мировую войну, но с СССР оно и не получилось, и потому Берлин остался Берлином, а не стал одним большим стадионом Олимпия.
Шпеер же был человеком интересным, он понимал, что строил до него Шинкель и просто как и зачем строить, как людям жить удобно, а не просто идеологически приспичивающе, и, собственно, не так уж и ужасно получилось то, что настроил Шпеер, говоря честно, получилось красиво (до сих пор стоит и стадион Олимпия и теперешнее министерство финансов - бывшее при Гитлере министерством военной авиации, и несмотря на постоянные и сейчас разговоры о якобы необходимости денацификации внешнего вида Берлина - никто их не денацифицирует, хотя вот эти два здания - самые мозоли на глазу если помнить о "нацификации", классика жанра).
Суровые прекрасные формы - некоторый дерококоизированный Шинкель - так бы я назвал тот компромисс, который всё же навязывал мягко Шпеер Гитлеру, не позволяя уродовать город.
Город оказался украшен. Здания, оставшиеся от Шпеера, часто смотрятся не выделяясь из того, что строил Шенкель (построил всю классику, основу города), а действительно лишь как "отжатая вариация". Впрочем, не знаю. Ни с кем об этом я так и не говорил пока. По мне именно что так. Как и коммунизм был сказкой, было и в национал-социализме что-то просто поэтичное, нереально-сказочное, мечта. Как и фильмы Лени Рифеншталь - красота, красота, красота. Нет никакого там национал-социализма. Ну разве что отчасти в отношении к телу, в теме дисциплины и иерархии. Но это не суть НС, а аранжировка.
А вообще, читаю его дневники и воспоминания, дискуссии с явными полудурками, алкоголиками и истериками вроде Геббельса, и похоже, отсидел неплохой даже человек свои двадцать лет. Технарь как есть.
Политики, даже очень видные, просили о его освобождении, но СССР было не сломить в желании наказать такого застройщика.