О юбилярах 2014 года
А сегодня ведь 200 лет со дня рождения Тараса Григорьевича Шевченко. На фоне текущих событий это как-то не очень и заметно - слишком уж яркий это фон. А может, считается, что не по чину юбилярам нынешнего года (Шевченко и Лермонтову) пышное празднование. Не то, чтобы они классики были мелкие, просто в России государственная цена на них сильно упала. Ну, в связи с общей переоценкой ценностей. Пушкин в своё время проскочил, его двухсотлетие наверняка помнят все, кому больше 20 лет, но это же было ещё в лихие девяностые, когда ещё и не такие безобразия творились - посмотрите только телевизор и узнаете всё и даже больше. А вот уже двухсотлетие Гоголя было значительно скромнее. Конечно, был хороший фильм Парфёнова, но таких излишеств как на юбилее Пушкина уже и близко не было.
Двухсотлетние же нынешнего года вообще по нынешним понятиям явные маргиналы, “записные критиканы, нано- пятая колонна”. Это не кто-нибудь сказал, а лично Песков Дмитрий Сергеевич, пресс-секретарь Президента РФ. Конечно, он не прямо о Шевченко с Лермонтовым говорил, а о подобных им, но ещё живых отщепенцах, от которых нас спасает только то, что их ничтожно мало по сравнению с громадным и подавляющим большинством верноподданного населения.
И ведь оба юбиляра родились в год полного триумфа русского оружия, завершающий год Зарубежного похода русской армии 1813-1814 гг. Шевченко родился прямо в день битвы при Лаоне, когда наши войска были ещё в 120 верстах от Парижа, Лермонтов - 15 октября, когда наши из Парижа уже давно вышли, но ещё стояли на границах Франции по Рейну. А всё равно, несмотря на такой героический год рождения, правильно ориентированного патриотизма Шевченко с Лермонтовым не приобрели. В этом, а также в том, что оба выросли художниками, поэтами, писателями и драматургами, они схожи. Разница только в том, что один родился рабом, а другой - рабовладельцем. Но от вертикали власти не скроешься, для неё образ мыслей важнее социального положения, и в итоге оба за крайне невосторженный образ мыслей оказались в армии, в отделённых местах. Вертикаль-то власти и тогда уже была, и правитель, называющий себя рабом на галерах, был, и война на Кавказе была. Нет бы им с учётом обстановки что-нибудь позитивное и конструктивное написать. Конечно, беспроигрышная и высокодоходная “Фелица” была уже написана, но ведь можно было и что-то другое придумать. Зачем же про уважаемых и заслуженных людей, про элиту империи писать: “Вы, жадною толпой стоящие у трона,/ Свободы, Гения и Славы палачи”? А Шевченко вообще властную вертикаль в виде занимающейся мордобоем горизонтали изобразил, а Её Императорское Величество Александру Фёдоровну (императорам Николаям полагалось выдавать в жёны именно Александр Фёдоровн) оклеветал незаслуженно и злобно: “…Цариця-небога,/Мов опеньок засушений,/Тонка, довгонога,/Та ще, на лихо, сердешне/Хита головою./Так оце-то та богиня!“
А вот как она выглядела года за два или три до того как Шевченко её во сне увидел (портрет работы Кристины Робертсон). Даже у Рубенса на портретах женщины с такими фигурами встречаются, он только на вымышленных персонажах отрывался. Да и сам художник Шевченко, бывало, писал и тонких, и длинноногих. Чем был недоволен поэт Шевченко - непонятно. Не иначе сильную личную неприязнь испытывал к императрице.
Но как бы классики ни заблуждались, без них обойтись никак не получается. Откуда ещё политики могут цитат на все случаи жизни надёргать? У зарубежных классиков - непрестижно, надо своих национальных классиков иметь. При советской власти выезжали на Ленине, Сталине и текущих генсеках, но сейчас-то они уже кончились. А Шевченко и Лермонтов - как новенькие. Причём для политика любой ориентации у них обязательно что-нибудь подходящее найдётся. Вот, например, глава “Правого сектора” Дмитро Ярош в своей работе “Украинская революция - XXI век” пишет:
“Національна ідея вища за будь-який людський закон.”
“…Тарас Шевченко, Микола Міхновський, Дмитро Донцов, Євген Коновалець, Микола Сціборський, Андрій Мельник, Степан Бандера, Олег Ольжич, Ярослав Стецько, Лев Ребет, Степан Ленкавський, Василь Іванишин - це ті стовпи націоналізму, основні ідейні постулати яких не можуть бути змінені за жодних обставин.”
Министр культуры РФ Мединский вряд ли разделяет уверенность Яроша в высших законодательных полномочиях Тараса Григорьевича, однако и у него нашлось что сказать на открытии памятника Шевченко после реставрации. Реставрировался он долго, ещё с 1995 г., так что марши русских националистов, которых традиционно отправляли на набережную Шевченко, проходили в отсутствие Тараса Григорьевича. Но на этот раз памятник поставили в срок - он стоял уже 7 марта. Видимо, учли прошлые ошибки. Исходно-то его поставили в честь 150-летия, но с трёхмесячным опозданием - 10 июня 1964 г. Поскольку сам он не местный, то и поставили его у гостиницы “Украина”, чтобы что-то родне под боком было. Инициатором установки был Никита Сергеевич Хрущёв. А второму юбиляру - Михаилу Юрьевичу Лермонтову, как местному, должны были поставить памятник у Красных ворот, рядом с высотным зданием, для строительства которого снесли дом, где он родился. Но в срок не поставили.
И что же? За день до 150-летия Лермонтова Хрущёва и сняли (как не справившегося?), а памятник открыли уже при Брежневе, 4 июня 1965 г. Есть, правда, версия, что виной всему был Юрий Долгорукий, памятник которому Никита Сергеевич собирался снести. Ещё в 1962 г. вышло постановление ЦК КПСС и Совмина “О воссоздании к 7 ноября 1964 г. монумента Свободы на Советской площади”. И вот, мол, старый интриган Долгорукий и подгадал снятие Хрущёва к юбилею Лермонтова, чтобы от себя подозрение отвести. Возможен, конечно, и сговор аристократов Долгорукого и Лермонтова. Но в любом случае понятно, что московские памятники - не тот контингент, с которым можно шутки шутить.
Двухсотлетние же нынешнего года вообще по нынешним понятиям явные маргиналы, “записные критиканы, нано- пятая колонна”. Это не кто-нибудь сказал, а лично Песков Дмитрий Сергеевич, пресс-секретарь Президента РФ. Конечно, он не прямо о Шевченко с Лермонтовым говорил, а о подобных им, но ещё живых отщепенцах, от которых нас спасает только то, что их ничтожно мало по сравнению с громадным и подавляющим большинством верноподданного населения.
И ведь оба юбиляра родились в год полного триумфа русского оружия, завершающий год Зарубежного похода русской армии 1813-1814 гг. Шевченко родился прямо в день битвы при Лаоне, когда наши войска были ещё в 120 верстах от Парижа, Лермонтов - 15 октября, когда наши из Парижа уже давно вышли, но ещё стояли на границах Франции по Рейну. А всё равно, несмотря на такой героический год рождения, правильно ориентированного патриотизма Шевченко с Лермонтовым не приобрели. В этом, а также в том, что оба выросли художниками, поэтами, писателями и драматургами, они схожи. Разница только в том, что один родился рабом, а другой - рабовладельцем. Но от вертикали власти не скроешься, для неё образ мыслей важнее социального положения, и в итоге оба за крайне невосторженный образ мыслей оказались в армии, в отделённых местах. Вертикаль-то власти и тогда уже была, и правитель, называющий себя рабом на галерах, был, и война на Кавказе была. Нет бы им с учётом обстановки что-нибудь позитивное и конструктивное написать. Конечно, беспроигрышная и высокодоходная “Фелица” была уже написана, но ведь можно было и что-то другое придумать. Зачем же про уважаемых и заслуженных людей, про элиту империи писать: “Вы, жадною толпой стоящие у трона,/ Свободы, Гения и Славы палачи”? А Шевченко вообще властную вертикаль в виде занимающейся мордобоем горизонтали изобразил, а Её Императорское Величество Александру Фёдоровну (императорам Николаям полагалось выдавать в жёны именно Александр Фёдоровн) оклеветал незаслуженно и злобно: “…Цариця-небога,/Мов опеньок засушений,/Тонка, довгонога,/Та ще, на лихо, сердешне/Хита головою./Так оце-то та богиня!“
А вот как она выглядела года за два или три до того как Шевченко её во сне увидел (портрет работы Кристины Робертсон). Даже у Рубенса на портретах женщины с такими фигурами встречаются, он только на вымышленных персонажах отрывался. Да и сам художник Шевченко, бывало, писал и тонких, и длинноногих. Чем был недоволен поэт Шевченко - непонятно. Не иначе сильную личную неприязнь испытывал к императрице.
Но как бы классики ни заблуждались, без них обойтись никак не получается. Откуда ещё политики могут цитат на все случаи жизни надёргать? У зарубежных классиков - непрестижно, надо своих национальных классиков иметь. При советской власти выезжали на Ленине, Сталине и текущих генсеках, но сейчас-то они уже кончились. А Шевченко и Лермонтов - как новенькие. Причём для политика любой ориентации у них обязательно что-нибудь подходящее найдётся. Вот, например, глава “Правого сектора” Дмитро Ярош в своей работе “Украинская революция - XXI век” пишет:
“Національна ідея вища за будь-який людський закон.”
“…Тарас Шевченко, Микола Міхновський, Дмитро Донцов, Євген Коновалець, Микола Сціборський, Андрій Мельник, Степан Бандера, Олег Ольжич, Ярослав Стецько, Лев Ребет, Степан Ленкавський, Василь Іванишин - це ті стовпи націоналізму, основні ідейні постулати яких не можуть бути змінені за жодних обставин.”
Министр культуры РФ Мединский вряд ли разделяет уверенность Яроша в высших законодательных полномочиях Тараса Григорьевича, однако и у него нашлось что сказать на открытии памятника Шевченко после реставрации. Реставрировался он долго, ещё с 1995 г., так что марши русских националистов, которых традиционно отправляли на набережную Шевченко, проходили в отсутствие Тараса Григорьевича. Но на этот раз памятник поставили в срок - он стоял уже 7 марта. Видимо, учли прошлые ошибки. Исходно-то его поставили в честь 150-летия, но с трёхмесячным опозданием - 10 июня 1964 г. Поскольку сам он не местный, то и поставили его у гостиницы “Украина”, чтобы что-то родне под боком было. Инициатором установки был Никита Сергеевич Хрущёв. А второму юбиляру - Михаилу Юрьевичу Лермонтову, как местному, должны были поставить памятник у Красных ворот, рядом с высотным зданием, для строительства которого снесли дом, где он родился. Но в срок не поставили.
И что же? За день до 150-летия Лермонтова Хрущёва и сняли (как не справившегося?), а памятник открыли уже при Брежневе, 4 июня 1965 г. Есть, правда, версия, что виной всему был Юрий Долгорукий, памятник которому Никита Сергеевич собирался снести. Ещё в 1962 г. вышло постановление ЦК КПСС и Совмина “О воссоздании к 7 ноября 1964 г. монумента Свободы на Советской площади”. И вот, мол, старый интриган Долгорукий и подгадал снятие Хрущёва к юбилею Лермонтова, чтобы от себя подозрение отвести. Возможен, конечно, и сговор аристократов Долгорукого и Лермонтова. Но в любом случае понятно, что московские памятники - не тот контингент, с которым можно шутки шутить.