История про Воннегута (III)
.
Кстати, ещё одна история случилась с Воннегутом в России как раз по поводу фантастики. Дело в том, что фантастика (как и детская литература) в СССР служила таким прибежищем вольномыслия - высокий образовательный ценз и читателей и писателей, сплочённость, сетевая структура - всё привело к тому что фэндом долгое время был реальной силой. И слово "фантаст" было чем-то вроде опознавательного пароля "свой-чужой".
Под конец жизни Воннегут, многие тексты которого вполне фантастические, стал отбрехиваться и говорить, чтобы его фантастом не считали. Тут есть некоторая тонкость - индустрия фантастики во всём мире и в России в том числе по большей части становится индустрией по производству романов о битве супергероев с космическими пауками. С такой фантастикой ассоциироваться не всякий решиться - это не литература моральных проблем в причудливых обстоятельствах. Поэтому, как говорят в последнем интервью Guardian он говорил "На меня повесили ярлык автора научной фантастики после выхода моего романа «Механическое пианино». Я не раз задавался вопросом, кого я так достал тогда, с подачи кого меня уже нельзя назвать кем-то другим, посерьезней что ли…".
Есть и ещё одно обстоятельство.
Для многих, что читал свободолюбивых американцев (к примеру) в шестидесятые-семидесятые, они были символом свободы.
И казалось, что они пишут про то, как надо жить, про ветер, что бьёт в лицо на какой-то американской автостраде - и как абсурден советский бюрократический мир. Но потом прошло несколько десятилетий, и те американские писатели, что не умерли сразу, вдруг оказались злобными старикашками, что-то вроде Гарольда Пинтера, того же Видала и Воннегута.
То есть, масса народу расстроилась, прочитав, как все они поносят президента Буша, рассуждают о глобальном потеплении и прочих флеймогонных делах. И именно не из-за того, чтобы любили чужого президента, а из-за этой стариковской риторики.
Слава Богу, что тут нет однородности - одни считают, что последний сборник статей, скетчей и гэгов, местами не очень удачны, зато местами великолепен. И то, что последние вещи Воннегута являются квинтэссенцией здравого смысла, островом этого здравого смысла в современном, ещё более безумном мире.
Другим Воннегут последних лет кажется несмешным, чем-то вроде записанным за Валерией Новодворской шутках. Понятно, что это публицистика - но Эренбург - тоже публицистика. И та же Новодворская. И Майкл Мур - тоже ничего себе публицист. Разница меж тем есть, и требует формализации.
Правда, можно сказать, что универсальных драгоценностей нет, и там где иные видят алмаз, другие вижу пепел, а затем - наоборот. Но универсальные драгоценности есть. При этом вовсе никому не надо любить жемчуг, можно, к примеру, предпочитать рубин. Но мы понимаем, что есть набор смарагдов, корундов и яхонтов, а есть плесень, пепел и тлен.
И можно придти к соглашению, отделяя камни от плесени, когда любитель алмазов с одной стороны, а с другой стороны любитель рубинов, но оба поймут, что налёт на косяке не то и не другое. Это я какую-то хуйню в конце написал, чтобы не пропал диалог о том, что всё-таки есть общие ценности.
Извините, если кого обидел
Кстати, ещё одна история случилась с Воннегутом в России как раз по поводу фантастики. Дело в том, что фантастика (как и детская литература) в СССР служила таким прибежищем вольномыслия - высокий образовательный ценз и читателей и писателей, сплочённость, сетевая структура - всё привело к тому что фэндом долгое время был реальной силой. И слово "фантаст" было чем-то вроде опознавательного пароля "свой-чужой".
Под конец жизни Воннегут, многие тексты которого вполне фантастические, стал отбрехиваться и говорить, чтобы его фантастом не считали. Тут есть некоторая тонкость - индустрия фантастики во всём мире и в России в том числе по большей части становится индустрией по производству романов о битве супергероев с космическими пауками. С такой фантастикой ассоциироваться не всякий решиться - это не литература моральных проблем в причудливых обстоятельствах. Поэтому, как говорят в последнем интервью Guardian он говорил "На меня повесили ярлык автора научной фантастики после выхода моего романа «Механическое пианино». Я не раз задавался вопросом, кого я так достал тогда, с подачи кого меня уже нельзя назвать кем-то другим, посерьезней что ли…".
Есть и ещё одно обстоятельство.
Для многих, что читал свободолюбивых американцев (к примеру) в шестидесятые-семидесятые, они были символом свободы.
И казалось, что они пишут про то, как надо жить, про ветер, что бьёт в лицо на какой-то американской автостраде - и как абсурден советский бюрократический мир. Но потом прошло несколько десятилетий, и те американские писатели, что не умерли сразу, вдруг оказались злобными старикашками, что-то вроде Гарольда Пинтера, того же Видала и Воннегута.
То есть, масса народу расстроилась, прочитав, как все они поносят президента Буша, рассуждают о глобальном потеплении и прочих флеймогонных делах. И именно не из-за того, чтобы любили чужого президента, а из-за этой стариковской риторики.
Слава Богу, что тут нет однородности - одни считают, что последний сборник статей, скетчей и гэгов, местами не очень удачны, зато местами великолепен. И то, что последние вещи Воннегута являются квинтэссенцией здравого смысла, островом этого здравого смысла в современном, ещё более безумном мире.
Другим Воннегут последних лет кажется несмешным, чем-то вроде записанным за Валерией Новодворской шутках. Понятно, что это публицистика - но Эренбург - тоже публицистика. И та же Новодворская. И Майкл Мур - тоже ничего себе публицист. Разница меж тем есть, и требует формализации.
Правда, можно сказать, что универсальных драгоценностей нет, и там где иные видят алмаз, другие вижу пепел, а затем - наоборот. Но универсальные драгоценности есть. При этом вовсе никому не надо любить жемчуг, можно, к примеру, предпочитать рубин. Но мы понимаем, что есть набор смарагдов, корундов и яхонтов, а есть плесень, пепел и тлен.
И можно придти к соглашению, отделяя камни от плесени, когда любитель алмазов с одной стороны, а с другой стороны любитель рубинов, но оба поймут, что налёт на косяке не то и не другое. Это я какую-то хуйню в конце написал, чтобы не пропал диалог о том, что всё-таки есть общие ценности.
Извините, если кого обидел