19. История Риддера и прибытие в Лениногорск
Я снова вернулся в Усть-Каменногорск чтобы оформить своё распределение в Лениногорск (тогда он уже не был Риддером) в мае 1953 г. Я отдал свои документы всё той же и по-прежнему симпатичной женщине управляющей делами облздрава и спросил, сколько у меня есть времени. «Пойдёте в пивной бар?» - спросила она. «Собирался». «Это хорошо, что Вы не забыли! И не пожалеете, хуже там не стало». Я перешёл улицу, вошёл в бар, и чтобы проверить, не изменились ли порядки, просто сел за столик. Порядки не изменились. Рядом со мной сразу вырос благоухающий чистотой официант, более того, это был тот самый официант, что и в первый раз. У меня плохая память на лица, и я, вероятно, его не узнал бы, но он меня узнал.
«Приятно видеть, - сказал он мне, - раз через столько месяцев снова пришли, значит понравилось». Он быстро расставил закуски и сказал: «Чистить Вам ничего не придётся, не дело, чтоб доктор с такими мелочами возился». Я видел его до этого всего один раз во время прошлого приезда в Усть-Камменногорск, и никогда не говорил, что я доктор. Пиво было таким же восхитительным, и когда я пил вторую кружку, официант принёс мне каких-то моллюсков, разложенных в раковинах. «Попробуете?» «А что это?» «Честно говоря, сам не знаю, как это называется, но для пущего авторитета мы называем это речной устрицей». Я попробовал. На устрицу это не было похоже, скорее на морского гребешка, и я ещё раз отметил про себя, что бы мне здесь не предлагали, это было неизменно свежим, чистым и вкусным. «Надолго в Усть-Каменногорск?» - спросил официант. «К сожалению нет, - сказал я, - вечером уезжаю в Лениногорск». «Это Лениногорск который Риддер?» - спросил официант. «Да, кажется». «А что Вы про Риддера знаете?» - спросил официант меня. «Немного, вроде бы был геолог» «Я тоже не специалист, - ответил он, - но всё-таки скажу чуть больше. Риддер был бельгиец, приглашённый Екатериной на российскую императорскую службу. «До Урала, - сказала императрица, - мы, пожалуй, всё знаем, но, говорят, большие богатства в земле за Иртышём лежат. Если согласитесь эти богатства исследовать, я снаряжу специальную экспедицию с охраной и по императорскому тракту доедете до Омска, а дальше уж по Иртышу по воде. Отряд казаков будет с Вами, рабочих наймёте на месте сколько потребуется, а если желаете с нашими рудознатцами работать, то скажите, пошлю и их». Впоследствии Риддер рассказывал, что он не ожидал большой помощи от русских, но они оказались удивительно наблюдательными и прекрасно знали признаки, указывающие на наличие руд». «Как то мы долго разговариваем, - сказал я, - Вам же работать надо». «Ничего, я сейчас договорюсь, мы сядем на лавочке и я Вам ещё что-нибудь расскажу». Я говорю: «Откуда у Вас такая богатая информация?» «Исторический факультет педагогического института, - ответил официант, - А Риддером специально интересовался. Риддер практически полностью исследовал рудное богатство Алтая, характер руд и их изобилие, но практически он наладил только выплавку металла Даре - естественного сплава золота и серебра. Его отвозили по Иртышу до Омска, а там уже начинался императорский почтовый тракт и металл Даре в сопровождении саженных фельдъегерей достигал императорской сокровищницы. Теперь-то всё разрабатывается, - сказал мой собеседник, - и свинец, и цинк, и медь, и редкие металлы, только кроме того, что всё это выплавляется в цехах, оно висит в воздухе и уже на метр пропитало почву. Но большое начальство считает, что дело того стоит. Не знаю, знаете ли Вы, что разрушенное после гражданской войны производство хотел взять в концессию английский горный промышленник Уркварт. Он писал Ленину: «Вы туда не скоро ещё доберётесь, а я, если покопаюсь, много найду. А концессия даст вам уже сейчас конвертируемую валюту, в которой вы так нуждаетесь». Но это было время вдохновения с мечтами, которые вроде бы уже начали сбываться, и уверенности в своих силах, которая была вынесена из победы в гражданской войне. И рабочие рудников Риддера написали Ленину письмо, в котором просили не отдавать рудники в концессию и утверждали, что они справятся не хуже Уркварта. И Ленин решил попробовать этот вариант. Производство действительно удалось восстановить, ещё некем не объявленное соревнование заставляло каждую смену стремиться получить больше руды, чем это удалось в предыдущей. То же самое было на выплавке свинца, несмотря на периодические массовые отравления. Постепенно героическая эпоха закончилась, а производство продолжалось , люди стояли уже не на голове, а на ногах, хотя и сильно отощавших, и до 37 года никаких необычных событий на комбинате не было. В 37-м группу рабочих и ИТР комбината арестовали по неизвестным мне обвинениям, а трёх человек, включая старшего врача завода, расстреляли. Но это не было уже исключительной особенностью «Риддера», просто его пытались подтянуть под общегосударственный стандарт. И этот период длился недолго, потому что металл -свинец, цинк, редкие металлы - был нужен, и нецелесообразность того, чтобы отвлекаться на уничтожение людей, который этот металл добывали, очень быстро стала очевидной. Сталин легко отрывался от идеологических соображений если речь шла о разработке новых видов вооружений, для которых и нужен был этот металл». Но тут мой собеседник посмотрел на часы и заторопился. «Приходите ещё, я и пиво Вам приготовлю специальное, и много интересного расскажу». «Да я ведь в Лениногорск уезжаю» «Не бог весть какая даль, хотя, конечно, удобнее было бы Вас иметь под рукой. Слушатель у меня нонче в дефиците». Я попрощался с ним действительно сердечно и пошёл оформлять документы.
Поезд отходил через час, я взял билет в купейный вагон потому что на таких расстояниях это гарантировало спокойствие, комфорт и возможность уединённых размышлений. На станцию Риддер я приехал утром. На двухэтажном здании вокзала висела вывеска из какого-то необычного металла «Станция РИДДЕР», но стоило пройти через миниатюрный зал ожидания и выйти на улицу, картина менялась. На мраморе было написано «Город Лениногорск» а рядом вождь протягивал руку со своей знаменитой кепкой. К моему удивлению, меня встречал не представитель администрации, а Лев Шефер, главный врач туберкулёзного санатория. Я с ним уже несколько раз встречался в Усть-Каменногорске, он там часто бывал, его санаторий имел областное подчинение. Он спросил: «Поедем к нам, или у Вас есть другие планы?» «Я обещал Щеглову, что в 5 буду в горздравотделе» - ответил я. «Ну и прекрасно, - сказал Шефер, - сейчас нету ещё и часа, я познакомлю Вас со своими, а вчера мы закололи прекрасную свинью, Вы ещё не раз услышите, что я своей свинофермой горжусь не меньше, чем своим знаменитым санаторием».
«Приятно видеть, - сказал он мне, - раз через столько месяцев снова пришли, значит понравилось». Он быстро расставил закуски и сказал: «Чистить Вам ничего не придётся, не дело, чтоб доктор с такими мелочами возился». Я видел его до этого всего один раз во время прошлого приезда в Усть-Камменногорск, и никогда не говорил, что я доктор. Пиво было таким же восхитительным, и когда я пил вторую кружку, официант принёс мне каких-то моллюсков, разложенных в раковинах. «Попробуете?» «А что это?» «Честно говоря, сам не знаю, как это называется, но для пущего авторитета мы называем это речной устрицей». Я попробовал. На устрицу это не было похоже, скорее на морского гребешка, и я ещё раз отметил про себя, что бы мне здесь не предлагали, это было неизменно свежим, чистым и вкусным. «Надолго в Усть-Каменногорск?» - спросил официант. «К сожалению нет, - сказал я, - вечером уезжаю в Лениногорск». «Это Лениногорск который Риддер?» - спросил официант. «Да, кажется». «А что Вы про Риддера знаете?» - спросил официант меня. «Немного, вроде бы был геолог» «Я тоже не специалист, - ответил он, - но всё-таки скажу чуть больше. Риддер был бельгиец, приглашённый Екатериной на российскую императорскую службу. «До Урала, - сказала императрица, - мы, пожалуй, всё знаем, но, говорят, большие богатства в земле за Иртышём лежат. Если согласитесь эти богатства исследовать, я снаряжу специальную экспедицию с охраной и по императорскому тракту доедете до Омска, а дальше уж по Иртышу по воде. Отряд казаков будет с Вами, рабочих наймёте на месте сколько потребуется, а если желаете с нашими рудознатцами работать, то скажите, пошлю и их». Впоследствии Риддер рассказывал, что он не ожидал большой помощи от русских, но они оказались удивительно наблюдательными и прекрасно знали признаки, указывающие на наличие руд». «Как то мы долго разговариваем, - сказал я, - Вам же работать надо». «Ничего, я сейчас договорюсь, мы сядем на лавочке и я Вам ещё что-нибудь расскажу». Я говорю: «Откуда у Вас такая богатая информация?» «Исторический факультет педагогического института, - ответил официант, - А Риддером специально интересовался. Риддер практически полностью исследовал рудное богатство Алтая, характер руд и их изобилие, но практически он наладил только выплавку металла Даре - естественного сплава золота и серебра. Его отвозили по Иртышу до Омска, а там уже начинался императорский почтовый тракт и металл Даре в сопровождении саженных фельдъегерей достигал императорской сокровищницы. Теперь-то всё разрабатывается, - сказал мой собеседник, - и свинец, и цинк, и медь, и редкие металлы, только кроме того, что всё это выплавляется в цехах, оно висит в воздухе и уже на метр пропитало почву. Но большое начальство считает, что дело того стоит. Не знаю, знаете ли Вы, что разрушенное после гражданской войны производство хотел взять в концессию английский горный промышленник Уркварт. Он писал Ленину: «Вы туда не скоро ещё доберётесь, а я, если покопаюсь, много найду. А концессия даст вам уже сейчас конвертируемую валюту, в которой вы так нуждаетесь». Но это было время вдохновения с мечтами, которые вроде бы уже начали сбываться, и уверенности в своих силах, которая была вынесена из победы в гражданской войне. И рабочие рудников Риддера написали Ленину письмо, в котором просили не отдавать рудники в концессию и утверждали, что они справятся не хуже Уркварта. И Ленин решил попробовать этот вариант. Производство действительно удалось восстановить, ещё некем не объявленное соревнование заставляло каждую смену стремиться получить больше руды, чем это удалось в предыдущей. То же самое было на выплавке свинца, несмотря на периодические массовые отравления. Постепенно героическая эпоха закончилась, а производство продолжалось , люди стояли уже не на голове, а на ногах, хотя и сильно отощавших, и до 37 года никаких необычных событий на комбинате не было. В 37-м группу рабочих и ИТР комбината арестовали по неизвестным мне обвинениям, а трёх человек, включая старшего врача завода, расстреляли. Но это не было уже исключительной особенностью «Риддера», просто его пытались подтянуть под общегосударственный стандарт. И этот период длился недолго, потому что металл -свинец, цинк, редкие металлы - был нужен, и нецелесообразность того, чтобы отвлекаться на уничтожение людей, который этот металл добывали, очень быстро стала очевидной. Сталин легко отрывался от идеологических соображений если речь шла о разработке новых видов вооружений, для которых и нужен был этот металл». Но тут мой собеседник посмотрел на часы и заторопился. «Приходите ещё, я и пиво Вам приготовлю специальное, и много интересного расскажу». «Да я ведь в Лениногорск уезжаю» «Не бог весть какая даль, хотя, конечно, удобнее было бы Вас иметь под рукой. Слушатель у меня нонче в дефиците». Я попрощался с ним действительно сердечно и пошёл оформлять документы.
Поезд отходил через час, я взял билет в купейный вагон потому что на таких расстояниях это гарантировало спокойствие, комфорт и возможность уединённых размышлений. На станцию Риддер я приехал утром. На двухэтажном здании вокзала висела вывеска из какого-то необычного металла «Станция РИДДЕР», но стоило пройти через миниатюрный зал ожидания и выйти на улицу, картина менялась. На мраморе было написано «Город Лениногорск» а рядом вождь протягивал руку со своей знаменитой кепкой. К моему удивлению, меня встречал не представитель администрации, а Лев Шефер, главный врач туберкулёзного санатория. Я с ним уже несколько раз встречался в Усть-Каменногорске, он там часто бывал, его санаторий имел областное подчинение. Он спросил: «Поедем к нам, или у Вас есть другие планы?» «Я обещал Щеглову, что в 5 буду в горздравотделе» - ответил я. «Ну и прекрасно, - сказал Шефер, - сейчас нету ещё и часа, я познакомлю Вас со своими, а вчера мы закололи прекрасную свинью, Вы ещё не раз услышите, что я своей свинофермой горжусь не меньше, чем своим знаменитым санаторием».