349. Нарушение психофизиологической адаптации и психосоматические расстройства. 3
Середина 19-го века (время, появления первого клинического описания язвы в верхних отделах пищеварительного тракта) была периодом крупных социальных перемен и выраженного ускорения темпа жизни. Если, до этого сложившиеся социальные структуры (например, система профессиональных гильдий - ткачей, пивоваров, сапожников и т.п.) - существовали веками, то в указанный исторический период время, за которое могли возникнуть значимые социальные изменения, уже измерялось десятилетиями и даже отдельными годами. Создавались условия для возникновения макросоциальных стрессоров и для многократного возрастания числа значимых жизненных событий в пределах одного онтогенеза. Это неизбежно приводило к все более частым состояниям эмоционального стресса, личностных и психосоматических расстройств. Язвенная болезнь не явилась исключением. Её частота увеличивалась, и она стала одним из распространенных заболеваний желудочно-кишечного тракта.
Предиспозиция, способствующая возникновению язвенной болезни, отмечается уже на генетическом уровне. Имеет место накопление больных в семьях (количество больных язвой среди пробандов больного в 5-10 раз выше, чем среди пробандов здорового испытуемого). Имеет значение также тот факт, что язвенная болезнь чаще встречается у мужчин и количество заболевших пробандов больше среди родственников по мужской линии, а также то, что язвенная болезнь чаще встречается у людей с 0(1) группой крови, а наследственный характер группы крови хорошо известен. Вероятно, цифры, которыми мы располагаем, не отражают во всей полноте значение наследственности при язвенной болезни. В генетике принято считать, что имеет значение 12 предшествующих поколений (так называема ближайшая наследственность), а какое-то представление о том, что было 12 поколений назад, могут иметь только аристократы, которые столетиями ведут родословное дерево. Но за 100 лет, прошедшие от первых описаний язвенной болезни, до нынешнего времени генотип человека не мог измениться существенно. А, значит, нынешняя распространённость язвенной болезни объясняется главным образом не наследственной предиспозицией, а факторами, которые способствуют тому, чтобы такая предиспозиция реализовалась. Собираясь писать об этом, я полагал и даже написал, что эти тексты не будут в существенной мере связаны с моими воспоминаниями.
У Павла была сложная жизнь. Он родился в Новой Зеландии, где его отец тогда был советником-посланником в советском посольстве, и до того, как он достиг школьного возраста, он успел пожить в Англии, где отец работал в советском посольстве в том же ранге, и Малайзии, где его отец уже занимал должность чрезвычайного и полномочного посла.
Равнина Макензи в Новой Зеландии - стране, где Павел родился.
Фото: slavado
Мать Павла была человеком склонным доминировать, она не вмешивалась только в служебные дела мужа, а в семье чувствовала себя полновластной хозяйкой. Она была нетерпима и упряма, а её отношение к Павлу и его старшей сестре отличалось завышенными притязаниями и чрезмерной требовательностью. Павлу казалось тогда и кажется и теперь, спустя 40 лет, что мать значительно больше любила сестру, чем его. Сестру постоянно ставили ему в пример, и когда он совершал какую-нибудь оплошность, он неизменно слышал: «Почему с Наташей ничего похожего не бывает?» Тем не менее, он любил мать и думал, что если ему удастся хоть в чём-нибудь переплюнуть сестру, отношение матери к нему улучшится, и она будет любить его почти так же, как Наташу. В отношении отца у Павла сомнений не возникало. Отец всегда вёл себя с ним мягко, доброжелательно, но очень много времени проводил в посольстве, а мать была дома всегда. Первое воспоминание Павла о ситуации, в которой участвовали оба родителя, касалось жизни в Лондоне и того дня, когда у подъезда их дома остановился маленький фургон-рефрижератор, в котором развозили мороженое. Отец надел пиджак и собирался выйти.
- Ты куда? - спросила мать.
- Да вот, хочу купить детям мороженое.
- Балуешь ты их. Ты думаешь, они мороженое заслужили? - сурово спросила мать.
Павел оторвался от конструктора Lego, который собирал на полу, и стал с мучительным волнением ожидать, как отец себя поведёт. Ему не слишком хотелось мороженого, но было важно, имеет ли отец собственную позицию и сможет ли он при необходимости его защитить. Отец сказал матери добродушно:
- Я могу их угостить мороженым и авансом.
И когда он вышел, а потом вернулся с мороженым, у Павла появилось сладостное ощущение безопасности. Этот эпизод надолго остался в его памяти, и когда спустя много лет Павел стал моим пациентом, я задал ему вопрос о том, как он может описать самое яркое переживание детства, и Павел ответил:
- Самое яркое - это воспоминание о том, как отец купил нам с сестрой мороженое, не смотря на сопротивление матери.
«Я могу их угостить мороженым и авансом».
Фото: peachberry98
Павел попал ко мне потому, что в тот период при изучении психосоматики я рассматривал как модель последствий психофизиологических расстройств язвенную болезнь. Она стояла особняком среди других психосоматических заболеваний. При язвенной болезни в нарушении психофизиологических соотношений из нейромедиаторов главную роль играли не катехоламины, а серотонин и ацетилхолин, а нейрогуморальное регулирование определялось не эрготропным (симпатоадреналовым) сдвигом, а трофотропным (вагоинсулярным) сдвигом. Моим партнёром в этом исследовании был Семен Исаакович Рапопорт, поскольку при исследовании психосоматических расстройств я всегда имел партнёра, профессионально работающего в исследуемой области. В данном случае имя Семёна Рапопорта было известно в среде гастроэнтерологов лучше, чем моё (впоследствии он был одним из двух титульных редакторов руководства по гастроэнтерологии), и наши совместные работы попадали на международные гастроэнтерологические форумы благодаря участию Семёна. Кроме того, как мне говорил Игорь Семёнович Кон, «в каждой области есть собственный кретинизм, и этот кретинизм нужно знать, если вы хотите получить в этой области признание». Я не был уверен в том, что достаточно хорошо знаю кретинизм в гастроэнтерологии, а Семён его, несомненно, знал.
Семён со мной работал охотно, его интересовали психологические аспекты язвенной болезни, и её хронобиология. Весенне-осенние обострения язвенной болезни совпадали по времени с аналогичными обострениями при некоторых психических расстройствах, и Семён думал, что, возможно, сезонность обострений при язве определяется как раз её психофизиологическим компонентом.
Рапопорт Семён Исаакович - гастроэнтеролог, совместно с которым я проводил исследования психофизиологических соотношений при язвенной болезни.
Фото с сайта.
К тому времени я уже довольно много знал о формировании психофизиологических соотношении при язве, и Павел привлёк моё пристальное внимание, поскольку очень наглядно и комплексно демонстрировал уже известные мне закономерности. Уже первый его ответ о наиболее ярком воспоминании детства характеризовал его мать, как я уже говорил, как человека упрямого, нетерпимого, властного и стремящегося через детей реализовать свои завышенные притязания. Эти особенности личности довольно часто характеризовали одного из родителей моих «язвенных» пациентов, к этому ещё добавлялась склонность матери демонстрировать превосходство перед ним его сестры, из-за чего Павел чувствовал себя обойдённым ребёнком, что тоже было достаточно характерной ситуацией. Так, ещё в период ранней социализации (3-7 лет), закладывалось нарушение базисной безопасности, при котором человек чувствует, что мир безопасен только тогда, когда имеются явные доказательства отсутствия опасности. Если базисная безопасность не нарушена, мир представляется безопасным исходно, и ощущение угрозы появляется только тогда, когда имеются явные доказательства наличия опасности. Нарушение базисной безопасности в период ранней социализации приводит к тому, что и позднее, будучи уже взрослым, человек неоправданно расширяет круг стрессоров, а устойчивость его к этим стрессорам опускается ниже среднего уровня.
В следующем тексте мы продолжим разговор об этом человеке, через много лет ставшим моим другом, ибо, как отметил кто-то из выдающихся медиков, жизнь врача проходит среди пациентов, пациенты становятся друзьями, а друзья - пациентами.
Предиспозиция, способствующая возникновению язвенной болезни, отмечается уже на генетическом уровне. Имеет место накопление больных в семьях (количество больных язвой среди пробандов больного в 5-10 раз выше, чем среди пробандов здорового испытуемого). Имеет значение также тот факт, что язвенная болезнь чаще встречается у мужчин и количество заболевших пробандов больше среди родственников по мужской линии, а также то, что язвенная болезнь чаще встречается у людей с 0(1) группой крови, а наследственный характер группы крови хорошо известен. Вероятно, цифры, которыми мы располагаем, не отражают во всей полноте значение наследственности при язвенной болезни. В генетике принято считать, что имеет значение 12 предшествующих поколений (так называема ближайшая наследственность), а какое-то представление о том, что было 12 поколений назад, могут иметь только аристократы, которые столетиями ведут родословное дерево. Но за 100 лет, прошедшие от первых описаний язвенной болезни, до нынешнего времени генотип человека не мог измениться существенно. А, значит, нынешняя распространённость язвенной болезни объясняется главным образом не наследственной предиспозицией, а факторами, которые способствуют тому, чтобы такая предиспозиция реализовалась. Собираясь писать об этом, я полагал и даже написал, что эти тексты не будут в существенной мере связаны с моими воспоминаниями.
У Павла была сложная жизнь. Он родился в Новой Зеландии, где его отец тогда был советником-посланником в советском посольстве, и до того, как он достиг школьного возраста, он успел пожить в Англии, где отец работал в советском посольстве в том же ранге, и Малайзии, где его отец уже занимал должность чрезвычайного и полномочного посла.
Равнина Макензи в Новой Зеландии - стране, где Павел родился.
Фото: slavado
Мать Павла была человеком склонным доминировать, она не вмешивалась только в служебные дела мужа, а в семье чувствовала себя полновластной хозяйкой. Она была нетерпима и упряма, а её отношение к Павлу и его старшей сестре отличалось завышенными притязаниями и чрезмерной требовательностью. Павлу казалось тогда и кажется и теперь, спустя 40 лет, что мать значительно больше любила сестру, чем его. Сестру постоянно ставили ему в пример, и когда он совершал какую-нибудь оплошность, он неизменно слышал: «Почему с Наташей ничего похожего не бывает?» Тем не менее, он любил мать и думал, что если ему удастся хоть в чём-нибудь переплюнуть сестру, отношение матери к нему улучшится, и она будет любить его почти так же, как Наташу. В отношении отца у Павла сомнений не возникало. Отец всегда вёл себя с ним мягко, доброжелательно, но очень много времени проводил в посольстве, а мать была дома всегда. Первое воспоминание Павла о ситуации, в которой участвовали оба родителя, касалось жизни в Лондоне и того дня, когда у подъезда их дома остановился маленький фургон-рефрижератор, в котором развозили мороженое. Отец надел пиджак и собирался выйти.
- Ты куда? - спросила мать.
- Да вот, хочу купить детям мороженое.
- Балуешь ты их. Ты думаешь, они мороженое заслужили? - сурово спросила мать.
Павел оторвался от конструктора Lego, который собирал на полу, и стал с мучительным волнением ожидать, как отец себя поведёт. Ему не слишком хотелось мороженого, но было важно, имеет ли отец собственную позицию и сможет ли он при необходимости его защитить. Отец сказал матери добродушно:
- Я могу их угостить мороженым и авансом.
И когда он вышел, а потом вернулся с мороженым, у Павла появилось сладостное ощущение безопасности. Этот эпизод надолго остался в его памяти, и когда спустя много лет Павел стал моим пациентом, я задал ему вопрос о том, как он может описать самое яркое переживание детства, и Павел ответил:
- Самое яркое - это воспоминание о том, как отец купил нам с сестрой мороженое, не смотря на сопротивление матери.
«Я могу их угостить мороженым и авансом».
Фото: peachberry98
Павел попал ко мне потому, что в тот период при изучении психосоматики я рассматривал как модель последствий психофизиологических расстройств язвенную болезнь. Она стояла особняком среди других психосоматических заболеваний. При язвенной болезни в нарушении психофизиологических соотношений из нейромедиаторов главную роль играли не катехоламины, а серотонин и ацетилхолин, а нейрогуморальное регулирование определялось не эрготропным (симпатоадреналовым) сдвигом, а трофотропным (вагоинсулярным) сдвигом. Моим партнёром в этом исследовании был Семен Исаакович Рапопорт, поскольку при исследовании психосоматических расстройств я всегда имел партнёра, профессионально работающего в исследуемой области. В данном случае имя Семёна Рапопорта было известно в среде гастроэнтерологов лучше, чем моё (впоследствии он был одним из двух титульных редакторов руководства по гастроэнтерологии), и наши совместные работы попадали на международные гастроэнтерологические форумы благодаря участию Семёна. Кроме того, как мне говорил Игорь Семёнович Кон, «в каждой области есть собственный кретинизм, и этот кретинизм нужно знать, если вы хотите получить в этой области признание». Я не был уверен в том, что достаточно хорошо знаю кретинизм в гастроэнтерологии, а Семён его, несомненно, знал.
Семён со мной работал охотно, его интересовали психологические аспекты язвенной болезни, и её хронобиология. Весенне-осенние обострения язвенной болезни совпадали по времени с аналогичными обострениями при некоторых психических расстройствах, и Семён думал, что, возможно, сезонность обострений при язве определяется как раз её психофизиологическим компонентом.
Рапопорт Семён Исаакович - гастроэнтеролог, совместно с которым я проводил исследования психофизиологических соотношений при язвенной болезни.
Фото с сайта.
К тому времени я уже довольно много знал о формировании психофизиологических соотношении при язве, и Павел привлёк моё пристальное внимание, поскольку очень наглядно и комплексно демонстрировал уже известные мне закономерности. Уже первый его ответ о наиболее ярком воспоминании детства характеризовал его мать, как я уже говорил, как человека упрямого, нетерпимого, властного и стремящегося через детей реализовать свои завышенные притязания. Эти особенности личности довольно часто характеризовали одного из родителей моих «язвенных» пациентов, к этому ещё добавлялась склонность матери демонстрировать превосходство перед ним его сестры, из-за чего Павел чувствовал себя обойдённым ребёнком, что тоже было достаточно характерной ситуацией. Так, ещё в период ранней социализации (3-7 лет), закладывалось нарушение базисной безопасности, при котором человек чувствует, что мир безопасен только тогда, когда имеются явные доказательства отсутствия опасности. Если базисная безопасность не нарушена, мир представляется безопасным исходно, и ощущение угрозы появляется только тогда, когда имеются явные доказательства наличия опасности. Нарушение базисной безопасности в период ранней социализации приводит к тому, что и позднее, будучи уже взрослым, человек неоправданно расширяет круг стрессоров, а устойчивость его к этим стрессорам опускается ниже среднего уровня.
В следующем тексте мы продолжим разговор об этом человеке, через много лет ставшим моим другом, ибо, как отметил кто-то из выдающихся медиков, жизнь врача проходит среди пациентов, пациенты становятся друзьями, а друзья - пациентами.