Воспоминания поры далекой
Ходил тут мимо ТЮЗа, а там ребятки лет 13-15 бегали кругами и пытались что-то изображать. Дети были в маечках и шортиках спортивных костюмчиках, а рядышком стояли тренера, закутанные в куртки и отчаянно мерзли. И вспомнилось мне, как я сам так бегал. И вспомнился мне один случай, который до сих пор забыть не могу. И решился я его выложить на головы тех, кто в мой ЖЖ забредет. Итак, приступаю.
Дело было теплым летом 1983 года. Хотя, не знаю, было ли оно теплым, или просто у меня воспоминания о том лете просто такие теплые - бесконечные загарание на пляже, купание, прыжки с мостов в реки и так далее. Но в общем, я тогда уже примерно год как ходил на вольную борьбу. И тренировался я у Андрей Владимировича Сорокина. До сих пор его помню. Мы втихомолку, чтобы никто из взрослых не услышал, называли его «Тараканом» или «Усачем», за его совершенно залихватские усы, которыми он очень гордился. А когда взрослые были рядом, звали его просто: Андреичем. Что путало наших родителей, очень сильно. Забавно, но когда лет через пятнадцать, после этой истории меня начали звать в одной компании Михалычем, я вспоминал о своем тренере и радовался.
И вот, ходил я к нему на тренировки. Надо сказать, что в то время гатчинская школа вольной борьбы была достаточно знаменита. Однако, наше поколение было последним, из тех, кто прославлял это имя. А мы, если честно, были на порядок слабее тех, кто зажег это имя на спортивном небосклоне. Но почти все они тренировались именно у нашего тренера. И тренировки были у него очень серьезными. Как пример, скажу что каждые полгода проходил набор на тренировки. И приходило каждый раз человек 30-40, не меньше (мамы и папы очень хотели, чтобы их дети тренировались у довольно известного и успешного детского тренера). А через три-четыре недели тренировок из новичков оставалось всего один-два человека. Которые могли исчезнуть к следующему набору. Не все могли выдержать четыре-пять трехчасовых тренировок в неделю. Причем нагрузка на каждой следующей тренировке нарастала в разы. Примерно через полгода все, кто оставался от набора попадали в главную команду и уже начинали ездить на соревнования.
Потому, то, что я уже почти год тренировался у этого тренера, означало что я выдержал все эти нагрузки и уже довольно значительно адаптировался к ним. Но все равно, при малейшем поводе не ходить на эти тренировки, я использовал их. И вот.
В школе у нас была поездка в какой-то музей на экскурсию. Обычно на них я не катался, но тут от того, буду ли я на ней или нет, зависела итоговая оценка грядущей четверти. А Андреич помимо всего физического воспитания был довольно требователен и к тому, чтобы мы еще и учились хорошо. Он всегда говорил, что для хороших выступлений необходимо иметь не только силу, но и голову. Потому он отпустил разрешил мне прогулять одну тренировку, чтобы я съездил в Питер.
А экскурсию отменили. Ну и что, я дурак что ли переться на тренировку, от которой я освобожден? Я пошел шляться со школьными друзьями по городу. И разумеется мы пошли купаться. А дорога на купалку пролегала как раз мимо того ДК, где проходили тренировки. Туда мы проскочили нормально (тренировка уже шла), а вот обратно мы шли так, чтобы тренировка уже закончилась и никого бы не было.
Размечтался Мишка о халяве! Разумеется, по всем законам подлости, когда мы шли обратно, мне встретился тренер. Он с кем-то стоял и трепался. Вообще у него знакомых было, наверное, вся Гатчина. Потому не было ничего удивительного в том, что после тренировки, закрыв зал, он встретил кого-то, купил пива и пошел чесать языком. Но мне-то встречать его не хотелось, я же вроде как его обманул. И Мишка, то есть я, не выдержав, сиганул через улицу и помчался так, что только пятки засверкали.
Мнилось мне, что тренер не заметит ни моего прыжка через дорогу, ни мой олимпийский бег, ни воплей моих друзей, которые ничего не поняв, начали громко меня звать. Но домой я примчался в полной уверенности что все прошло как мне казалось и что я спасен. И на следующий день спокойно пошел на тренировку.
И на тренировке Андреич задал мне вопрос: «А что я так убегал от него, собственно?» А я не нашел ничего лучше, чем посмотреть телячьим взором и решительно все отрицать. Честно говоря, в тот момент, я вспомнил о воспитательной мере, которую не колеблясь приводил в исполнение наш тренер - порка кедом. У нас даже были свои легенды, про то, что кто-то ходил к Андреичу в гости, и там на самой большой стене, как оружие на ковре, висели кеды всех цветов и размеров. В эту историю верили, кажется, все. Даже те, кто действительно был в гостях у нашего тренера и не видел такой стены.
Так вот, вспомнив о том, как профессионально пробивал наш тренер кедом по заднице (предварительно помяв его как следует) мне стало совсем не по себе. И я стоял на том, что меня в этом месте в это время не было. А находился совсем в другом месте. И видел он совсем не меня.
Тренер немного опешил от моей твердости. И даже начал сомневаться, а меня ли он видел. Что меня и спасло. Андреич объявил что он присуждает мне пять условных ударов, если выяснится что это был я. На протяжении следующих почти десяти лет, что я тренировался у него, он время от времени пытался меня подловить, задавая вопрос о том: были ли это я или нет? Но так я и не признался. Потому что все равно не хотел получить по попе.
И вот, теперь, спустя двадцать пять лет, я могу сказать - да, это был я! Причем я твердо знаю, что Андреич это не прочитает. Вернее, я как-то очень на это надеюсь.
Дело было теплым летом 1983 года. Хотя, не знаю, было ли оно теплым, или просто у меня воспоминания о том лете просто такие теплые - бесконечные загарание на пляже, купание, прыжки с мостов в реки и так далее. Но в общем, я тогда уже примерно год как ходил на вольную борьбу. И тренировался я у Андрей Владимировича Сорокина. До сих пор его помню. Мы втихомолку, чтобы никто из взрослых не услышал, называли его «Тараканом» или «Усачем», за его совершенно залихватские усы, которыми он очень гордился. А когда взрослые были рядом, звали его просто: Андреичем. Что путало наших родителей, очень сильно. Забавно, но когда лет через пятнадцать, после этой истории меня начали звать в одной компании Михалычем, я вспоминал о своем тренере и радовался.
И вот, ходил я к нему на тренировки. Надо сказать, что в то время гатчинская школа вольной борьбы была достаточно знаменита. Однако, наше поколение было последним, из тех, кто прославлял это имя. А мы, если честно, были на порядок слабее тех, кто зажег это имя на спортивном небосклоне. Но почти все они тренировались именно у нашего тренера. И тренировки были у него очень серьезными. Как пример, скажу что каждые полгода проходил набор на тренировки. И приходило каждый раз человек 30-40, не меньше (мамы и папы очень хотели, чтобы их дети тренировались у довольно известного и успешного детского тренера). А через три-четыре недели тренировок из новичков оставалось всего один-два человека. Которые могли исчезнуть к следующему набору. Не все могли выдержать четыре-пять трехчасовых тренировок в неделю. Причем нагрузка на каждой следующей тренировке нарастала в разы. Примерно через полгода все, кто оставался от набора попадали в главную команду и уже начинали ездить на соревнования.
Потому, то, что я уже почти год тренировался у этого тренера, означало что я выдержал все эти нагрузки и уже довольно значительно адаптировался к ним. Но все равно, при малейшем поводе не ходить на эти тренировки, я использовал их. И вот.
В школе у нас была поездка в какой-то музей на экскурсию. Обычно на них я не катался, но тут от того, буду ли я на ней или нет, зависела итоговая оценка грядущей четверти. А Андреич помимо всего физического воспитания был довольно требователен и к тому, чтобы мы еще и учились хорошо. Он всегда говорил, что для хороших выступлений необходимо иметь не только силу, но и голову. Потому он отпустил разрешил мне прогулять одну тренировку, чтобы я съездил в Питер.
А экскурсию отменили. Ну и что, я дурак что ли переться на тренировку, от которой я освобожден? Я пошел шляться со школьными друзьями по городу. И разумеется мы пошли купаться. А дорога на купалку пролегала как раз мимо того ДК, где проходили тренировки. Туда мы проскочили нормально (тренировка уже шла), а вот обратно мы шли так, чтобы тренировка уже закончилась и никого бы не было.
Размечтался Мишка о халяве! Разумеется, по всем законам подлости, когда мы шли обратно, мне встретился тренер. Он с кем-то стоял и трепался. Вообще у него знакомых было, наверное, вся Гатчина. Потому не было ничего удивительного в том, что после тренировки, закрыв зал, он встретил кого-то, купил пива и пошел чесать языком. Но мне-то встречать его не хотелось, я же вроде как его обманул. И Мишка, то есть я, не выдержав, сиганул через улицу и помчался так, что только пятки засверкали.
Мнилось мне, что тренер не заметит ни моего прыжка через дорогу, ни мой олимпийский бег, ни воплей моих друзей, которые ничего не поняв, начали громко меня звать. Но домой я примчался в полной уверенности что все прошло как мне казалось и что я спасен. И на следующий день спокойно пошел на тренировку.
И на тренировке Андреич задал мне вопрос: «А что я так убегал от него, собственно?» А я не нашел ничего лучше, чем посмотреть телячьим взором и решительно все отрицать. Честно говоря, в тот момент, я вспомнил о воспитательной мере, которую не колеблясь приводил в исполнение наш тренер - порка кедом. У нас даже были свои легенды, про то, что кто-то ходил к Андреичу в гости, и там на самой большой стене, как оружие на ковре, висели кеды всех цветов и размеров. В эту историю верили, кажется, все. Даже те, кто действительно был в гостях у нашего тренера и не видел такой стены.
Так вот, вспомнив о том, как профессионально пробивал наш тренер кедом по заднице (предварительно помяв его как следует) мне стало совсем не по себе. И я стоял на том, что меня в этом месте в это время не было. А находился совсем в другом месте. И видел он совсем не меня.
Тренер немного опешил от моей твердости. И даже начал сомневаться, а меня ли он видел. Что меня и спасло. Андреич объявил что он присуждает мне пять условных ударов, если выяснится что это был я. На протяжении следующих почти десяти лет, что я тренировался у него, он время от времени пытался меня подловить, задавая вопрос о том: были ли это я или нет? Но так я и не признался. Потому что все равно не хотел получить по попе.
И вот, теперь, спустя двадцать пять лет, я могу сказать - да, это был я! Причем я твердо знаю, что Андреич это не прочитает. Вернее, я как-то очень на это надеюсь.