907. Колонка Иона Дегена. 71. Однокурсники-однополчане. 3
К началу
К предыдущей части
В ноябре его демобилизовали. Не стало офицерского пайка, который он получал в продпункте. Взамен - в день пятьсот граммов глиноподобного хлеба. Он съедал его с солью в один присест. Иногда с луком, если удавалось достать. А если прибавлялось еще подсолнечное масло, то это уже было пиршество.
Хлеб, подсолнечное масло и лук - настоящее пиршество
Автор: Боня
Зарплата гвардии лейтенанта уменьшилась до пенсии инвалида. У большинства студентов их группы и этого не было. Поэтому в день получения пенсии у группы улучшался рацион. Со второго семестра он стал получать повышенную стипендию. Ничтожная разница тратилась на книги. Но это уже потом. А сейчас, с наступлением зимы жизнь сделалась невероятно трудной.
Самым страшным был гололёд. Из-за него часто приходилось пропускать лекции.
Самым страшным был гололед
Фото с сайта
В аудиториях и в общежитии сохранялась температура для скоропортящихся продуктов. Правда, в общежитии изредка удавалось согреться.
Как-то среди бела дня они своровали деревянные ворота. Он не мог помочь ребятам нести их. Компенсировал тем, что вышагивал на костылях впереди и командовал встречным милиционерам: «Посторонись!». И они сторонились. Зато в общежитии он сапёрной лопаткой, - другого инструмента не оказалось, - разделал ворота на дрова.
Весёлый вечер у кафельной печки. Погреться пришли из других комнат. Студентка второго курса, умница, но некрасивая и нескладная, смешила анекдотами. А потом, не то всерьёз, не то в шутку сказала: «Только и слышишь - изнасиловали, изнасиловали. Я вот в два часа ночи специально мусор выношу. И никто меня не насилует».
Весна началась весело, неожиданно. Заблестели ручейки вдоль тротуаров. В молодую зелень нарядились каштаны. Он шёл уже с палочкой. Не прибегал к костылям даже при обострении болей.
В конце апреля на общей лекции он ахнул, впервые увидев Галю не в гимнастерке, не в шинели, а в платье. Простое синее платье, сшитое по фигуре. Ёлки зелёные! Как она хороша!
Галя улыбнулась, или это ему только показалось, так же многозначительно, как тогда, осенью, когда она прикатила на «виллисе» со своим подполковником. После лекции на улице студенты радостно расхохотались, став свидетелями забавной сценки. Один из многочисленных мужчин, оглядывавшихся на Галю, загляделся и грохнулся головой о столб.
Девятого мая фронтовики надели ордена, у кого были, и медали. Галя явилась в гимнастерке. Медалей на ней не было.
Обычный рабочий день. Не праздничный. Он вспомнил, как в прошлом году в госпитале после радостной ночи, когда по радио сообщили о Победе, наступило тяжёлое чёрное утро похмелья, плач по бесчисленным жертвам, плач по искалеченной юности. Может быть, это действительно не праздник? Но он сменил орденские планки на тщательно вычищенные ордена. Непразднуемый праздник… Радостно и смущённо принимал он поздравления однокурсников. Радостно поздравлял фронтовиков. Галя дождалась своей очереди, подошла и крепко поцеловала его в губы. Он опешил, не зная, как отреагировать на этот внезапный, желанный и вместе с тем запретный поцелуй.
- Поздравляю вас, Счастливчик, - сказала Галя, - и благодарю. Никто на нашем курсе не сделал для победы столько, сколько сделали вы. Дайте я ещё раз вас поцелую.
"Дайте я еще раз вас поцелую"
Фото с сайта
Ёлки зелёные! Такую прелесть, такие мягкие нежные губы подполковник целовал широкой щелью рта, от которого отваливалась базальтовая челюсть! А кто до подполковника?
Как его тянуло к Гале! Доступность. Никакого табу. Но вместе с тем и отталкивало брезгливое чувство. Он не понимал, как мужчины могут удовлетворяться так называемой любовью проституток.
На третьем курсе его представили к Сталинской стипендии. Но в партийных верхах вспомнили несколько его выступлений, которые посчитали фрондой, хотя выступления были вполне просоветскими, просто принципиальными, не втекающими в общее русло. Директору института всыпали за представление недостойной личности. Слух дошел до студентов. Курс возмутился. А Галя просто бушевала. Никто не ожидал такой бурной реакции от выдержанной, спокойной Гали. Она кричала, что снова из-за каких-то недостойных политработников его лишают заслуженной награды. Всей своей группе она рассказала подробности награждения его медалью «За отвагу». Она вопрошала, кипя, где его Золотая звезда Героя, к которой его представляли дважды? Кто больше его достоин такой награды?
- Выходит, ты его знала на фронте? - Спросил ее однокурсник.
- Конечно. Мы были в одной бригаде. Вся бригада знала Счастливчика. Такое у него было прозвище. А мне он понравился с первого взгляда. Тогда он ещё не был таким знаменитым.
Слух о Галином выступлении разнёсся по всему институту. Естественно, он докатился до инстанций, в которых всё рассказанное ею было давно занесено в досье. А сосед по комнате в общежитии спросил:
- Так ты, выходит, знал Галку еще в бригаде?
- Нет.
- Ну, как же нет, если она описывала мельчайшие подробности всех твоих боёв?
- Не знал. Я не знал даже всех танкистов, прошедших через наш батальон. Шутка ли - двадцать один танк! В каждом пять человек. После первой же атаки оставалась половина. Прибывало пополнение. Пойди, узнай всех.
- Чего ты темнишь? Мы что, слепые? Все на курсе догадываются, что в прошлом у вас были какие-то отношения.
- Бред. Никаких отношений не было. Галю я не знал.
И этот разговор кругами разошёлся по курсу и достиг Галиных ушей.
На курсе его любили. За готовность прийти на помощь товарищу, не ожидая просьбы. За то, что отстаивал свою позицию даже тогда, когда это вызывало неудовольствие власть предержащих.
На последнем курсе наступил сезон женитьб и замужеств. В Галиной группе появился новый студент - капитан медицинской службы. Во время войны, не успев получить диплома, он попал на фронт зауряд-врачом. Сейчас он официально кончал институт. Вскоре он женился на Гале. Трудно было понять, то ли он попал в Галину группу, уже будучи её сужённым, то ли стал им, попав в Галину группу.
Началась последняя экзаменационная сессия. Как и обычно, он готовился к экзаменам не только по учебникам и конспектам, но и по монографиям. Отлично, как и все предыдущие, сдан последний экзамен.
На выпускном вечере он вспомнил фронтовую встречу последнего военного Нового года. Ёлки зеленые! Сколько они тогда выпили! Сейчас, пожалуй, он выпил не меньше.
Уже были провозглашены все официальные и полуофициальные тосты. Время от времени возникали «междусобойчики»: подходили друг к другу и выпивали за что-нибудь неофициальное, сугубо личное. Дежурный центр караулил в его охмелевшем мозгу. Огни гирлянд плясали перед его глазами. Но дежурный центр трезво сообщал, что огни неподвижны.
Два диплома с отличием. Первый - по окончанию танкового училища. И до училища он убивал. Но диплом с отличием удостоверил, что он стал профессионалом. В течение восьми месяцев он с честью доказал свой профессионализм. «Hic locus est, ubi mors gaudet succurrere vitae posse» («Здесь место, где смерть радуется возможности прийти на помощь жизни»). Он тщетно силился вспомнить, где была высечена эта надпись. На фронтоне анатомички какого-то университета. Какого? Нет, он все-таки здорово пьян. Не важно. Важно то, что второй диплом с отличием он, стольких убивший, получил, чтобы помогать жизни. Он будет врачом!
С рюмкой в руке к нему подошёл капитан медицинской службы. Они не были знакомы. Сейчас он не мог вспомнить, здоровались ли они при очень редких встречах.
- Счастливчик, прости, Галя сказала, что так тебя звали в бригаде. И прости, что обращаюсь к тебе на ты. Понимаешь, я хоть не командовал танковой ротой, но полвойны прослужил хирургом в полковом медицинском пункте. Тебе не надо объяснять, что это такое. Так вот, Счастливчик, я хочу поблагодарить тебя и выпить за твое здоровье.
"Я хочу поблагодарить тебя и выпить за твое здоровье"
Фото с сайта
Увидев его недоуменный взгляд, капитан продолжил:
- Будет тебе. Не притворяйся. Ты отлично знаешь, о чём идёт речь. Я пью за настоящего мужчину, за джентльмена. Галка рассказала мне абсолютно всё. И о начальнике штаба. И о том, что она втюрилась, впервые увидев тебя, младшего лейтенанта, ещё не известного в бригаде.
- Но у меня даже представления об этом не было! И вообще я не знаю, о чём ты говоришь.
- Будет тебе. Может быть, ты действительно не знаешь, что она втюрилась. Но она очень красочно рассказала, как ты посмотрел на её медаль «За отвагу». После этого она хотела выбросить эту медаль. Во всяком случае, никогда больше её не цепляла. И не нацепит. Но причём здесь всякая херня? Я подошёл выпить за тебя, за мужчину, который не только не намекнул о Галкином прошлом, не только словом не обмолвился о том, что у него болело, но даже глазом не повёл. Будем!
- Не знаю, о чём это ты, но будь здоров! - Он удивился, увидев рядом с собой Галю в обтягивающем фигуру чёрном бархатном платье. Ёлки зелёные! Округлая, обтекаемая. Ну и Галка! И глаза её казались такими же бархатными и черными, как платье.
Она наклонилась и гладкими теплыми руками охватила его шею.
- Родной ты мой человек! Дай я на прощанье тебя поцелую!
Этот пост на сайте