261. Ещё несколько слов о Дедове и Ксении.
Я считаю целесообразным рассмотреть закономерности умирания. Я не хотел описывать стадии умирания в основном тексте, это нарушало бы целостность изложения и нарушало бы эмоциональную стройность, которая возникала у меня, когда я вспоминал и описывал гибель человека глубоко мне симпатичного, с которым к концу нашего знакомства сложились дружеские отношения. Но это рассмотрение нужно и чтобы иметь свободу изложения, я решил выделить рассмотрение стадий умирания у Дедова и начинающейся работы горя у Ксении в отдельный маленький пост.
Я значительно больше работал с остающимися, чем с уходящими, и значительно лучше знал и чувствовал работу горя, чем эмоциональную окраску наступающей смерти. Поэтому у меня нет своей классификации стадий умирания, и я воспользовался наиболее распространённой классификацией Элизабет Кюблер-Росс, которая посвятила умиранию большую часть своих исследований, и большую часть своей жизни учёного.
Интересно то, что человек мужественный и не склонный задумываться над значением происходящих во время его тяжёлой болезни событий, Дедов всё-таки обнаруживает признаки, свидетельствующие о том, что и у него отмечались стадии умирания. Более того, далеко не каждый умирающий проходит все стадии умирания, входящие в классификацию Кюблер-Росс. В смертельной болезни Дедова можно проследить все эти стадии и отметить даже ту стадию, которая встречается только у 2% умирающих.
Элизабет Кюблер-Росс с одной из своих книг, посвящённых умиранию и смерти.
Фото с сайта
Вначале Дедов считает, что всё обойдется, и он выздоровеет. «Ушиб миокарда это, конечно, серьёзно» - думает он, но бывали случаи и похуже, и из них ему удавалось выбраться. В этих размышлениях самое главное, что сама возможность смерти отрицается. Поэтому Кюблер-Росс назвала эту стадию стадией отрицания.
Когда начинают повторяться остановки сердца, это вызывает уже выраженную тревогу и гневные реакции на врачей, вначале - когда в третий раз сердце запускали дефибриллятором, Дедов сказал: «Увлекаетесь, ребята, моё сердце не может выдержать это бесконечно». Он решил, что в отделении нет настоящего порядка, что следовало составить план терапии ещё до первой инъекции, а из-за суеты реаниматоров всё может кончится трагедией. И он вспомнил любимого Лермонтова: « Что умер честно за царя, что плохи наши лекаря», и подумал, что да, лекаря у нас по-прежнему плохи». Такие реакции по Кюблер-Росс выделяются в отдельную стадию - стадию гнева.
Дедов не был суеверным человеком, но когда после тяжёлого нарушения ритма сердца дежурный реаниматор, увидев его осунувшееся и почерневшее лицо, решил его отвлечь и предложил ему сыграть партию в шахматы (а Дедов шахматы любил), Иван ухватился за это предложение, потому что оно создавало ситуацию, имеющую предсказательную силу: Дедов подумал: «Если сейчас угадаю белую, всё будет благополучно, а если чёрную тогда, скорее всего, не выберусь». Такое магическое мышление вообще Дедову не было свойственно, но он уже начал торговаться с судьбой. Кюблер-Росс называет эту стадию стадией торга. Мне не кажется удачным это название, главное здесь не торг, да и торга-то, как такового, нет. Главное здесь то, что человек обычно рациональный, погружается в магическое мышление, и человек обычно не суеверный, определяет предсказательную силу явлений, которые из магического мышления вытекают. У Дедова это проявилось в том, что, угадав белую, он сразу повеселел, и решил, что он должен выиграть партию, что он играет за свою жизнь. И во время игры он подумал, что может играть с реаниматологом на равных, и что это хорошо, потому, что если бы реаниматолог играл много лучше или много хуже Дедова, то «из партии исчез бы магический элемент и она потеряла бы предсказательную силу». Дедов, очевидно, не был знаком с работами Кюблер-Росс, тем не менее, он думал в свойственных ей терминах - «магический элемент» и «предсказательная сила».
Раньше, чем ввести классификацию стадий, Кюблер-Росс много раз часами говорила с умирающими, и термины, вероятно, заимствовала из их исповедей. Поэтому, если мне придётся ещё пользоваться классификацией Кюблер-Росс, я сочту целесообразным называть эту стадию стадией магического мышления. Именно в рамках такого мышления, когда Дедов выиграл партию, он посчитал, что вопрос решён и что всё будет хорошо. При ухудшении состояния у больных со смертельно опасным, и, тем более, неотвратимо смертельным заболеванием, магическое мышление перестаёт играть предсказательную роль.
Кюблер-Росс выслушивает исповедь умирающей.
Фото с сайта
Смерть представляется неизбежной, возникает тяжёлая депрессия, может теряться всякий интерес к жизни или возникнуть отчаяние и ужас. Это уже стадия депрессии. В этой стадии тяжесть и тоска у Дедова временами становятся невыносимыми. На вершине этой стадии Дедов увидел, что персонал и аппаратура отодвигались всё дальше, язык ему не повиновался, и на этом стадия депрессии внезапно оборвалась.
Пришла последняя стадия, стадия принятия судьбы. Только 2% умирающих проживают эту стадию. Но Дедов относился к этим 2%. Здесь мне кажется уместным дословно привести цитату. «Кажется, не выбраться, - подумал Дедов, - ну, что ж, я прожил хорошую жизнь, я много сделал, я всегда старался помочь другим, и люди меня любили. Если это - смерть, пускай. После всего, что я сделал, можно и умереть». Дедов уже не почувствовал предпоследнего сокращения сердца, но последнее наступило всего через полчаса после успешного восстановления сердцебиения. Чем короче период между остановками, тем меньше шансов снова запустить сердце. В этом случае получаса оказалось недостаточно. Для меня это казалось подтверждением того, что фабулу пишет жизнь, а жизнь редко бывает милосердной.
Ощущения Ксении мне легче понять, чем ощущения Дедова. Её ощущения определялись работой горя, а с горем я работал много. Есть несколько стадий работы горя, но я ещё не знал их, когда начал заниматься эмоциями не тех, кто уходит, а тех, кто остаётся. Тогда я стал придерживаться собственной классификации, возможно, не самой лучшей, но менять её было уже нельзя, потому что по этой классификации был накоплен большой опыт.
Поскольку от катастрофы до смерти Дедова прошло всего три дня, то за это время невозможно проследить работу горя до конца, но основные стадии уже выделились. Я повторю сразу свою классификацию, чтобы было легче ориентироваться в состоянии Ксении. Моя классификация включает:
1) Стадия отрицания
2) Стадия шока
3) Стадия горевания или печали
4) Стадия продолжения ритма жизни
5) Стадия реорганизации жизни
Стадия отрицания у Ксении длилась очень недолго, от того момента, когда она поняла, что Дедов не погиб в катастрофе, до того момента, когда она узнала, что он госпитализирован в реанимацию. Также были короткими две следующие стадии - стадия шока и начальный период стадии горевания. Но что было необычно в работе горя у Ксении - эти стадии повторялись. Я и раньше встречался с такими короткими и повторяющимися стадиями, и даже с возвратом к предыдущим стадиям. Но несколько повторения стадий шока и горевания я до работы с Ксенией не встречал.
Стихия. Фабулу пишет стихия жизни.
Фотограф pwl (Владимир)
Первый раз состояние шока возникло, когда Ксения узнала, что Дедов госпитализирован в отделение реанимации. Шок быстро сменился глубокой тоской, за которой последовало предчувствие трагедии. В моей классификации это относится уже к стадии горевания, которая продолжалась до того, как Кении разрешили навестить Дедова. Она увидела, что не происходит ничего страшного, и горевание на короткое время отступило, но вскоре вернулось. При следующем визите в больницу горевание опять отступило, хотя ей разрешили быть у Дедова всего одну минуту.
Реакция горевания продолжалась с небольшими перерывами до вечера того дня, когда Ксения последний раз видел Дедова. И, наконец, последний шок наступил во время сна: «Ксения понимала, что катастрофа, которая приходила в сон, действительно произошла, и что её ощущения во время сна были ощущениями шока».
Всё, что было дальше, было тяжёлой стадией горевания, и она понимала, что она будет горевать тяжко, но всё равно сделает всё, что нужно сделать. Подтверждение своих мыслей о будущем она услышала в словах Дедова, которые он сказал во сне: «Он предупредил меня, что я буду горевать долго и сильно. Но если нужно будет что-нибудь сделать, я это сделаю, не смотря на тоску. Я знала это и сама, но он посчитал нужным ещё раз напомнить мне об этом».
Я закончил свой текст смертью Дедова. Здесь я могу сказать, что Ксения согласилась на когнитивную терапию, и что горевание длилось более трёх лет, и уменьшение его интенсивности стало заметно только через полтора года.
Наш контакт с Ксенией прекратился после того, как она вышла из стадии горевания. Она не звонила мне, а я не считал возможным общение, которое будет возобновлять горькие воспоминания. Во время последней сессии она мне сказала:
- Острая боль, возникшая, когда я потеряла Ивана, теперь прошла. Конечно, я помню его, и испытываю печаль по поводу его гибели, но это, наверное, уже до конца моей жизни. Острая боль прошла, а большего, вероятно, нельзя добиться, да и не стоит добиваться.
- Вы считаете, что терапию не следует продолжать? - спросил я.
- Да, - сказала она, - мы достигли максимально возможного результата, дальше я могу уже жить одна. Иван говорил, что всё, что нужно будет сделать, я сделаю.
Мы попрощались, но я не подумал тогда, что это означает прекращение отношений. Но она, очевидно, считала, что теперь она может одна делать всё, что нужно, что следовало убрать острую боль, а печаль убрать невозможно, а, может быть, даже не следует.
Я значительно больше работал с остающимися, чем с уходящими, и значительно лучше знал и чувствовал работу горя, чем эмоциональную окраску наступающей смерти. Поэтому у меня нет своей классификации стадий умирания, и я воспользовался наиболее распространённой классификацией Элизабет Кюблер-Росс, которая посвятила умиранию большую часть своих исследований, и большую часть своей жизни учёного.
Интересно то, что человек мужественный и не склонный задумываться над значением происходящих во время его тяжёлой болезни событий, Дедов всё-таки обнаруживает признаки, свидетельствующие о том, что и у него отмечались стадии умирания. Более того, далеко не каждый умирающий проходит все стадии умирания, входящие в классификацию Кюблер-Росс. В смертельной болезни Дедова можно проследить все эти стадии и отметить даже ту стадию, которая встречается только у 2% умирающих.
Элизабет Кюблер-Росс с одной из своих книг, посвящённых умиранию и смерти.
Фото с сайта
Вначале Дедов считает, что всё обойдется, и он выздоровеет. «Ушиб миокарда это, конечно, серьёзно» - думает он, но бывали случаи и похуже, и из них ему удавалось выбраться. В этих размышлениях самое главное, что сама возможность смерти отрицается. Поэтому Кюблер-Росс назвала эту стадию стадией отрицания.
Когда начинают повторяться остановки сердца, это вызывает уже выраженную тревогу и гневные реакции на врачей, вначале - когда в третий раз сердце запускали дефибриллятором, Дедов сказал: «Увлекаетесь, ребята, моё сердце не может выдержать это бесконечно». Он решил, что в отделении нет настоящего порядка, что следовало составить план терапии ещё до первой инъекции, а из-за суеты реаниматоров всё может кончится трагедией. И он вспомнил любимого Лермонтова: « Что умер честно за царя, что плохи наши лекаря», и подумал, что да, лекаря у нас по-прежнему плохи». Такие реакции по Кюблер-Росс выделяются в отдельную стадию - стадию гнева.
Дедов не был суеверным человеком, но когда после тяжёлого нарушения ритма сердца дежурный реаниматор, увидев его осунувшееся и почерневшее лицо, решил его отвлечь и предложил ему сыграть партию в шахматы (а Дедов шахматы любил), Иван ухватился за это предложение, потому что оно создавало ситуацию, имеющую предсказательную силу: Дедов подумал: «Если сейчас угадаю белую, всё будет благополучно, а если чёрную тогда, скорее всего, не выберусь». Такое магическое мышление вообще Дедову не было свойственно, но он уже начал торговаться с судьбой. Кюблер-Росс называет эту стадию стадией торга. Мне не кажется удачным это название, главное здесь не торг, да и торга-то, как такового, нет. Главное здесь то, что человек обычно рациональный, погружается в магическое мышление, и человек обычно не суеверный, определяет предсказательную силу явлений, которые из магического мышления вытекают. У Дедова это проявилось в том, что, угадав белую, он сразу повеселел, и решил, что он должен выиграть партию, что он играет за свою жизнь. И во время игры он подумал, что может играть с реаниматологом на равных, и что это хорошо, потому, что если бы реаниматолог играл много лучше или много хуже Дедова, то «из партии исчез бы магический элемент и она потеряла бы предсказательную силу». Дедов, очевидно, не был знаком с работами Кюблер-Росс, тем не менее, он думал в свойственных ей терминах - «магический элемент» и «предсказательная сила».
Раньше, чем ввести классификацию стадий, Кюблер-Росс много раз часами говорила с умирающими, и термины, вероятно, заимствовала из их исповедей. Поэтому, если мне придётся ещё пользоваться классификацией Кюблер-Росс, я сочту целесообразным называть эту стадию стадией магического мышления. Именно в рамках такого мышления, когда Дедов выиграл партию, он посчитал, что вопрос решён и что всё будет хорошо. При ухудшении состояния у больных со смертельно опасным, и, тем более, неотвратимо смертельным заболеванием, магическое мышление перестаёт играть предсказательную роль.
Кюблер-Росс выслушивает исповедь умирающей.
Фото с сайта
Смерть представляется неизбежной, возникает тяжёлая депрессия, может теряться всякий интерес к жизни или возникнуть отчаяние и ужас. Это уже стадия депрессии. В этой стадии тяжесть и тоска у Дедова временами становятся невыносимыми. На вершине этой стадии Дедов увидел, что персонал и аппаратура отодвигались всё дальше, язык ему не повиновался, и на этом стадия депрессии внезапно оборвалась.
Пришла последняя стадия, стадия принятия судьбы. Только 2% умирающих проживают эту стадию. Но Дедов относился к этим 2%. Здесь мне кажется уместным дословно привести цитату. «Кажется, не выбраться, - подумал Дедов, - ну, что ж, я прожил хорошую жизнь, я много сделал, я всегда старался помочь другим, и люди меня любили. Если это - смерть, пускай. После всего, что я сделал, можно и умереть». Дедов уже не почувствовал предпоследнего сокращения сердца, но последнее наступило всего через полчаса после успешного восстановления сердцебиения. Чем короче период между остановками, тем меньше шансов снова запустить сердце. В этом случае получаса оказалось недостаточно. Для меня это казалось подтверждением того, что фабулу пишет жизнь, а жизнь редко бывает милосердной.
Ощущения Ксении мне легче понять, чем ощущения Дедова. Её ощущения определялись работой горя, а с горем я работал много. Есть несколько стадий работы горя, но я ещё не знал их, когда начал заниматься эмоциями не тех, кто уходит, а тех, кто остаётся. Тогда я стал придерживаться собственной классификации, возможно, не самой лучшей, но менять её было уже нельзя, потому что по этой классификации был накоплен большой опыт.
Поскольку от катастрофы до смерти Дедова прошло всего три дня, то за это время невозможно проследить работу горя до конца, но основные стадии уже выделились. Я повторю сразу свою классификацию, чтобы было легче ориентироваться в состоянии Ксении. Моя классификация включает:
1) Стадия отрицания
2) Стадия шока
3) Стадия горевания или печали
4) Стадия продолжения ритма жизни
5) Стадия реорганизации жизни
Стадия отрицания у Ксении длилась очень недолго, от того момента, когда она поняла, что Дедов не погиб в катастрофе, до того момента, когда она узнала, что он госпитализирован в реанимацию. Также были короткими две следующие стадии - стадия шока и начальный период стадии горевания. Но что было необычно в работе горя у Ксении - эти стадии повторялись. Я и раньше встречался с такими короткими и повторяющимися стадиями, и даже с возвратом к предыдущим стадиям. Но несколько повторения стадий шока и горевания я до работы с Ксенией не встречал.
Стихия. Фабулу пишет стихия жизни.
Фотограф pwl (Владимир)
Первый раз состояние шока возникло, когда Ксения узнала, что Дедов госпитализирован в отделение реанимации. Шок быстро сменился глубокой тоской, за которой последовало предчувствие трагедии. В моей классификации это относится уже к стадии горевания, которая продолжалась до того, как Кении разрешили навестить Дедова. Она увидела, что не происходит ничего страшного, и горевание на короткое время отступило, но вскоре вернулось. При следующем визите в больницу горевание опять отступило, хотя ей разрешили быть у Дедова всего одну минуту.
Реакция горевания продолжалась с небольшими перерывами до вечера того дня, когда Ксения последний раз видел Дедова. И, наконец, последний шок наступил во время сна: «Ксения понимала, что катастрофа, которая приходила в сон, действительно произошла, и что её ощущения во время сна были ощущениями шока».
Всё, что было дальше, было тяжёлой стадией горевания, и она понимала, что она будет горевать тяжко, но всё равно сделает всё, что нужно сделать. Подтверждение своих мыслей о будущем она услышала в словах Дедова, которые он сказал во сне: «Он предупредил меня, что я буду горевать долго и сильно. Но если нужно будет что-нибудь сделать, я это сделаю, не смотря на тоску. Я знала это и сама, но он посчитал нужным ещё раз напомнить мне об этом».
Я закончил свой текст смертью Дедова. Здесь я могу сказать, что Ксения согласилась на когнитивную терапию, и что горевание длилось более трёх лет, и уменьшение его интенсивности стало заметно только через полтора года.
Наш контакт с Ксенией прекратился после того, как она вышла из стадии горевания. Она не звонила мне, а я не считал возможным общение, которое будет возобновлять горькие воспоминания. Во время последней сессии она мне сказала:
- Острая боль, возникшая, когда я потеряла Ивана, теперь прошла. Конечно, я помню его, и испытываю печаль по поводу его гибели, но это, наверное, уже до конца моей жизни. Острая боль прошла, а большего, вероятно, нельзя добиться, да и не стоит добиваться.
- Вы считаете, что терапию не следует продолжать? - спросил я.
- Да, - сказала она, - мы достигли максимально возможного результата, дальше я могу уже жить одна. Иван говорил, что всё, что нужно будет сделать, я сделаю.
Мы попрощались, но я не подумал тогда, что это означает прекращение отношений. Но она, очевидно, считала, что теперь она может одна делать всё, что нужно, что следовало убрать острую боль, а печаль убрать невозможно, а, может быть, даже не следует.