Ф.Б.Березин - об одиночестве
Пояснения редактора.
Два года назад, 25 августа 2015 года, не стало Феликса Борисовича Березина. Но остались неопубликованные тексты и диктофонные записи.
Первую такую запись он надиктовал в сентябре 2014 года, в не самых лучших акустических условиях, думая о предстоявшей через несколько дней печальной годовщине смерти горячо любимой супруги Елены Дмитриевны Соколовой. Вскоре он надолго попал в больницу в тяжелом состоянии. Я поняла, что не смогу расшифровать самостоятельно записи за отсутствием времени, и стала подбирать фрилансеров. Вот эту запись по частям расшифровывали трое. Первая расшифровщица, ничтоже сумняшеся, выдала некий несвязный текст, вторая просто отказалась от этой работы, третья, Екатерина Тучак, большая умница и полиглот, искренне пыталась разобраться, и в дальнейшем она привыкла к манере речи Феликса Борисовича, да и ошибки с фоновым шумом мы больше не повторяли, и мы с ней еще много сотрудничали ко взаимному удовлетворению.
Но первая запись и ее расшифровка требовали, конечно, многократного моего личного переслушивания и редактирования. Только недавно я смогла этим вплотную заняться. Качественная расшифровка аудиозаписей требует и опыта, и определенных личных и ментальных свойств, и хорошего оборудования, и тишины, и времени, конечно...
Представляю первый кусочек (полностью переделанный текст первой расшифровщицы), за который я почти уверена. Некоторые слова приходилось переслушивать по нескольку десятков раз, другие ошибки были ясны сразу... Пара мест осталась непроясненной, смысл, однако, ясен.
Феликсу Борисовичу не суждено было увидеть этот текст напечатанным, может быть, он внес бы какие-то исправления, дополнения... Но, думаю, и в таком виде он ценен.
В первой части речь идет о событиях, описанных в этом журнале в постах от 2011 года. Они происходили в городе Риддере (тогда Лениногорск), теперь это Казахстан.
Об одиночестве
Многие спрашивают меня, как собственно, формировалось ваше чувство одиночества. С каких пор вы стали чувствовать себя одиноким человеком? Трудно точно сказать, говорю.
Понемногу, говорю, формировалось во мне чувство одиночества. Собственно, я его и не знал. В институте среди студентов одиноко не бывает. А потом Риддер, целая эпоха жизни. В 22 года я руководитель службы психиатрии и клинической психологии города. Стационара у меня тогда вообще не было. И спокойных больных мы лечили, четыре палаты городской больницы №2. А кто побеспокойнее, их в область отправляли, в Усть-Каменогорск. Ну тут закрутилось, завертелось, какое там одиночество - с ноля новую службу создавать!
А кроме того, я очень быстро стал палочкой-выручалочкой. Где б ни возникло узкое место - то ли связанное с моей службой, то ли нет, но все равно в медицине - тут же меня в это узкое место. Расшей, говорят, потом опять к службе своей вернешься. Ну, службу, конечно, не покидал. Уходил, расшивал, возвращался.
Потом просто с боем мы взяли здание, бывшее здание медсанчасти строительного треста. С боем - это потому, что вызывает меня заведующий здравотделом и говорит: «Вот медсанчасть треста помещение освободила в пятницу с утра. Ты хотел стационар? Бери это помещение. Но только так, чтобы к вечеру воскресенья у тебя весь обслуживающий персонал был на местах и все койки заняты». Ну, дело нехитрое. Больные - вот они, под рукой. А персонал… Ну, было уже несколько человек, с которыми я работал. Это среди врачей. Даже укомплектовали первый круглосуточный пост психиатрический в специальном отделении. Медсестры подобрались толковые, одна к одной.
Звонит начальник строительного треста первому секретарю горкома партии и говорит: «Самозахватом у меня взяли помещение». «Как такое самозахватом? Поехали посмотрим». Приехали, меня нет. Открывает им сестра Раиса (в первом рассказе об этом событии Фаина - прим. ред.) и говорит: «Вы к кому?» - «К Феликсу Борисовичу Березину». - «Его нет, -говорит, - сейчас, отъехамши». - «Ну, покажите-ка нам отделение». - «Феликс Борисович в отделение посторонних не велел впускать». - «То есть как это не велел? Я первый секретарь горкома». «А мне все равно, - сказала моя медсестра, - все равно, какой вы там по номеру. Феликс Борисович не велел посторонних в отделение впускать».
Конечно, права была. Пациенты там были всякие. Случись что с важными посетителями - кому отвечать за это?
И тогда уже вызывают заведующего горздравотделом и меня к этому самому первому секретарю. И там идет такой разговор: «На каком основании заняли помещение?» - «На основании решения горкома и горисполкома о необходимости организации полноценного психиатрического стационара в городе, как только подыщется подходящее помещение. Ну, вот и подыскалось подходящее помещение».
Ну, что ж с этим было делать? Стационар мой работает, пациенты в нем лежат, персонала требуют. И врачи, первые же, которые подобрались, у меня отличные. А вот одиночества не было там.
Итак, мой первый брак был не слишком удачным. Если говорить честно, совсем неудачным.
Мне это не очень мешало. Все дела сделал. Посмотрел своих пациентов четырех, палату для беспокойных больных. Собираюсь домой. Сидят два дежурных хирурга, играют между собой в шахматы. Дай, думаю, посмотрю, играть не буду, дай посмотрю. «А чего это вы здесь застряли, Феликс Борисович?» - говорит мне один из них. «А потому, - говорит другой, доктор (фамилия нрзб - прим. ред.) - что ему домой идти не хочется. А тут никакого криминала. Вот мы с тобой и подтвердим, что задержался в стационаре. Никакого криминала нет».
Ну, а когда появилась Елена Дмитриевна Соколова… Пришла ко мне домой. Звонок. Кто там, не спрашиваю, просто дверь открываю. Открываю дверь. Стоит женщина. Открытые глаза, длинные волосы по плечам разбросаны, в лыжном костюме и вся снегом припорошена. Смотрю и глаз оторвать не могу.
Продолжение следует
Два года назад, 25 августа 2015 года, не стало Феликса Борисовича Березина. Но остались неопубликованные тексты и диктофонные записи.
Первую такую запись он надиктовал в сентябре 2014 года, в не самых лучших акустических условиях, думая о предстоявшей через несколько дней печальной годовщине смерти горячо любимой супруги Елены Дмитриевны Соколовой. Вскоре он надолго попал в больницу в тяжелом состоянии. Я поняла, что не смогу расшифровать самостоятельно записи за отсутствием времени, и стала подбирать фрилансеров. Вот эту запись по частям расшифровывали трое. Первая расшифровщица, ничтоже сумняшеся, выдала некий несвязный текст, вторая просто отказалась от этой работы, третья, Екатерина Тучак, большая умница и полиглот, искренне пыталась разобраться, и в дальнейшем она привыкла к манере речи Феликса Борисовича, да и ошибки с фоновым шумом мы больше не повторяли, и мы с ней еще много сотрудничали ко взаимному удовлетворению.
Но первая запись и ее расшифровка требовали, конечно, многократного моего личного переслушивания и редактирования. Только недавно я смогла этим вплотную заняться. Качественная расшифровка аудиозаписей требует и опыта, и определенных личных и ментальных свойств, и хорошего оборудования, и тишины, и времени, конечно...
Представляю первый кусочек (полностью переделанный текст первой расшифровщицы), за который я почти уверена. Некоторые слова приходилось переслушивать по нескольку десятков раз, другие ошибки были ясны сразу... Пара мест осталась непроясненной, смысл, однако, ясен.
Феликсу Борисовичу не суждено было увидеть этот текст напечатанным, может быть, он внес бы какие-то исправления, дополнения... Но, думаю, и в таком виде он ценен.
В первой части речь идет о событиях, описанных в этом журнале в постах от 2011 года. Они происходили в городе Риддере (тогда Лениногорск), теперь это Казахстан.
Об одиночестве
Многие спрашивают меня, как собственно, формировалось ваше чувство одиночества. С каких пор вы стали чувствовать себя одиноким человеком? Трудно точно сказать, говорю.
Понемногу, говорю, формировалось во мне чувство одиночества. Собственно, я его и не знал. В институте среди студентов одиноко не бывает. А потом Риддер, целая эпоха жизни. В 22 года я руководитель службы психиатрии и клинической психологии города. Стационара у меня тогда вообще не было. И спокойных больных мы лечили, четыре палаты городской больницы №2. А кто побеспокойнее, их в область отправляли, в Усть-Каменогорск. Ну тут закрутилось, завертелось, какое там одиночество - с ноля новую службу создавать!
А кроме того, я очень быстро стал палочкой-выручалочкой. Где б ни возникло узкое место - то ли связанное с моей службой, то ли нет, но все равно в медицине - тут же меня в это узкое место. Расшей, говорят, потом опять к службе своей вернешься. Ну, службу, конечно, не покидал. Уходил, расшивал, возвращался.
Потом просто с боем мы взяли здание, бывшее здание медсанчасти строительного треста. С боем - это потому, что вызывает меня заведующий здравотделом и говорит: «Вот медсанчасть треста помещение освободила в пятницу с утра. Ты хотел стационар? Бери это помещение. Но только так, чтобы к вечеру воскресенья у тебя весь обслуживающий персонал был на местах и все койки заняты». Ну, дело нехитрое. Больные - вот они, под рукой. А персонал… Ну, было уже несколько человек, с которыми я работал. Это среди врачей. Даже укомплектовали первый круглосуточный пост психиатрический в специальном отделении. Медсестры подобрались толковые, одна к одной.
Звонит начальник строительного треста первому секретарю горкома партии и говорит: «Самозахватом у меня взяли помещение». «Как такое самозахватом? Поехали посмотрим». Приехали, меня нет. Открывает им сестра Раиса (в первом рассказе об этом событии Фаина - прим. ред.) и говорит: «Вы к кому?» - «К Феликсу Борисовичу Березину». - «Его нет, -говорит, - сейчас, отъехамши». - «Ну, покажите-ка нам отделение». - «Феликс Борисович в отделение посторонних не велел впускать». - «То есть как это не велел? Я первый секретарь горкома». «А мне все равно, - сказала моя медсестра, - все равно, какой вы там по номеру. Феликс Борисович не велел посторонних в отделение впускать».
Конечно, права была. Пациенты там были всякие. Случись что с важными посетителями - кому отвечать за это?
И тогда уже вызывают заведующего горздравотделом и меня к этому самому первому секретарю. И там идет такой разговор: «На каком основании заняли помещение?» - «На основании решения горкома и горисполкома о необходимости организации полноценного психиатрического стационара в городе, как только подыщется подходящее помещение. Ну, вот и подыскалось подходящее помещение».
Ну, что ж с этим было делать? Стационар мой работает, пациенты в нем лежат, персонала требуют. И врачи, первые же, которые подобрались, у меня отличные. А вот одиночества не было там.
Итак, мой первый брак был не слишком удачным. Если говорить честно, совсем неудачным.
Мне это не очень мешало. Все дела сделал. Посмотрел своих пациентов четырех, палату для беспокойных больных. Собираюсь домой. Сидят два дежурных хирурга, играют между собой в шахматы. Дай, думаю, посмотрю, играть не буду, дай посмотрю. «А чего это вы здесь застряли, Феликс Борисович?» - говорит мне один из них. «А потому, - говорит другой, доктор (фамилия нрзб - прим. ред.) - что ему домой идти не хочется. А тут никакого криминала. Вот мы с тобой и подтвердим, что задержался в стационаре. Никакого криминала нет».
Ну, а когда появилась Елена Дмитриевна Соколова… Пришла ко мне домой. Звонок. Кто там, не спрашиваю, просто дверь открываю. Открываю дверь. Стоит женщина. Открытые глаза, длинные волосы по плечам разбросаны, в лыжном костюме и вся снегом припорошена. Смотрю и глаз оторвать не могу.
Продолжение следует